Подари мне себя до боли (СИ) - Пачиновна Аля
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И не единожды потом пожалел о своём импульсивном поступке. Потому что решая чей-то серьёзный проёб, в котором завязли не только его бабки, но и чужие, он то и дело терял ход мысли, стоило ему сунуть руку в карман.
Разрулить ситуацию все-таки удалось и почти без потерь. Домой не хотелось. Макс решил закончить тяжелый день в своём личном Эдеме.
«Порок» принимал гостей ежедневно, без выходных. Но открывал свои двери строго с восьми вечера и до трех-четырёх часов утра. По понедельникам здесь, как правило, было немноголюдно. Так, с десяток постоянных толстосумов отдыхали в разных залах клуба.
Общение между членами клуба было не в правилах заведения. В «Пороке» царила полная конфиденциальность. Никаких телефонов и прочих средств связи с внешним миром. В клубе действовал определённый дресс-код. Лицо каждого гостя должна была скрывать маска. Поэтому, о том, что за соседними столиками могу сидеть хорошо знакомые друг другу люди никто даже не догадывался. Вместо имени — псевдоним и номер, выбитые на карте. Даже обслуживающий персонал носил специальные чёрные кожаные маски. В маске здесь был и сам хозяин. И все, что происходило в стенах заведения, никогда не покидало его пределы.
Сюда приходили отдохнуть от дел, переговоров, решения важных государственных вопросов, расслабиться и снять стресс.
Кто-то уединялся с девочками в Привате, кто-то наслаждался изысканной кухней и напитками в зале ресторана, слушая живую музыку. Кто-то предпочитал наблюдать за танцующими посетительницами клуба в диско-зоне, возможно, подыскивая пару на вечер и ночь. Одни находили удовольствие в непосредственном участии, другие — в наблюдении за происходящим.
Ни один вечер, проведённый в «Пороке» нельзя было назвать банальной тусовкой пресыщенных богачей. Это больше походило на ритуальные собрания верховных Жрецов и Жриц. В которых он — Моронский — главное божество.
Моронский сидел в своём Привате и курил чёрную Трежер. Какая-то голубушка уже битых полчаса выписывала перед ним своими бёдрами восьмерки. Музыка пульсировала в венах, уносила почти, как марихуана. Landikhan и Nina Indigo исполняли «Astral». Макс снова сунул руку в карман брюк и извлёк тонкое чёрное кружево. Покрутил на пальце. Смял в кулаке и поднёс к носу. Шумно втянул воздух. Черт, она действует на него весьма странно, эта девчонка. Хотел ее до одури. Но хотел, чтобы она сама попросила. Умоляла. На коленях.
Моронский затянулся сигаретой, выпуская дым к потолку и достал из другого кармана телефон. Хозяину «Порока» дома можно все.
«У меня тут кое-что твоё…», — напечатал он в поле сообщения. Стёр.
«Вкусно пахнешь» — набрал Макс снова и нажал отправить. Заблокировал экран, отбросил телефон на диван и переключился на танцующую девицу. Не вставляла.
Минут через пять экран засветился, телефон тихо звякнул два раза. Клюнула?
«Нюхай на здоровье, фетишист ненормальный!»
«Что делаешь?» — набрал, отправил.
«Сплю» — пришло в ответ.
«Везёт. Я не могу уснуть без моргалок»
«Гляделок!» — ответила почти сразу.
«Голая?» — напечатал Макс.
«Что?»
«Спишь голая?»
«Моронский, отвали!»
Он завис над клавиатурой, машинально потянулся за очередной Трежер и нажал вызов. Долго слушал гудки. Она не собиралась отвечать, судя по всему. Упрямая. Ладно…
Моронский быстро защелкал по кнопкам клавиатуры: «Не ответишь — я приеду. Адрес знаю!». Отправил, и следом добавил: «Настроен решительно».
Снова нажал вызов.
— Что? — услышал он, наконец.
— Ты не ответила на вопрос!
— Какой?
— Ты голая спишь?
Вздох.
— Тебе заняться нечем? У тебя там музыка грохочет. Найди себе другое развлечение. Всего доброго…
— Мне до тебя ехать минут пятнадцать… — не дал сбросить.
— В пижаме! — буркнула она. — В пижаме я сплю, ненормальный. Все? Это все, что ты хотел узнать?
— Нет, — он коротко глянул на крутящую задом телку, — хотел спросить, как спалось тебе прошлой ночью?
