Полудемон. Король. Алекс. - Галина Гончарова

Родные меня так воспитывали, что я понимал - корона это ответственность. И ни демона она не дает, она только налагает. А Рудольф с Абигейл...

Да не король и королева это были, ни разу. Просто детки до игрушек дорвались - и пихали сладости за обе щеки, пока зад не лопнет!

Именно дети и именно в лавке игрушек. Глупые, жестокие, безмозглые.

Но это ж не повод их свергать?

И похуже были.

И вообще - вы как себе это представляете? Явился, это, полудемон, встал в своем истинном обличье перед дворцом, хвостом в затылке почесал и орет 'Эй, король, выползай на нечестный бой! Лучше - с семейством!'

Тут Рудольф подхватывает под мышки своих домочадцев - и несется мне навстречу, тараня меня головой Абигейли. За ним мчится Андрэ с Руфиной в той же позе. Я насылаю на них на всех порчу, чтобы два раза не ходить - и усаживаюсь на освободившийся трон, так?

Народ громко хлопает в ладоши и кричит 'Ура демонам!'. Полудемонам, простите.

А холопы и слуги Святого утирают умиленную слезу. А вдруг я исправлюсь и буду мудрым и добрым правителем? А что, я могу!

Не верится?

Мне верилось еще меньше, уж простите.

Скорее всего, меня просто числом запинают и одолеют. А нашлю я там чего на Рудольфа со семейство, не нашлю... да кого это волновать будет?

Силы у меня конечны, а толпа - бесконечна. Полудемонов боятся и ненавидят, и я не исключение. А королевская там во мне кровь или нет - никто и внимания не обратит. Сначала прикончат.

А кто на трон сядет?

Меня это уже волновать не будет никак. Найдутся охотники, еще как найдутся. Трон - не нужник, равнодушным никого не оставит.

Эх, не хотелось мне во все это ввязываться. Я бы и не стал.

Это Рик, сволочь такая, отправил меня караван с рудой сопровождать. Чего я за эти дни насмотрелся?

До сих пор как вспомню - тошнота накатывает. Нет, потом-то в моей жизни много всего было, но первый раз - он как лишение девственности. Надолго запоминается.

Дороги, яма на яме. Хижины, как решето. Люди в таком тряпье, что в Торрине его на пугало б не повесили - постыдились. Разве что полы помыть - и то, дыр там было больше, чем ткани.

И самое страшное.

Дети.

С запавшими щеками, ручками-веточками, тощие, рахитичные...и с совершенно старческими глазами, в которых читалась безнадежность. Они ничего хорошего от этой жизни не ждали. И их родители тоже.

И вдоль дорог я видел умирающих, видел повешенных за страшные (кража нескольких грошей или куска хлеба) преступления, видел - и мне становилось страшно. Я сравнивал холопов, толстых, сытых, холеных и их шатающуюся от голода паству и не понимал - солнцем им что ли голову напекло?

Да как же можно - так?!

Что доводит людей до этого скотского состояния?

Да если б мой ребенок с голоду помирал по милости короля, я бы его...

Никогда не забуду ту женщину, которую не смог спасти.

Мы проезжали через городок Раитор - и услышали крики. Спутники хотели меня остановить, но я направил туда коня.

Кричала женщина, которую на виду у всей толпы, на помосте полосовали кнутом. Медленно так, с оттяжечкой...

А народ...

Нет, народа там не было.

Была толпа. Такие же тощие и голодные мрази. И они наблюдали, жрали и плевались, обсуждали, как быстро палач забьет несчастную, скоро ли она потеряет сознание...

Убил бы!

Минута - и моя сила выплеснется, поднимая всех мертвецов в окрестностях. И это будут не чистенькие контролируемые зомби, нет!

Это будут голодные и жадные до крови упыри, вроде тех, что здесь...

Я бы сделал это, адом клянусь, сделал. Но мое плечо сильно, до крови, стиснула рука Анри.

- Смотри, Алекс, - ударил в ухо горячий злой шепот. - Смотри!

- Мрази! - зашипел я. - Твари...

- Нет. Они - люди, но Рудольф сделал из них зверей...

- Ага, а до того они добренькими были...

По моим щекам текло что-то горячее и мокрое. Брызги крови летели в толпу. Я дернулся, но Анри не отпускал.

- люди становятся зверями, если их опускают до этого уровня. У них нет другой цели. Сделать детенышей, накормить их, поразвлечься... пусть так, пусть жестоко, но им не дают иного! Казни недороги, а кровь пьянит...

- Пусти!

- Смотри, Алекс. Это сделал твой дядя.

- А до него...

- твой дед никогда не допустил бы такого. При нем на площадях помостов не стояло. И если бы твоя мать осталась жива - тоже.

Я стиснул зубы.

- Анри, а мы не можем...

- Нас просто разорвут. Я бы и рад, но...

Я понимал. Толпа не позволит отобрать у нее жертву. Да и спасти мы ее не сможем, я видел это вполне отчетливо. Мы приехали уже в середине казни, вот если бы до начала... а сейчас - пусть лучше сразу умрет, чем гнить заживо.

Тут поможет только сильный маг-целитель, а таких у нас не было.

Я не могу помочь.

Не могу заступиться.

Могу только смотреть на мучения несчастной.

- что она...?

Анри крикнул в толпу.

- Ведьму казнят, - ваша милость, - откликается кто-то.

Ведьму?

Маму? Марту? С ними бы то же самое...?!

И ярость во мне взрывается жгучим потоком силы. Он выхлестывает наружу - и дотягивается до души женщины на помосте. Я одним рывком обрываю ниточку, связывающую ее с этой жизнью - и душа взлетает в небеса, посылая мне на прощание легкую благодарную улыбку.

Кровь во мне словно кипит и плавится. Костер взметывается до небес. Мне больно, тошно, страшно... Я тяжело оседаю на круп лошади.

Ненавижу!!!

Я еще не знаю, кого. Но ненависть уже живет в моей душе.

Нельзя делать с людьми такое. Нельзя.

А с теми, кто делает...

На привале Анри меня долго отпаивал вином с травами, успокаивал, утешал, объяснял, что мы ничего не могли сделать для несчастной,... помогало плохо.

Я впервые убил того, кто ничем мне не угрожал и ни в чем не был виноват.

До сих пор вспоминаю с омерзением. Первая отнятая мной жизнь - вписана на счет дядюшки. Не своей же волей я убил несчастную девчонку? Сдалась она мне...

Вернулся я в таком состоянии, что Марта меня неделю травами отпаивала. Водила гулять на кладбище, разговаривала, пела колыбельные, как маленькому..

А мне было страшно.

Раденор... да, мне не хотелось править в этой стране, но и оставлять - ТАК?

Нельзя.

Наверное, это проснулась кровь Мишель. Принцессы, которая любила свою страну больше своей жизни. Моей безумной матери...

Я тоже безумен?

Не знаю. Не хочу знать...

Тогда я был как огнем опаленный. Больно, неужели вы не понимаете?

Больно видеть, думать, осознавать... люди же! Да, я не человек, но и смотреть, как гибнут невиновные не мог. Больно и страшно...

***

Через неделю, дав мне все обдумать, собрался семейный совет.

Рик, Анри, Марта и я. Больше никого не пригласили. Да женщины и сами не рвались. Чем они тут могли помочь?