Тессеракт - Алекс Гарленд

— Ты слишком разволновалась, — сказал Сонни. — Давай вернемся в Манилу, а к Корасон я завтра приеду один.

— Нет, — бросила через плечо Роза. — Я не могу не приехать на похороны отца. Дай мне немного побыть одной, и все пройдет.

Она спустилась к песчаному пляжу по заросшему травой склону. Чувствуя, что муж и дети смотрят на нее из машины, Роза выбрала место, где деревья и кусты на обочине скрывали ярко-голубую машину, и села у самой кромки воды.

— Твоя красота так же неповторима, как отпечатки пальцев.

Это было неожиданно и прозвучало искренне и с какой-то заранее обдуманной торжественностью. Роза много раз мысленно возвращалась к этим словам, подозревая, что Лито позаимствовал фразу из какой-то старой книжки. А еще она думала, что в следующей фразе будет предложение выйти за него замуж. И она согласилась бы, если бы сама распоряжалась своей жизнью.

Но вместо этого Роза сказала ему, что через два дня садится на маршрутку и уезжает в Манилу, где будет жить у дяди Рэя, и что им, может быть, больше не суждено увидеться.

Лито ответил, что не верит ей. У него был такой взгляд, будто он только что, шатаясь, вышел из моря, весь утыканный осколками стекла, с кровоточащими ушами. Роза подумала, что у нее сейчас, наверное, такое же выражение лица. Во всяком случае, внутри она чувствовала себя именно так. Она закричала Лито, что все это правда — она действительно уезжает, — но голос прозвучал глухо, как через слой ваты. И это был не голос, а скорее, шепот.

Лито спросил почему. Почему в Манилу, почему им больше не суждено увидеться. Но вместо ответа Роза бросилась вперед и ударила его, вернее, принялась царапать его. Его грудь.

Ей трудно было вспомнить детали, объяснить себе, почему она так себя повела. Она знала только, что так надо. Просто надо, и все.

Ее оторвал от Лито отец. Когда она рано утром выбежала из дому, он украдкой пошел за ней так же бесшумно, как бесшумен был мир, в котором он существовал. Доминг совершенно не понял сцену из немого кино, разыгравшуюся перед ним накануне вечером, глядя на перекошенные злобой и ненавистью рты Корасон и Розы, но достаточно хорошо уяснил все последствия. Он увидел их на лице дочери, на лице Лито. Да, Доминг все понял, взглянув на Лито.

На этого парня со странно изуродованной грудью, который шатался, как от взрыва динамита. На сына таты Вина — человека со странно изуродованной ногой, высохшей, как у жертвы полиомиелита. Эту ногу можно было обхватить пальцами одной руки. Но все-таки тата Вин выглядел лучше своего отца, у которого вообще не было рук ниже локтей. Невольно возникала мысль: чем же эта семья заслужила такое проклятие?

Доминг остановился и присел, пройдя метров триста вдоль берега. Он все еще прижимал к себе Розу, изо всех сил сдерживая ее ярость одной рукой, а другой гладя ее по голове. Нужно только подождать, пока рассеется красный туман и она перестанет вырываться, как дикая кошка. Похоже, она постепенно успокаивалась.

Он отпустил Розу и посмотрел ей в глаза, пытаясь понять, пришла ли она в себя. А когда понял, что пришла, потому что ее глаза сделались пустыми, то успокоился. Он знал: что бы ни послужило причиной этой вспышки, все уже позади.

Доминг лежал в открытом гробу. Это был хороший гроб с позолоченными медными ручками и пластиковым окошком в крышке. Он был куплен на деньги Сонни, который содержал семью, пока Роза проходила медицинскую практику. Присутствующие хвалили Сонни за столь шикарные похороны, которые он устроил своему тестю.

— Вряд ли я потратился бы так же ради своего тестя, — пробормотал Туринг, который уже успел влить в себя несколько бутылок пива. А вливать было куда: у него вырос такой огромный живот, что Роза даже не сразу узнала Туринга. — Да это же я! — бодро воскликнул он. — Никогда бы не женился на Лише, если бы знал, что она так хорошо готовит!

Зато Лишу Роза узнала сразу. Та, конечно же, постарела и растолстела, родив троих детей, но в общем осталась все той же. Кроме того, они с Розой не раз обменивались фотографиями за те пять лет, что прошли со времени их последней встречи. Похоже, Лишу снимал толстяк Туринг, поэтому его и не было на фотографиях.

А еще Роза легко узнала Эллу. Если у Лиши походка стала плавной, то Элла двигалась стремительно, таща за собой худенького морщинистого человека с озабоченным выражением на лице.

