Кредиторы эшафота - Алексис Бувье
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я так и знал! — вскрикнул Панафье.
— Что вы говорите?
— Ничего, милый мой, продолжайте. Я говорю сам с собой.
— Я попробовал слегка покачать иголку, но она не шевелилась. Тогда, вооружившись скальпелем, я продолжил свое исследование и через мускулы затылка дошел до двух главных артерий.
Панафье внимательно слушал, проводя по низу своего затылка, чтобы лучше представить себе, в какое место был нанесен смертельный удар.
Между тем Жобер продолжал:
— Иголка была воткнута между этими двумя артериями. Тогда я с усилием, но осторожно, вынул иголку и увидел, что ее конец на два сантиметра входил в мозжечок.
— И…
— Это и было причиной смерти.
— И вы совершенно убеждены, что именно это, а не другое, вызвало смерть?
— Абсолютно убежден.
— Но приходилось ли вам видеть подобные случаи?
— На людях — нет. Физиологи делали опыты в этом направлении, но только на животных. Доказано, что легкий укол в мозжечок вызывает мгновенную смерть.
— И вы никогда не слышали, чтобы кто-то умер по такой же причине?
— Нет.
— Не слышали ли вы четыре года тому назад об одной женщине, жившей в Батиньоле?
— Нет, не помню.
— Это была бедная женщина, которую однажды нашли утром, и доктора…
— Констатировали эту же самую причину?
— Нет, дорогой доктор. Как и теперь, они ошиблись, указав причиной смерти отравление.
— Но я никогда не слышал о подобном процессе.
— Это вполне понятно, так как убийца не был найден.
— Ба! Но в таком случае его нашли после, так как несмотря на отрицание своей вины, этот Корнель Лебрен был, без сомнения, виновником происшедшего. Удары ножом должны были сбить с толку следователя, и он преуспел в этом.
— И вы думаете, что он сделал это один?
— Несомненно.
Панафье подумал несколько минут. Затем, не желая сказать слишком много, продолжал:
— Вы, может быть, правы. Не хотите ли еще выпить стакан шампанского?
— С большим удовольствием.
Панафье налил.
— Какая это иголка? Она все еще у вас?
— Она была у меня, но недавно ее взяли.
— Очень жаль! Мне хотелось бы посмотреть на нее.
— Я отдал ее одной замужней женщине, своей знакомой.
— Однако, вы делаете хорошие подарки вашим любовницам, доктор.
— О, она была очень забавна, эта маленькая Нисетта.
— Это имя редко встречается в Париже.
— А между тем она парижанка. Конечно, она не герцогиня, — продолжал, смеясь, доктор, — но для меня это все равно. Чепчик или шляпа для меня одинаковы. Я смотрю только на личико, которое из-под него выглядывает.
— Это было бы забавно, — сказал Панафье, думая вслух. — Не занимается ли ваша Нисетта в свободное время отпиранием дверей?
— Вы ее знаете?
— Ну, это уже чересчур.
— Как! Вы знаете Нисетту Левассер? И вы тоже? Нам давно пора было сменить тему.
— Очень рад, что мы закончили разговором о Нисетте, доктор. Я пью за ее здоровье! — И Панафье, совершенно изменив манеры, как только добился результатов в своих поисках, высоко поднял стакан.
Глава VIII
ДВА ПИСЬМА
Когда в этот день Панафье возвращался домой, его остановил привратник.
— Господин Панафье, — сказал он, — у меня есть для вас письмо.
— Вы его получили сегодня или вчера?
— Да, действительно, вы ведь сегодня не ночевали дома, — засмеялся Левассер. — О, молодость! Это письмо принес сегодня утром один человек. Странный человек!
Панафье взглянул на письмо и, так как в комнате привратника было днем темно, положил письмо в карман, думая прочесть его, придя к себе.
— Благодарю вас, господин Левассер, — сказал он, — а вашей супруги нет дома?
— Нет, бедняжка еще молода, а здесь не очень-то весело живется. И, так как сегодня бал в одном доме, где бывает ее тетка, Нисетта попросила у меня позволения отправиться туда. Вы понимаете, что я не мог отказать ей, тем более, что это люди очень приличные.
— Но для бала еще рановато.
— Дело в том, что перед балом будет обед, он назначен на пять часов, а сейчас шесть.
— Уже? — удивился Панафье. — Вы, значит, не ревнивы, — прибавил он, чтобы что-нибудь сказать.
— Ведь я сказал уже, что они люди приличные, вдобавок, жена отправилась туда с теткой — женщиной из высшего круга общества, которая не бывает у нас из-за занимаемого ею положения, но обожает мою жену. Кроме того, я разрешаю своей жене ходить туда потому, что она позволяет мне посещать наши субботние собрания.
— Какие собрания?
— Разве вы не знаете, что я член общества Детей лиры Орфея?
— Детей лиры Орфея?
— Да, это общество пения. У нас бывают обеды каждую первую субботу месяца, по два франка семьдесят пять сантимов с вином и кофе. Если вы хотите, я когда-нибудь свожу вас туда.
— Не откажусь, — ответил Панафье, — надо же хоть немного развлекаться.
Сказав это, он поспешно поднялся по лестнице, спеша прочесть то, что принес "странный человек".
Придя к себе, он зажег свечу и был немало удивлен, увидев брошенный на стуле ежедневный костюм Луизы. Нарядного платья, купленного на полученные Панафье деньги, не было. Очевидно, Луиза надела его. Затем Панафье увидел на столе лист бумаги, на котором каракулями нацарапано было несколько строчек:
"Дорогой Поль, я думаю, что если один развлекается, то и другой должен делать то же. Ты не вернулся ночевать в прошлую ночь, и я сегодня поступлю так же… Только я честная женщина и могу сказать, куда иду. Я сопровождаю мадам Левассер на один семейный бал. Итак, до завтра, если только ты вернешься в эту ночь. Луиза".
— Черт возьми, — сказал со смехом Панафье, — дело плохо. На какой это бал отправилась Нисетта? Все это выглядит очень странно; мне кажется, что я знаю только наполовину мою нежную подругу, и почти убежден, что совсем не знаю Нисетту. Здесь есть тайна, которую я должен раскрыть. Но прежде всего нужно подумать о деле.
Затем он развернул письмо, полученное от привратника. Оно было написано крупным, дрожащим почерком и имело следующее содержание:
"Я занялся делом, которое вы мне поручили. Я узнал, куда иногда заходит Пуляр, и готов вас проводить туда, если вы не изменили своих намерений относительно меня. Если вы свободны сегодня вечером, то я поведу вас в то место, куда он ходит. Это место, в котором бывает немало женщин и где играют по-крупному; я ничего больше не скажу, не получив ответ на свое письмо.
