Зеленый подъезд - Татьяна Веденская

Из разговора с психоаналитиком

– Не стоит принимать все ее слова за чистую монету. Она попала в тяжелую ситуацию...

– Тяжелую? Вы называете это просто – тяжелая ситуация? – Миша аж захлебнулся возмущением.

– Почему бы это не назвать так? – отрешенно и холодно продолжил врач. Эта ситуация начинала его раздражать. Одно дело – беседовать с готовым к работе человеком, класть его на кушетку, предлагать варианты, давать советы. И совсем другое – вот так окунуться в драму, которая уже давно закончилась и оставила все максимально возможные тяжелые последствия. Окунуться – и при этом еще чего-то обещать человеку, надеющемуся все эти последствия убрать. Наркоманы неизлечимы. Это является непреложным фактом в девяноста девяти процентах. Очень удобно измерять все в процентах, когда надо отгородиться от живого искалеченного человека. Что может поменяться оттого, что он влезет по шею в эту историю? Что может значить то обстоятельство, что со всей очевидностью можно выстроить ту цепь, тот путь, по которому провел рок эту девочку? Ну и что? Да, я знаю, почему она стала такой. Почему она теперь бесцельно шляется по городу, курит анашу и рыдает по ночам. Почему она решила тогда, что ее жизнь окончена. И что?

– Это же кошмар. Неужели можно просто пройти мимо и ничего не попробовать сделать? – Миша от бессилия ударил кулаком по столу.

– Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Верните ее, – умолял он.

– Я не могу, – устало опустил плечи врач. – Она не хочет, вряд ли когда-то захочет вернуться.

– Почему?

– Потому что вернуть ее еще можно было тогда. Тогда, когда ей было шестнадцать лет. А теперь...

– Что теперь? Ей всего девятнадцать! Она прекрасная молодая женщина, у нее прелестная дочь, которую она даже не замечает. Она... – Миша тяжело сел на край стула и опустил глаза.

– Что?

– Она смотреть не хочет на мужчин, ей наверняка до сих пор больно.

– Без сомнения. Только проблема-то в том, что все процессы происходят исключительно на бессознательном уровне. И там же формировалось ее отношение к себе.

– Какое отношение?

– Она свято верит в то, что ее место – на самой грязной помойке этого мира.

– Не понимаю, – вытаращился Миша. – Как это на помойке? Она так хороша, поет, играет на гитаре. С ней интересно, она обаятельна...

– Это вы так ее воспринимаете. Возможно, что в реальности есть еще немало людей, которые воспримут ее так же, как и вы. Но мы говорим о ее внутреннем пространстве. Вот в нем ее место – на помойке. И это не имеет никакого отношения к ее подлинным душевным качествам и иным характеристикам. Вот в чем проблема.

– Бред какой-то. Но почему? – Миша принялся с яростью расчерчивать лист бумаги. Психоаналитик с пониманием посмотрел на жирные линии. Вот анализировать такие художества – его профиль. А бороться с косностью и непроходимой тупостью этого социума он не подписывался. Достаточно того, что его собственные дети не соприкоснулись с такой родительской слепотой. Можно надеяться, и внуки тоже получат максимум понимания и поддержки в переходном возрасте. Но вокруг огромное количество детей, переломанных так же, как и эта Алиса. И ничего с этим он поделать не может. И не хочет.

– Как бы вам объяснить. Давайте пойдем сначала. Уже можно делать некоторые первичные выводы. Только не думайте, что, разобравшись, вы сразу же побежите и все вернете на свои места. Такого не бывает.

– Я понимаю.

– Тогда слушайте. Помните, вы рассказывали мне о безобразной сцене у нее дома?

– Когда приперся тот придурок, который ее увез?

– Да. Кстати, я все-таки допускаю, что именно он, судя по ее записям, вышвырнул ее из своей жизни.

– Ужас. Невозможно поверить...

– Во что? Что иные особи мужского полу способны нанести болезненный удар, даже не заметив? Это вас удивляет? А по статистике, такие травмы переносят практически все девочки. И, между прочим, мальчики тоже. Никакой особенной разницы. И не в этом, собственно, дело. Вернее, не только в этом.

– А в чем?

– Если судить по вашим воспоминаниям, ее родители устроили тогда ей безобразную сцену.

– Очень. Обзывали чуть ли не проституткой. И ведь мы не в постели валялись, а чай пили.

– Именно. То есть она не давала им реального повода предполагать, что пошла по так называемой наклонной?

– Никакого. Мы же тогда очень близко общались. Она просто играла в театре, училась петь, проводила много времени со мной. Мы встречались, как обычная пара.

– Я вам поясню. По-видимому, ее родители не смогли правильно перестроить отношения с дочкой, когда та выросла. Не смогли принять ее как взрослую женщину.

– Это уж точно, – фыркнул Миша. – Какая там женщина! Грязь из-под ногтей – не больше!

– И надо думать, что подобное отношение ей демонстрировалось в течение довольно долгого времени.

– Она немного рассказывала, но упоминала. И о брате, и о родителях, которые как ополоумели и бросаются на нее постоянно. Прямо хоть домой не ходи.

– На самом деле такая реакция вызвана страхом потерять ребенка, страхом, что с ним что-то случится. И иногда – страхом потерять семью, если отношения между родителями реально связаны только детьми.

– Она говорила, что, когда она уехала в Питер, родители развелись.

– Тогда тем более. Однако выразить подобные чувства и страхи честно способны единицы. Остальная огромная масса только немотивированно орет, скандалит и сыплет оскорбления и угрозы. Как в нашем случае.

– Как у нас, – повторил Миша, глубоко задумавшись. – Но ведь она-то и не подозревала, что ее боялись потерять!

– Именно, – воскликнул врач и вытер лоб. Он почему-то вспотел. – Мы с вами, конечно, только теоретизируем, это надо помнить. Но если предполагать – то конечно... Алиса принимала все упреки и оскорбления за чистую монету. То есть – была-жила девочка, мамина радость, папино счастье, а вдруг стала монстром. И если подобные вещи длятся достаточно долго, то ребенок начинает в это верить.

– И что? Что он будет делать?

– Нормальная реакция на такое систематическое унижение личного достоинства – попытаться получить высокую оценку у других. Часто – через любовь.

– То есть если меня кто-то любит, то, значит, я не так уж плоха, как уверяют папа с мамой? – неуверенно произнес Миша.

– В целом верно, хотя мотивация может отличаться.

– А ее этот Артем...

– Если это был Артем. Да. Он тоже, как и родители, дал ей понять, что она – дерьмо на палочке в стеклянной баночке.

– Кошмар!

– Судьба, – поднял руки доктор. – Если б вы только знали, сколько людей проходит этим путем. Теряя поддержку тыла, то есть семьи, бросаются в объятия первого встречного, чтобы потом получить от него тоже некую отрицательную неосознанную реакцию. Иногда в поисках одобрения и признания мы ходим по кругу всю жизнь. Кидаемся из романа в роман, даже не задумываясь – а надо ли это нам. Нам лично, нам – любимым.