Личный ущерб - Скотт Туроу

Ивон снова услышала голос Рейни.

— Да, — отозвался Робби, погрустнев, — мне очень хотелось, чтобы ты тоже была там.

Но вскоре он снова повеселел. Каким бы ни было состояние Лоррейн, Робби неизменно разговаривал с ней приподнятым оптимистическим тоном. Ивон часто слышала их разговоры по телефону. Лоррейн жаловалась на ухудшение, а он сразу напоминал ей о появлении какого-то нового лекарства, которое буквально творит чудеса. В последнее время Робби начал общаться с ней с помощью компьютера. Узнает какую-нибудь свежую шутку и отстукивает сообщение.

— Это электронная почта, — объяснил он Ивон. — Появилась совсем недавно. Замечательная вещь.

Рейни въезжала в спальню, и Ивон вся подобралась. В этот момент Робби массировал ей руку, чтобы снять судорогу. Она сидела в инвалидной коляске «Хайрайдер», солидном устройстве с мотором, небольшими колесами и элегантной обивкой. Робби начал описывать его преимущества. Коляской легко управлять одной ручкой, она мягко двигается в любом направлении и даже раскладывается так, что больной оказывается в положении стоя. Разумеется, пристегнутый. Таким образом, Лоррейн даже могла встречать гостей у двери. Но сейчас она просто сидела, удерживаемая в таком положении двумя ремнями, через талию и грудь. Она была в изящном спортивном костюме авторской модели, на нем молнии заменяли застежки-липучки. В углу рта торчала изогнутая трубка, соединенная с бутылкой с дистиллированной водой, стоящей на специальной подставке. Постоянное поступление воды заменяло слюну.

Даже в таком состоянии Рейни Фивор удалось сохранить какую-то красоту, хотя она выглядела лет на двадцать старше женщины с фотографии на столе в кабинете Робби. Ее голова все время была наклонена чуть влево, лицо бледное, поблекшее, но все равно прекрасное. Она не перестала следить за собой. Каждое утро сиделка накладывала макияж, а черные волосы сохранили блеск. Когда Рейни остановила взгляд на Ивон, необыкновенные фиолетовые глаза, точно такие же, как на фотографии, вспыхнули.

Ивон не знала, как себя вести. Она очень много слышала о Рейни, считая ее чуть ли не своей знакомой. И вот теперь, наконец встретившись, почему-то смутилась.

Едва шевеля губами, Лоррейн выдавила первую фразу:

— Пре…сно… с ва…ми…снить…ся.

Ивон не уловила смысла и повернулась за помощью к Робби.

— Чудесно с вами познакомиться, — перевел он. — Рейни не может произносить некоторые звуки, особенно «ч» и «з». — Он улыбнулся жене и коснулся ее руки. — Она у нас теперь заговорила как япошка.

— Шу…у…тник, — произнесла Рейни, сделав над собой усилие.

Ивон рассмеялась вместе с Эльбой и Робби. Чувствовалось, что остроту восприятия Лоррейн не утратила, но запас мыслей и чувств уже навсегда останется невысказанным. Это потрясало. Она тоже попробовала засмеяться, чуть дернувшись, будто ее ударили слабым током, и зашлась в приступе кашля. На это тоже требовались силы, которых у нее не было. Маленькая Эльба приподняла спину Рейни и слегка похлопала, ласково приговаривая что-то… Ивон заметила у нее сильный акцент.

Придя в себя, Лоррейн продолжила беседу, перерывы в которой были неизбежны. Теперь ее жизнь состояла из таких перерывов. Она спросила Ивон насчет работы. Как давно работает в фирме, откуда она. Рейни изобретала вопросы, состоящие только из двух слов. Робби переводил, наклонившись над коляской. Он, конечно, не сообщил жене о своем теперешнем положении.

— Вы ж…вете… ряд…м? — спросила Рейни, видимо, удивляясь, почему Ивон оказалась в их районе в конце дня.

Робби объяснил, что они встречались с Сарой Перлан и он отвезет Ивон домой. Потом, сообразив, что это звучит как-то неубедительно, стал говорить о том, что Ивон в городе недавно и пока без машины. Рейни понимающе улыбалась. Она уже достаточно наслушалась мужниных сказок, особенно относительно женщин, и понимала, что это очередная. Ее прекрасные глаза потемнели.

— По…дой…дите, — попросила она.

Ивон бросила взгляд на Робби, он кивнул и посторонился, позволив ей занять место у кресла. Чтобы расслышать слова, пришлось наклониться.

— Он ста…авит… — Наступила пауза. Длиннейшая. Ивон терпеливо ждала, пока Рейни наберется сил. — Он ста…авит себя вы…ше все…го, — продолжила она. — Помн…те.

