Поверь мне... - Анастасия Рул

Единственное, чем он обладал, это скверным характером да безумными мечтами. Если бы у него хотя бы была выдержка и терпение, то через лет этак десять, он может и заимел бы счет в банке, только не в швейцарском, а в нашем, к примеру, В Сбербанке. Марина замолчала, не отрывая глаза от полной фигуры директора театра. Антон Валерьевич нервно задышал. Дрожащими руками он достал платок из карманы и вытер пот с блестящего лба. Как у человека еще не совсем отошедшего от наркоза, у него в панике забегали глаза. Марина удовлетворенно кивнула головой. Примерно такой реакции она и ожидала.

— И тут… Кто-то с чудовищным чувством благородства сверху сжалился над ним. И послал ему одну роль. Так, вроде бы пустяковую, но… За эту роль ему пообещали очень и очень кругленькую сумму. Наш Антоша недолго думая согласился. Такая шикарная возможность заиметь все сразу!

— Эт-то неправда! — чуть дрогнувшим голосом просипел Антон Валерьевич. Марина поморщилась, уловив запах пота от сжавшейся фигуры бывшего актера.

— Правда. Интересно, вас совесть потом не мучила?

— Как вы узнали? — Антон Валерьевич вдруг успокоился, и, прищурив глаза, не отрывал хищного взгляда от журналистки. Марина усмехнулась ему в лицо, и сквозь зевоту, ответила:

— Дорогой вы мой! Да любой налоговый инспектор перестал бы спать, если бы узнал что у бедного, нищего актера вдруг появились деньги на открытие собственного театра.

Антон Валерьевич рассмеялся. Он снова встал из-за стола, задев животом стол, и протопал к сейфу в кабинете. Достав оттуда хрустальные бокалы и бутылку виски, он широким жестом махнул на свой шикарный кабинет.

— А сами то как вы думаете, неужели я не подумал об этом? Марина наблюдала, как толстый мужчина налил виски в два стакана и бросил в янтарную жидкость пару кусочков льда.

— За ваше здоровье, Марина! Марина улыбнулась, чокнулась с бывшем актером, и отпила глоток виски. Ничего не скажешь, качественный.

— Давайте уж лучше поговорим о планах нашего театра на будущее.

— Поговорим, обязательно поговорим, но, — Марина допила остатки виски, поставила стакан на полированную поверхность стола и достала из сумки какие-то документы. Она бросила их перед Самойловым. Тот скосил взгляд на бумаги и медленно отставил свой бокал в сторону. Марина же, чувствуя себя хозяйкой положения, налила себе еще, вскользь подумав, что за сегодня это уже пятый или шестой бокал спиртного. Да еще и на голодный желудок. Она так была занята своей гениальной догадкой, что во время встречи с братом, с его невестой, и Сергеем, даже не осталась на ужин, убежав от них совершенно голодной и не совсем трезвой.

— Чуть позже. — закончила она. Антон Валерьевич углубился в чтение. Марина глотнула еще виски.

— Откуда это у вас, — подняв голову от бумаг, он чуть слышно прохрипел.

— Не могу сказать. — пожала плечами журналистка. — Хочу только предупредить, что это копии. Оригинал находится в надежном месте.

— Что вы хотите? — На позеленевшем лице директора не было ни кровинки. Марина даже испугалась, как бы тот перепугу не помер. Он ей нужен был живой, и только живой.

— Чистосердечного признания. Она поставила диктофон перед его нервно поддергивающимся носом.

— Сначала запись, а потом и на суде.

— Будет суд? — наивно, совсем как испуганный ребенок, переспросил бывший актер.

— Да. Пересмотр дела.

— Но… как же театр?

— А вы то сами как думаете? Антон Валерьевич медленно моргнул веками, совсем как жаба на кувшинке.

Протянул свои толстые пальцы к бутылке виски, и налил себе полный стакан. Марина последовала его примеру, снова подумав, что завтра ей обеспечено тяжкое похмелье. Она вообще-то редко выпивала…

*** Вот здесь вот это все и было. Двенадцать лет назад. Стояло солнечное утро. Золотая осень еще сияла своей красотой, радуя яркими красками и теплой погодой. Марина задумчиво брела по старой дороге, возле которой двенадцать лет назад произошло убийство. Старая дорога, не знающая за всю свою жизнь даже слова такого «асфальт», пролегала в стороне от центра города. По ней давно уже никто не ездил. Только народ, не боясь разросшихся кустов по бокам дороги да странной тишины без гула машин, ходил по ней вечерами, сокращая путь до дома. Марина подошла к тому месту, где произошло убийство, и задумчиво протянула руку к веточке акации. Колючая, подумала она, напоровшись на колючку. Как все чудовищно глупо произошло тогда. Нелепо, страшно нелепо и подло. Марина покачала головой. На что только не способны люди ради денег. Пройдут года, в той гонке станут первыми. Взойдут на пьедестал и, гордо вниз глядя, Увидят вдруг глазами, от прожитого нервными, Что рядом нет друзей. Тогда, на высоте стоя, Наградой им послужит ни деньги и не слава, Награда победителю — тоска и тишина. Слова современного поэта. Хорошие слова, только Марина забыла, кто их автор.

Смешно, почему— то автора самых ценных вещей в жизни так и умирают, безызвестные и всем чужие. Марина огляделась. Пустынная дорога, никого вокруг. Той ночью было также пусто, пустынно. А ей… Для пересмотра дела не хватало доказательств. Не хватало. Марина тоскливо раздвинула кусты и замерла. Открывшаяся ей картина была потрясающе прекрасна. За кустами акации, оказывается, открывалась захватывающая панорама на их город. Дорога шла вверх в гору. На том месте, где произошло убийство, находился самый пик горы. Затаив дыхание, Марина смотрела на маленькие, словно игрушечные дома, на золотистый крест их маленькой церкви, на деревья, растущие в беспорядке, и делающих картину еще более сказочной.

— Красиво, верно? — послышался восхищенный шепот из-за спины. Марина резко обернулась. Позади нее стоял незнакомый, пожилой мужчины и не отрывал взгляда от панорамы города. Еще не зная, кто он Марина поняла, что перед ней художник. Его седые волосы были стянуты в пучок, на тощую фигуру накинут непонятного происхождения потрепанный балахон. На ногах кеды пятилетней давности, если не больше. Типичный представитель этих странных, непохожих на других людей — художников. — доброе утро, — светло улыбаясь, поздоровалась Марина.

— Действительно, доброе, — пожилой незнакомец перевел восторженный взгляд на девушку. — Вы первый раз здесь, верно? Когда видишь впервые эту картину, чувствуешь только ошеломление. Ошеломление красотой жизни.

— Верно. Здесь чудесно. Странно, что никто не знает об этом месте. Это же просто подарок природы для влюбленных.

— Люди в большинстве своем слепы. Много вы знаете людей, которые идя утром по улице, обращают на буйство утренних красок на небе? Или вечером, возвращаясь с работы, видят красоту вечерних огней всегда живого, суетливого города? Марина задумалась. Что верно, то верно. Она сама вечно спешит куда-то, все в суете, в спешке, и в этой беготне не то что красоту окружающего мира, но и ближайшего к ней человека не замечает. Незнакомец усмехнулся себе в бороду и снова перевел взгляд на открывшейся пейзаж перед ними. Два чужих руг другу человека стояли под лучами осеннего солнца и молчали, глядя на город перед ними. Не было той тягостной тишины, что обычно возникает между двумя незнакомыми людьми. Было лишь спокойствие и красота.