За Тихим Доном (СИ) - Вийя Шефф

— Я так и знал, что ты от этого по ночам стонешь, — посмеиваюсь, прикрывая веки.

Мне безумно хорошо…

— Не смешно… Я кончаю от них, как автомат, — пробирается своими пальчиками под мою майку и начинает поглаживать живот.

— Вау… Если ты от фантазий так…

У меня начинает гореть кожа от её прикосновений. Огненные дорожки полыхают пламенем. Дыхание сбивается, я то вдыхаю воздух глубоко, то останавливаюсь и замираю. Про сердце вообще молчу: оно ещё с начала её признаний стучит где-то в кроссовке. Оторвалось из груди и упало вниз, трепещется сейчас там, загоняя кровь не в голову, а в место, которым любят.

Я ведь два года думал, что она меня ненавидит. Что в ней нет ни капли любви и интереса ко мне. А оказывается, крупно ошибался. Ох, Маша, ты хорошая актриса. Так играть со мной столько времени и ни разу не проколоться. А я, похоже, настолько ослеп от своих чувств, что ничего и не заметил. Ведь наверняка были какие-то намеки…

— Не разочаруй меня, Шолохов, — целует губы, крепко сжимая моё лицо руками.

Прикусывает нижнюю губу и тянет на себя, заставляя меня застонать от остроты ощущений. По моему телу разливается что-то горячее и тягучее, словно жидкий металл. Я больше не могу и не хочу бороться с собой, долгое ожидание сносит к херам все мои намерения довести её до такого состояния, что она на стену от желания готова будет залезть.

— Я постараюсь, — подхватываю её за задницу и встаю, направляюсь в дом.

Занавеска у кровати оборвана, она теперь нахрен не нужна, нечего за ней прятать. Я сейчас и так всю её увижу. Буду любоваться и любить. Всю ночь, потому что во мне просыпается звериная жажда обладать ей сполна.

Наши поцелуи сносят весь разум из головы, как клин-молот старые дома. Так же всё разлетается в сознании на части, а обратно собраться не может. Да и зачем? Сейчас здравый смысл не нужен.

Поцелуи жадные и глубокие, словно мы никогда не целовались. Языки пляшут в диком танго, выплясывая во рту друг у друга.

Блядь! Я так долго этого ждал, что мне страшно облажаться.

Сбрасываю майку и снова впиваюсь губами в Машины губы. Они терпкие, со вкусом алкоголя, и я их так хочу. Кусаю, посасываю, они опухают от моей любви.

Маша изгибается подо мной, громко стонет, чем заставляет мою кровь бежать по венам ещё быстрее. В голове только эти стоны и стук в висках. Никаких посторонних звуков. Всё внимание только этому телу, жаждущему меня.

Нежная кожа на шее и плечах покрыта поцелуями. Каждый миллиметр. Она цепляется ноготками и рвёт мне шкуру, но я не чувствую это. Желание съедает всё.

Тонкая хлопковая рубашка снята с нее, и я дергаю за завязки купальника, который скрывает от меня прелестную грудь. Руки касаются её, стараюсь не сжимать сильно, не быть грубым. Нежно, поглаживая большим пальцем окружность от края к центру. Набухшие соски торчат, приглашая мой рот втянуть их в себя.

— Шолохов…

Срывается со стоном, когда я слегка прикусываю один сосок.

— Нет… По имени…

— Рома…

Я ласкаю её грудь, а она совсем не пытается скрыть удовольствие. Отдаётся полностью. Такие стоны ни одна моя женщина не издавала.

— Боже, Машенька, ты с ума сводишь…

Её руки гладят мою грудь, спину, проникают под шорты, ногти впиваются в мой зад. Я издаю стон, смешанный с хрипом.

Потом она проникает в штаны спереди и проходится пальчиками по готовому к бою члену.

— А ты везде большой…

— Не сейчас, — вынимаю её руки и закидываю ей за голову. — Я ещё не везде тебя изучил.

Машины шорты сброшены, и она предстаёт передо мной во всей первозданной красоте. Я себе именно так её и представлял в своём больном воображении.

Целую губы, а пальцы проникают в неё. Горячая, влажная и готовая впустить меня.

Стоны становятся чаще, Клинская дышит через раз. Пиздец! Она сейчас кончит.

Чувствую, как часто сжимается её влагалище, зажимая мои пальцы, а ноги подрагивают. Вместо стона вырываются крики.

Охренеть! Я ещё ничего не сделал, а она уже всё.

Избавляюсь от штанов, не забыв прихватить из кармана презик. Пара манипуляций и защита на мне.

Маша начинает немного приходить в себя от полученного наслаждения, а я даю ей новую порцию. Вцепляется пальцами мне в голову, когда я ласкаю языком её соски.

— Рома… Пожалуйста…

Затыкаю рот поцелуем, когда вхожу в неё. Вижу её немой крик удовольствия в глазах. Закрывает их и отдается чувствам, как и я. Внутри такой жар, что я вот-вот сгорю нахрен к чертям. Пот просто стекает с меня ручьём. Мы оба мокрые от нашей страсти, так близки, что слипаемся. Минута и Маша начинает снова дрожать в моих руках.

Остановка, ей нужно выдохнуть.

— Нет… Не останавливайся…

Я двигаюсь то, ускоряясь, то замедляясь. А она раз за разом испытывает оргазм.

Жарко… Очень жарко… Я сейчас взорвусь. Врезаюсь пальцами в её ягодицы и не жалея её получаю свой финал. Грубо, жёстко, но ей нравится. Она кричит и просит ещё. В голове вспышки молний, а перед глазами мельтешат мошки. Разряд. Мозг холодеет и ни одной мысли. Только головокружение от произошедшего.

— Маша, ты реально автомат… — только и могу вымолвить, задыхаясь от бешеного темпа.

Скатываюсь и ложусь рядом, втягивая тяжело воздух. Он с трудом идёт в легкие, царапая глотку. Маша прижимается ко мне и закидывает одну ногу мне на бедро.

— Ты ненормальный, Шолохов, но лучший…

Охреневаю от таких слов и испытываю гордость. Такого мне ещё никто не говорил.

— Дай мне пять минут отдышаться, и я тебе ещё не такое покажу.

Тихо хихикает и утыкается носом мне в плечо, поглаживая пальчиком по рёбрам.

Мне кажется я сейчас самый счастливый человек на свете. И не, потому что у меня был секс, а потому что я понимаю, что всё не напрасно. Два года сжигающей изнутри любви не прошли напрасно. Она МОЯ… И хрен я теперь её отпущу от себя.

Мне насрать на какие-то там условности. Что нельзя строить отношения между преподавателями и студентами. Вертел я ваши правила!

— О чем ты думаешь? — приподымается на локте и мажет пальцем мне по кончику носа.

— Думаю, какая поза у тебя любимая? Хочу доставить максимум удовольствия, — подшучиваю.

— Собачки, — шепчет мне на ухо.

— Оу…

Моя память возвращается в прошлое, в день, когда я украл её в первый раз. Там тоже был разговор про каких-то собак.