Драматургия Югославии - Мирослав Крлежа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К р и ж о в е ц. Я старался помочь тебе, защитить тебя… всю ночь… Неужели во всем этом не прозвучало ни единого моего собственного слова?
Л а у р а. Ни одного! Ты защищал не меня, а себя, свое общественное положение, свою карьеру, свою высочайшую аудиенцию, свой министерский портфель, свою канцелярию. Ты перепугался, что я могу тебя скомпрометировать. Подумать только, интимная приятельница доктора Крижовца делает идиотское заявление в полиции да еще к тому же признается, что пристрелила своего супруга!.. Потому ты и был в такой панике… Ведь это все — динамит под твою карьеру, под твои амбиции! Ты вообще не представляешь себе жизни без потайной двери, ведущей в президиум. Вот что ты такое! Ну что ты на меня так смотришь? Я знаю, о чем ты думаешь.
Долгое молчание.
(Вызывающе.) Ты сейчас подумал, что я и вправду способна на убийство! Ты смотришь на меня каким-то полицейским взглядом!
К р и ж о в е ц. Не говори глупостей!
Л а у р а. Почему это не может быть правдой? Разве ты сам не говорил, что мечтал избавиться от Ленбаха?
К р и ж о в е ц. Ну да, я это присочинил для полиции ради психологической убедительности, я хотел уменьшить степень твоей моральной ответственности…
Л а у р а. Я так и знала, ты врал! Ты не тот человек, который держится своих слов. И все-таки мне его ничуть не жаль.
К р и ж о в е ц. Лаура, умоляю тебя…
Л а у р а. Ты не веришь, что я его убила? Но в то же время не совсем уверен, да?..
К р и ж о в е ц. Убила или нет… ты не сознаешь, что ты сейчас говоришь, а если и сознаешь, то…
Л а у р а. Нет, нет, не бойся, я его не убивала. Да я бы и не стала марать руки о такое ничтожество. Но вот тебя — тебя бы я застрелила, как собаку.
К р и ж о в е ц (подходит к Лауре с возгласом протеста и оскорбленной гордости. Встревоженный, обеими руками обнимает ее за плечи). Лаура!
Л а у р а (вдруг обмякла, как шелк ее кимоно, и оказалась у ног Крижовца. Нагнулась до самого ковра, точно желая лбом прикоснуться к полу… Затем встает, не понимая, что происходит, потрогала руками голову, как бы припоминая, что она только что сказала. Вполголоса). Прости меня, пожалуйста, я не понимаю, что со мной происходит… Я не в себе.
К р и ж о в е ц. Это все нервы, детка, я всю ночь тебя просил успокоиться. И теперь прошу, просто умоляю — иди отдохни, забудь обо всем! Для тебя сейчас самое лучшее — забыться. (Вынимает из кармана часы, смотрит, нервно убирает обратно.) О господи, у меня уже действительно нет ни секунды. Прости меня, но я должен идти, меня ждут.
Л а у р а (словно придя в себя). Да-да, у тебя серьезное дело, правда. Все это кошмар, слишком много было всего… Прости меня, умоляю, прости! Все будет хорошо. Я постараюсь быть такой, как ты говоришь, — спокойной и рассудительной. Да-да, ничего не случилось, иди, пожалуйста, тебе ведь надо привести себя в порядок, принять горячую ванну. Ты не завтракал… ведь мы могли попросить Марию, боже, я ни о чем не подумала! Ты попроси Стефана, пусть он тебе сделает крепкий чай с коньяком или, еще лучше, — крепкий кофе. Прости меня и думай о себе, да-да, иди, не задерживайся, спасибо тебе… Мне уже лучше, я сейчас пойду отдыхать, я прилягу. А ты иди, у тебя так мало времени, прости меня, ради бога, все это как во сне.
К р и ж о в е ц. Я вернусь, как только смогу… Я только тебя прошу — будь умницей, все остальное не важно. Подумай о себе. Я попрошу Марию за тобой присмотреть. До свидания! (Целует ей руки и направляется к выходу.)
Лаура провожает его до двери, сердечно машет рукой. Затем медленно идет к балконной двери, открывает ее и выходит на балкон, прислушиваясь к шороху теплого дождя. Чириканье воробьев. Шум улицы вдалеке.
Лаура возвращается в комнату. Направляется в спальню, снова возвращается, разглядывает предметы, точно впервые видя все вокруг. Подошла к секретеру, выдвигает ящики, что-то ищет. Открыв шкатулку с почтовой бумагой, берет лист, нервно что-то пишет. Передумав, рвет написанное. Пишет снова. Тоже рвет. Зажигает стоящую на секретере свечу, сжигает оба письма. Дергает сонетку звонка. Входит М а р и я.
Л а у р а. Мария, дорогая, милая, приготовьте чай, только быстро, прошу вас, пожалуйста.
М а р и я исчезает.
Л а у р а. (прошлась к открытой балконной двери, секунду постояла там, затем, точно ей пришла в голову спасительная мысль, бросается к телефону. Слышны долгие звонки. В трубку). У телефона баронесса Ленбах. Доброе утро, Стефан, как дела?.. Господина доктора еще нет?.. Ах еще не пришел?.. Да, он вот-вот должен прийти. Как только придет, попросите его сразу мне позвонить. Или нет, Стефан, вернее, так: когда господин доктор придет, передайте, что я звонила и сказала, что не надо мне звонить, как мы с ним раньше договорились, а что я сама зайду к нему в канцелярию. Да, так мы договорились… Что-что? Не понимаю… Ах, господин доктор позвонил и сказал, что не придет? Позвонил, что вообще не придет? Он сам вам это сказал?.. А если позвонят из суда, передать, что он просит отложить заседание, что он срочно уехал по делу?.. Хорошо, Стефан, спасибо, да, да, благодарю вас! (Нервно прошлась по комнате. Снова растеряна.)
Входит М а р и я, накрывает на стол.
Спасибо, Мария, я думала позавтракать, но я не в состоянии… Извините, пожалуйста, я плохо себя чувствую, мне надо лечь! Будьте добры, приготовьте горячую ванну, больше ничего не надо. Только ванну, и погорячее!
М а р и я. Но, gnädige Frau[46], все-таки, может быть, выпьете капельку чаю…
Л а у р а. Нет, нет, спасибо, вы же знаете мою мигрень, ничего не нужно, только горячую ванну.
М а р и я. Приходила массажистка, gnädige, но я ей сказала, что вы ее вызовете, если будет нужно. Около половины седьмого звонила графиня Мадлен, потом еще раз звонила, но я ее попросила позвонить попозже. Заходила Любица из салона, спрашивала, открывать ли сегодня, я ей велела зайти часов в двенадцать, а пока не открывать. Не знаю, все ли я сделала как нужно…
Л а у р а. Спасибо, дорогая Мария, спасибо большое! Вы умница и добрая душа. Кто бы ни зашел и ни позвонил, скажите, что
