Ночные танцы - Нора Робертс

Очень скоро она с головой погрузилась в свой мюзикл. По задумке Мэгги главная песня должна была получиться чувственной и завораживающей, как и предполагало название. Она должна будоражить эмоции и возбуждать желание. Исполнителя пока еще не выбрали, так что Мэгги могла использовать любой стиль. Она хотела попробовать что-нибудь блюзовое, тягучее, может быть, добавить саксофон — сексуальный и слегка надрывный. Да, наверное, так. Жаркие духовые и приглушенные ударные. Прошлой ночью, лежа без сна, Мэгги набросала пару строк. Теперь она изменяла или добавляла слова, пытаясь вплести их в музыку.

Почти сразу она определила основную тему. Необъяснимая, не поддающаяся логике и контролю страсть. Желание, которое не приемлет приличий и условностей. Ярость и жар, с которым мужчина и женщина отдаются друг другу, пока хватит сил. И Мэгги знала, что это такое, — со вчерашнего дня. Потому что вчера, на краю обрыва, под жаркими солнечными лучами, с Клиффом она чувствовала то же самое.

Безумие. Это слово вертелось у нее в голове. Страсть — это безумие. Она закрыла глаза. Не это ли безумие, не эту ли сладость и боль она ощутила вчера, когда его губы накрыли ее? Она хотела его, хотела чувствовать его тело на своем, так, чтобы плоть сливалась с плотью. Их будто окружила ночь — темная, безлунная, влажная, когда воздух так горяч и тяжел, что, кажется, можно резать его ножом. И она совсем не думала — ни о чем. Ни одной мысли не осталось у нее в голове. Потому что страсть — это безумие.

Слова сами собой выливались из нее. Она давала какие-то обещания, страстные, невнятные. Она признавалась, соблазняла, предлагала. Это были отчаянные, сумасшедшие слова, которые шепчут друг другу любовники в темноте. Это были ее собственные слова, обращенные к Клиффу. И ни один человек, услышавший их, не остался бы равнодушным. Именно этого Мэгги и добивалась.

Песня была готова. Мэгги, ощущая полное опустошение и экзальтацию одновременно, протянула руку, чтобы остановить запись. И как в прошлый раз, вздрогнула, увидев стоящего в дверях Клиффа.

Ее руки мгновенно заледенели, а пульс, и без того учащенный, стал лихорадочным. Не песня ли вызвала его сюда? Неужели ее призыв, эта любовная магия в самом деле так сильна? Он молчал. Мэгги неторопливо нажала на кнопку и с преувеличенным спокойствием спросила:

—А что, в маленьких городках так принято — входить в дом без приглашения?

—Ты не слышишь стука в дверь, когда работаешь.

Она чуть склонила голову набок.

—Может, это означает, что я не хочу, чтобы меня тревожили во время работы?

—Может.

«Тревожили». Клифф чуть не хмыкнул. Может, он и потревожил ее, но это абсолютное ничто в сравнении с тем, как его «потревожила» ее песня. При виде ее, сидящей за роялем, при звуках ее низкого голоса он едва сдержался, чтобы не сдернуть ее с табурета и не повалить на пыльный, замусоренный пол. Он инстинктивно сделал шаг к ней, даже не подумав, что, стоя рядом, он будет ощущать вдобавок и ее аромат. Как будто мало прочих искушений.

—Я вчера потеряла много времени... — Голос Мэгги был более хрипловатым, чем обычно. Она сглотнула, все еще чувствуя слабость. Выброс энергии и обессилил, и зарядил ее. — У меня сроки. Нужно закончить песню.

Он взглянул на ее пальцы, длинные, изящные, так искусно обращавшиеся с клавишами. Они будили множество фантазий. Потом очень медленно перевел взгляд на руки, потом на точеное округлое плечо, нежный подбородок. Это было почти равносильно прикосновению. И Мэгги тоже это почувствовала.

Она дышала часто и взволнованно, зрачки ее расширились. Это было именно то, чего он ожидал и хотел. Сотни раз Клифф повторял себе, что надо держаться от нее подальше. Но кажется, это было уже практически неосуществимо. Эта женщина — не для него. Клифф вполне себя в этом убедил. Но то, что зрело между ними, требовало высвобождения.

—Судя по тому, что я слышал, все уже закончено.

—Это мне решать.

—Проиграй еще раз, — вкрадчиво сказал он. Это был вызов, который Мэгги не могла не принять. — Последнюю песню. Я хочу послушать еще раз.

Оба понимали, что опасность совсем близко. Эта игра может завести их слишком далеко. Но остановиться они не могли.

Мэгги чуть поколебалась — и тут же заметила его легкую язвительную улыбку. Этого оказалось достаточно. Молча она нажала на кнопку. Эта песня — всего лишь фантазия. Выдумка. Так же как и сюжет фильма. Она относится только к героям фильма, она про них, а вовсе не про нее и Клиффа.

Музыка заполнила комнату. Мэгги решила, что будет беспристрастна — как музыкант, как композитор. Это работа. Но голос на пленке — ее собственный голос — соблазнял, увлекал, и она, чтобы как-то унять волнение, встала и подошла к окну. Чем дальше она будет от Клиффа, тем лучше.

Дождись ночи, безумной и жаркой,

Я сделаю так, что твоя кровь закипит,

Дождись ночи. Ты запомнишь этот танец навсегда,

Ты умрешь от желания...

Клифф слушал молча. Как и в первый раз, от этой музыки, от ее голоса все в нем взметнулось. Он хотел, чтобы она немедленно выполнила все свои обещания. Чтобы все, о чем говорилось в песне, стало реальностью. Здесь и сейчас.

Он подошел к ней. Еще за несколько шагов он заметил, как напряглись ее плечи. Воздух между ними был словно насыщен электрическими разрядами. Мэгги обернулась. Солнце было прямо за ней, так что над головой у нее образовался нимб. Глаза, по контрасту, казались очень темными. Как ночь, подумал Клифф. Как ее темная, ночная музыка.

Все, что можно было сказать, было уже сказано — в песне. Он положил руку ей на шею. Она тоже не произнесла ни слова, но как будто отстранилась, застыла. В ее глазах он увидел смятение и гнев — и на себя, и на него. Она сама позволила завести себя в такую ситуацию, поддавшись собственным чувственным фантазиям. «На самом деле тебе нужно не безумие, а стабильность! — отчаянно кричал ее разум. — Не страсть, а спокойствие. Он не даст тебе ни того ни другого».

Почувствовав ее сопротивление, он только сильнее сжал пальцы. Он сам не ожидал от себя такого. Кажется, он забыл все правила соблазнения, все правила цивилизованного поведения вообще. И тем более забыл о том, что пришел всего-навсего проведать ее. Но сейчас в ней не было и следа той беззащитности, которая так тронула его вчера. Сейчас он ощущал в ней силу и дерзость, гнев и желание. И это было то, что нужно.

Он придвинулся еще ближе. Она подняла руку, протестуя, и он перехватил ее запястье. Пульс ее бился как сумасшедший. Их глаза встретились. Одним быстрым движением он притянул ее к себе и впился в ее губы.