Ивон вдруг поняла, что Рейни ее предупреждает. Отчасти из мести, отчасти из женской солидарности. Как сестра. Робби нельзя верить. Если он сказал, что любит, не обращай внимания. Если обещал жениться на тебе, когда меня не станет, не верь. Это всего лишь очередная ложь.

Глаза Рейни сосредоточенно смотрели на Ивон. Робби пришел ей на помощь.

— Солнышко, она уже это знает. Все знают, кто хотя бы чуть-чуть покрутится возле меня. — Он стоял за спиной Рейни и позволил себе улыбнуться своей шутке. — Вот, чтобы оценить мои истинные достоинства, ей потребуется несколько лет.

— Нет! — откликнулась Рейни. Так послышалось, потому что она сказала «лет». А затем продолжила нарочито бесцветным монотонным голосом: — Я… тог…да у…же ум…ру. А вам… счас…тья.

Робби задумчиво пошевелил языком по внутренности щеки, выразительно глядя на жену: не надо так говорить. Наклонился поправить ноги Рейни, покоящиеся на измельченном пенопласте, — это смягчало судороги, — а затем, не произнеся ни слова, повел Ивон из комнаты.

— От «балсов» можно ожидать чего угодно, — пояснил он через некоторое время, уже в машине. — Больных АЛС. У них поражены стволовые нервные клетки. Они перестают себя контролировать. Это выглядит даже забавно. Понимаешь, вся ирония состоит в том, что Лоррейн на слова всегда была очень сдержанной. Такой характер. Что касается действий, то с этим было все в порядке. Она прожигала в моих костюмах дырки. Раскидывала по туалету мои кубинские сигары. А однажды положила мне в трусы стручок кайенского перца. В общем, можешь представить картинки. — Робби усмехнулся. — Да, пылкая натура. Но на слова была скупа. А сейчас… Боже, я порой слышу от нее такое!

Ивон смотрела на него и не знала, что ответить. Она еще не полностью осознала размеры беды, постигшей эту семью. После встречи с Рейни на душе остался горький осадок.

Машина плавно остановилась у ее дома с коричневым навесом, под которым по недавно выложенному плитками тротуару быстро двигались пешеходы в шапках и теплых пальто. Даже издали было видно, что им не терпится поскорее добраться до своих теплых квартир. Ивон с соседями не познакомилась. Жители в этом районе были не очень общительные. Здесь все только что отремонтировали, однако бездомные, пьянчуги и наркоманы укладывались на ночлег в дверных проходах или в фасонных деревянных кадках с высаженными молодыми деревцами. Соседи не имели привычки здороваться друг с другом.

Ивон потянулась открыть дверцу, но задержалась, бросив взгляд на Робби.

— Знаешь, что такое свеча Ярцайт? — спросил он.

— Нет.

— Ее зажигают евреи в память кого-нибудь из родственников. Матери. Брата. Каждый год зажигают свечу. В годовщину смерти. Очень печальная церемония. Свеча горит двадцать четыре часа до тех пор, пока не растает. Бывало, проснешься среди ночи, а эта штуковина, единственный огонек в доме, мерцает и мерцает. Мама всегда зажигала свечу по своей сестре. Помню, перед ее инфарктом я встал рано утром, еще было темно, и вышел в кухню. Сел и стал смотреть долго-долго. Свеча на моих глазах уменьшалась, время от времени ярко вспыхивала и становилась ниже. И я неожиданно сказал себе: да ведь это же Рейни. Вот так и она сейчас тает, плавится, как эта одинокая грустная свеча, пока не исчезнет совсем. Это Рейни.

Робби наклонился к рулю. Ивон ждала, казалось, целую вечность, но он так и не посмотрел в ее сторону. Она вышла из машины, и он сразу рванул вперед, а затем, несмотря на интенсивное движение, ловко развернулся и припустил к дому.

12

Руководство ККСО решительно требовало избегать судебных слушаний по фиктивным делам. Во-первых, обеспечение свидетелей с обеих сторон требовало дополнительных расходов, сопоставимых с бюджетом голливудского боевика, а во-вторых, подобные слушания существенно увеличивали риск провала. Поэтому выработали план «А», согласно которому Робби либо выигрывал иск непосредственно, либо судья должен был принять какое-то благоприятное решение, после чего появлялась возможность заявить, будто ответчик согласился уладить дело полюбовно. А затем передать судье взятку. Таким образом, отклонение Малатестой ходатайства Макманиса позволило Робби назначить Уолтеру Вунчу первую встречу с записью. С этого момента операция переходила в стадию, которая на языке агентов называлась грязными разговорами, то есть разоблачение чистого криминала. Если никаких сбоев не произойдет, Уолтер станет первым трофеем Стэна. Когда начнется осада крепости под названием Брендан Туи, можно будет на этого пойманного на месте преступления помощника судьи соответствующим образом нажать.