— Прими мои глубочайшие соболезнования, — сказала Элла. — Нам всем будет не хватать твоего отца.

Роза не решилась раскрыть рот, боясь наговорить лишнего, поэтому просто кивнула ей в ответ и повернулась в сторону Лиши, которая осыпала градом поцелуев и сжимала в объятиях смущенную Литу. Вскоре Элла с мужем ушли.

Позже, около двенадцати ночи, когда сон сморил самых маленьких и самых пожилых, — некоторые из них ушли к себе, других уложили спать в доме, — все остальные вышли на улицу. Подростки сидели вокруг керосиновой лампы и по очереди пели последние шлягеры. Относительно последние. Роза отметила, что городок все еще значительно отстает от Манилы.

Сонни же очутился в компании мужей. Там шла пьянка, организованная Турингом. Непривычный к местному самогону, Сонни понял, что перебрал, но было уже поздно.

Корасон сидела возле гроба, положив руку на пластиковое окошко. Она сидела так со времени приезда Розы и собиралась пробыть с покойным мужем до утра, когда гроб должны были отнести в церковь.

Роза и Лиша сели отдельно от других и принялись болтать. Об этом они мечтали весь вечер.

— А теперь, — сказала Лиша, налив себе рюмочку из собственных запасов самогона, — может, поговорим о тебе?

— Нет, не стоит. Лучше расскажи о себе. Ты так замечательно выглядишь, и все дети у тебя красивые.

— Спасибо. Тут я согласна, но вот о моем муже этого не скажешь. Сонни в жизни лучше, чем на фотографиях, а вот ты заметила, что фотографии Туринга…

— Я не видела его фотографий, ведь ты мне их не присылала.

— Точно. Я не присылала тебе фотографий бегемотовой задницы.

— Лиша!

— Я просто пошутила.

— У вас… какие-то проблемы?

— Да нет, все замечательно. Я очень счастлива в браке и надеюсь, что так будет и дальше.

— Приятно слышать.

— Хотя должна признаться, я сомневаюсь, что третий ребенок — от него. Это девочка, поэтому, если мои подозрения подтвердятся, будет не так уж заметно. Вот если бы это был мальчик… но о таком лучше даже не думать.

Роза нахмурилась, пытаясь понять что к чему.

— Это Сисон, — сказала Лиша чуть громче чем следовало и залпом опрокинула рюмку. — Не смотри на меня так. Я противилась этому целых четыре года, но он постоянно стоял у меня перед глазами. Такой красивый, с баскетбольным мячом в руке. Я просто места себе не находила.

Выходит, Роза была неправа. И в конце концов она улыбнулась.

И только о Лито речь так и не зашла. В какой-то момент у Розы возникло искушение спросить о нем. Она знала из писем Лиши, что он по-прежнему рыбачит и еще не женился, но теперь, когда они сидели друг против друга, спросить оказалось совсем не просто.

Розе почти хотелось увидеть его и узнать о нем что-нибудь, даже не поговорить, а просто взглянуть на него. Все ли у него в порядке? Прошел ли он тот же путь, что и она?

До той же точки, что и она.

Она чувствовала вину перед Сонни за то, что думает о Лито, вину перед отцом за то, что именно из-за Лито ей так тяжело приезжать в Сарап.

Может быть, он появится завтра на похоронах. Хорошо бы.

Роза уложила подругу рядом с детьми за той самой занавеской, где когда-то была ее спальня. Рафаэль лежал прикрытый, как щитом, правой рукой Розы. Лиша легла валетом рядом с Литой, но девочка была слишком большой, поэтому пришлось подложить руку ей под голову.

Для Сонни места не осталось, но к тому времени, когда он понял, что ему пора прекратить пить и надо наконец-то лечь спать, ему было уже абсолютно все равно где. Он проснулся в пять утра в тяжелом похмелье и с удивлением увидел ноги Корасон в нескольких сантиметрах от своего лица. Удивление сменилось ужасом, когда он понял, что забрался под козлы, на которых стоял гроб Доминга.

Это частично объясняло те отрывочные сны, которые преследовали его все эти три часа. Ему снилась собственная смерть от самых разных причин, но неизменно от руки толстого парня с лесопилки, который заставлял его пить, как настоящий садист.

— Ну, еще по одной! — кричал Туринг, доставая нож из заднего кармана. — Еще по одной! — И принимался колоть Сонни ножом в шею.

— Нет, — вежливо возражал Сонни. — С меня уже достаточно.

— Еще по одной! — и на этот раз в руке парня возникал пистолет или мачете.

Лише тоже снился сон про Туринга. Она играла в баскетбол вдвоем с Сисоном, а вместо мяча была голова Туринга.