— Не так хорошо, как дома.
— А я неплохо спал, только, жаль утром не получилось попробовать тебя на вкус.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Пауза в телефоне. Моронский все-таки щёлкнул зажигалкой и подкурил ещё одну сигарету.
— Поэтому ты спер мое белье. Понятно.
— Могу вернуть.
— Себе оставь, у меня ещё есть.
Моронский взглянул на часы. Время перевалило за полночь.
— А ты знаешь, какая ты на вкус? — спросил он.
Тишина. Дышит.
— Ну, чего замолчала? Неужели, никогда не пробовала? — он затянулся, — не говори только, что не трогала себя ни разу!
— Макс… — после продолжительной паузы начала она, как ему показалось, мягко как-то или грустно даже, — у меня был сложный день. А если учесть, что и предыдущий выдался не из легких… в общем, я очень устала и хочу спать. Давай ты закончишь на сегодня свои игры?
— Давай, — согласился Макс, — только после того, как ты попробуешь себя прямо сейчас и скажешь мне, какая ты на вкус.
— Что, прости?
Серьезно что ли не доходит до неё? Куда делась сообразительность?
— Я говорю, ты должна сунуть свой пальчик в киску, потом пососать и рассказать мне, какая ты на вкус. — Макс с наслаждением выдул дым, откидываясь на подушки дивана.
— Моронский… — услышал он в динамике, — последний раз из домашних животных у нас был хомяк Харитон и тот давно издох. Никаких кисок у меня отродясь не было. Доброй ночи!
Блять! Она сбросила?! Моронский минуту держал замолчавший айфон у уха. «Это что ещё за хуйня? Она серьезно?» Он в недоумении уставился на погасший экран, чувствуя, как закипает всё нутро.
От него самого сейчас можно было прикуривать — так он был зол. Сука! Очень зол!
Встал с дивана. Отстранил слишком близко подобравшуюся девицу. Уже на улице, подходя к машине, сорвал с лица маску…
— Давай на адрес, откуда вчера девчонку забирали, — скомандовал он водителю, забираясь в автомобиль.
У него есть минут десять-двадцать придумать, что он с ней сделает.
***
Соня сидела на кровати, закусив кулак и смотрела на свой телефон, как на причину вселенской катастрофы. Только телефон был совсем ни при чем. Это она — Соня, только что совершила дерзость, которой сама от себя не ожидала.
Она ждала, что сейчас он позвонит снова. Но телефон молчал. И это было плохим знаком.
«Раньше надо было думать!» — Ругался ее внутренний пессимист. — «Зачем вообще начала отвечать? Надо было игнорировать с самого начала!»
«Ой, да что он сделает?» — Не сдавался внутренний оптимист.
Ну, в самом-то деле, не потащится же глубокой ночью к ней домой?!
А у самой внутри все сковало льдом от страха. И хуже всего было то, что к этому страху примешивалось чувство сильного возбуждения. Ей хотелось забраться с головой под одеяло, как в детстве, когда она сама себе внушала монстра под кроватью и потом боялась ногу высунуть наружу. И в то же время, сейчас, ей хотелось, чтобы хоть немного ослабло это томление внизу живота. Почему с ним всегда так? Стоит только увидеть, попасть под его влияние, в поле его притяжения или просто услышать голос — глубокий, чувственный какой-то, то хриплый, то с придыханием, и эти его грязные фразы… как бросало то в жар, то в холод, сердце бешено ускорялось, а внутри все скручивалось в тугую спираль!
Никогда ещё время для Сони не тянулось так медленно. Секунды превратились в густую, вязкую субстанцию. И эти пятнадцать минут показались ей вечностью.
Однако, пошла шестнадцатая, затем двадцатая. Ничего не произошло. Пронесло? Может, он, наконец, понял, что Соня — плохая игрушка, бракованная?
Она осторожно, чтобы не спугнуть тишину ночи, опустила голову на подушку и натянула одеяло до подбородка. Дрожь постепенно отпускала, но как-то приступообразно. Она даже решила попробовать подумать о чём-то нейтрально-приятном. Может, овец посчитать… как вдруг телефон дзынькнул.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})«Нет, пожалуйста! Пусть это будет уведомление оператора или ещё какой-нибудь спам!»
Она нехотя, осторожно двумя пальцами подтянула его к себе, посмотрела на экран. Сообщение от Моронского, вложение: 1 фото.
