Повенчанные небесами, или Моя маленькая тайна - Татьяна Фомина

— А вот его самого я не вижу… Странно… — Инайят хмурится, словно ей не нравится то, что для меня скрыто. — Возможно, на нем стоит «зеркало», — произносит женщина, хотя никаких зеркал в комнате я не вижу.

Но, кажется, до меня доходит смысл ее слов. Нет, это никакое там ни «зеркало». Просто у него своя судьба, а у нас с пока еще не родившимся ребенком — другая. Вот и ответ на все мои вопросы.

И пока я дожидаюсь Аличеву, думаю, как можно «подретушировать» свой набросок, чтобы ни Даша, ни кто-то другой не узнали обо… всем. Рождение моего малыша будет моей маленькой тайной.

— Юлиана! Я все-таки забеременею! — выпаливает Дана, стоит нам только выйти на улицу. Она так мечтает о ребенке, что в буквальном смысле светится после визита к Инайят.

— Поздравляю! Я очень рада за тебя.

Наверное, добавлять, что от одних слов, пусть даже самой лучшей гадалки в городе, беременность не наступает, сейчас бесполезно. И я просто тихо радуюсь ее маленькому счастью верить в лучшее.

— А тебе она что сказала? Ты спрашивала про Богдана?

— Она ничего не сказала про него.

— Это как так?

— Сказала, что его она не видит.

— Хм… Странно. — Подруга хмурит свои идеальные брови. А про… — Дана взглядом показывает на мой пока еще совершенно плоский живот.

— Ребенок будет точной копией своего отца.

— О, боги. — Подруга смотрит на меня с таким сожалением, что я отворачиваюсь.

Наше с ней предположение, что никто не догадается кто отец (ведь по внешности дети не всегда похожи на своих родителей) и не стоит переживать раньше времени, разлетелось на мелкие осколки.

— И что ты решила?

— Что Богдан никогда не узнает о нем.

В этом вопросе мы с Аличевой не сошлись во мнении. Она считала, что несмотря ни на что, Богдан должен знать о своем ребенке и нести как моральную, так и материальную ответственность. Я же ни за что не хотела, чтобы наша с ним связь стала известна Дарье.

— Дана, я хочу уехать.

Аличева спотыкается на месте, выражается, мягко сказать, совсем нелитературно, и так громко, что прохожие косятся в нашу сторону.

— Куда?!

— Я пока не решила.

— Юлиана, не будь дурой! Куда ты собралась беременная, да и к тому же одна? Или у тебя где-то там… — Аличева импульсивно взмахивает рукой, — объявились родственники, готовые принять с распростертыми объятиями?

— Нет у меня никого.

У меня только-только появилась сестра, но общение с ней теперь под большим вопросом.

— Так вот и не пори горячку! Я понимаю, что у беременных бывают «заскоки», но не до такой же степени!

— А что ты предлагаешь?

— Жить! Просто жить. Никакой трагедии нет.

— А если Даша узнает…

— И что? Ты спала с ее мужем? Нет! Ты даже не знала, что он практически окольцован. Поэтому не надо устраивать кипишь на ровном месте. И я лично выскажу твоему Богдану все, что про него думаю! — В Аличевой вдруг просыпается грозная воительница.

Я очень надеюсь, что до этого все-таки не дойдет. И, чтобы не дать подруге развить эту мысль дальше, меняю тему.

— А тебе она сказала, когда наступит беременность? — Я даже не уточняю кто «она». Главное — волшебное слово «беременность», чтобы Дана забыла о своих кровавых планах.

— Что? А! Нет. Точной даты не назвала, конечно. — Подруга глупо хихикает. — Но…

— Что?

— Знаешь, я, наверное, не буду этого пока говорить. Ладно? Ты же сама говорила, что произнесенное слово — первый шаг к исполнению.

— Это говорила не я, а моя мама.

— Неважно. Вот и посмотрим, как оно сбудется или нет, — выкручивается подруга, и мне ничего не остается, как смириться, напрасно гадая, какую же «страшную тайну» она старается скрыть.

* * *

Я никуда не уехала. Дана, заполучив в союзницы мою маму, вдвоем смогли отговорить меня от необдуманного поступка. Маме я не стала лгать и что-то выдумывать, а призналась, что забеременела на море от случайного знакомого, тем самым утаив лишь часть правды, и сразу обозначила, что избавляться от ребенка не буду. К моему огромному удивлению, осуждения и порицания своего легкомыслия я не получила. Мама, наоборот, обрадовалась, что у нее, наконец-то, родится внук, на появление которого она уже и не надеялась, давно записав меня в «старые девы».

Моя беременность протекала, как и предсказала Инайят, легко, без каких-либо осложнений. Даже токсикоза не было. Если, конечно, не считать, когда меня тошнило в самый первый раз, да и то, скорее всего, это было совершенно по другой причине. И если бы не намеки Даши, я сама ни за что бы не догадалась сделать тест. И тогда Богдан ничего бы не знал.

Богдан…

Не думать о нем у меня не получалось. Сначала я боялась и одновременно хотела, чтобы он как-то напомнил о себе. Дал понять, что та ночь что-то значила для него. Пусть не так много как для меня, но все же была не просто обычной возможностью удовлетворить мужские желания. Но время шло, а никаких вестей ни от Дарьи, ни от папы не было. Я долго ломала голову отсылать Дарье поздравление с днем ее бракосочетания. Я искренне верила, что она никогда не узнает правды, но мне все равно казалось, что после всего это выглядело бы как издевательство с моей стороны. Так и не решившись, хотела отправить всего лишь два слова: «Будь счастлива», потому искренне желала ей счастья, но обнаружила, что мы даже не обменялись номерами телефонов. Пока я гостила, это было ни к чему, а перед отъездом я ее не видела и уехала (сбежала) не попрощавшись.

— Мне кажется, она обо всем догадалась. — Я поделилась своими мыслями с Даной.

— Юлиана, я, конечно, все понимаю, но вот я нигде не читала, что побочным эффектом беременности может быть тупость, — фыркнула Аличева. — Да мало ли какая причина у тебя могла быть!

— Ага. Взять, и ни с того, ни с сего, собраться и уехать. — Меня до сих пор мучили угрызения совести.

— Нет, тебе реально матка на мозговой центр давит. У нормальных беременных обычно бывает тонус матки, а у тебя, видимо, гипертонус головного мозга, — ворчала на меня Данка. — Да мало ли какие причины могли быть! Здоровье, работа, бзик, в конце концов! Но нет! Это только у тебя: раз уехала, значит — переспала с чужим мужем! — Аличева демонстративно хлопнула себя по лбу. — Юлиана, ну смешно ведь, — добавила уже смягчившись.

Мне было не смешно.

— Тогда почему они