Пятнадцать ножевых 4 (СИ) - Вязовский Алексей

— Заглотила по самые жабры. Вот сделает Давид фотографии, увидишь во всей красе.

— Вся в предвкушении. А теперь не томи, рассказывай, как там было.

По мере сил и возможностей я изобразил в лицах весь спектакль.

— И чем, скажи на милость, это отличается от моих вариантов?

— Последствиями, Анечка. Смотри, если бы мы залили ей квартиру раствором витамина бэ один, она бы поругалась, проветрила, и все. А у нас она показала себя перед начальством опасной дурой, от которой одни неприятности. Не удивлюсь, если ее выгонят нафиг. Петров был настроен очень серьезно.

— Это с чего? Произошло ЧП, преподаватель пострадал. А если она в милицию пойдет?

— С чем? Даже если ректор что-то подозревает, то помнит, что за меня просил Чазов. А за вздорную скандальную бабу — никто. Уверен, там половина кафедры спит и видит, как займут место Пилипчук. И не захочет никто лезть в эту историю.

— Ну и ладно. Давай лучше думать, что сладкой парочке на свадьбу дарить будем.

— К-кому?

— Давиду и Симе. Она мне сегодня пригласительный дала. На девятое января.

Я взял приглашение на свадьбу, исследовал его. С нарисованными колечками и двумя подписями — все как надо… Кстати, странное дело: на внедрение чего-то хорошего и нужного иногда годы уходят, а стоило мне один раз назвать влюбленных слоганом из рекламы будущего — в один момент в массы пошло.

— Какого года?

— Ты притворяешься или в самом деле такой придурок?

— А почему этот засранец мне не сообщил ничего?

— Сам сказал, кто он есть.

— Просто это неожиданно как-то... Мне надо немедленно заказать новый костюм, шляпу.

— Не знаю насчет костюма, а платье мне надо срочно новое. И подарки! — Аня продемонстрировала мне несколько номеров «Бурды». На немецком, конечно, русское издание еще не скоро. И где только достала? — Вот это платье, наверное, — она развернула страницу с закладкой. — Или вот еще вариант... Я с портнихой договорилась...

— Там есть вариант «без всего»? — поинтересовался я. — Мне такой больше нравится.

Я никогда не любил всякого рода планерки и общие собрания. Про свои грехи я и так знаю, а чужие мне неинтересны. Но сегодня не про меня было. Да и не будут на врачебной конференции про фельдшера говорить, даже если он считает себя будущим лауреатом престижной медицинской премии. Кстати, слухи ползут быстро: Дыба уже узнала откуда-то про номинацию, поздравила, прижав к стене и придерживая меня за пуговицу на халате. Неужели еще не бросила свои мечты о харассменте?

Во врачебных разборах ничего увлекательного нет. Какой-нибудь начмед бубнит о случившемся казенными фразами, провинившегося поднимают, обвиняют во всех смертных грехах, потом следует оргвывод. Ну, типа «врачебная комиссия ходатайствует о взыскании в виде выговора».

— ...не оценив в достаточной мере тяжесть состояния и возможные последствия... назначил гипотензивную терапию при ишемическом инсульте, чем вызвал...

Я прислушался к «порке». Дурак-доктор, эффект Робин Гуда вызвал. Это когда в зону инсульта из-за пониженного давления попадает меньше крови, хотя ее и так мало, и становится только хуже. Иногда вплоть до морга хуже.

Ладно, тут нам спасительный вызовочек прозвучал. Не узнаем рекомендаций карательной комиссии.

Судя по энтузиазму, с которым доктор Геворкян бросился на выход, ему это нравилось еще меньше чем мне. И мы с Валентином потянулись, подавляя слишком явный облегченный вздох.

Клиентка, наверное, из старых большевиков. Кстати, среди контингента всё еще встречаются люди, которые Ленина не только видели, но и общались с ним. И это обстоятельство ни один маразм не берет — как зовут, уже не помнят, а про Ильича вещают как по писаному. Хотя почему «как»? Все эти люди прошли многократные согласования и инструктажи, где им вдолбили в голову, что можно говорить про вождя мирового пролетариата, а чего вспоминать ни в коем случае нельзя.

И вот эта возрастная дама решила бороться с запором. Обычное дело у пожилых, перистальтика кишечника справляется плохо, возникает застой... Неприятная ситуация, короче. Как правило, есть два пути: таблеточки и клизмы. Первое намного популярнее. Вот пациентка сначала попробовала вазелиновое масло. Одну столовую ложку, потом еще две. Эффекта не дождалась. Приняла касторовое, много новомодных капсул без счета. И вновь нормальный акт дефекации остался в мечтах. Было принято решение засыпать это сверху сульфатом магния. Память подвела несчастную женщину, никто теперь не в силах оценить количество принятого. Ибо эффект наступил. Наверное, слово «эффект» надо дать заглавными буквами, метра по три каждая, и чтобы в темноте светились.

Сначала пришло удовлетворение. Как же, кишечник очистился, тяжесть и урчание не беспокоят. Живи и радуйся. Впрочем, очень скоро кишечник вновь подал звуковые сигналы о готовности расстаться с частью содержимого. Смазанный вазелиновым маслом путь обеспечил очень скорую эвакуацию. Третья процедура не заставила себя ждать, и наступила практически сразу после второй, не отходя от кассы.

И понеслось. Бабушка не слезала с унитаза, пока из нее уже не начало литься. Потом от обезвоживания у нее закружилась голова и она упала прямо в туалете, откуда ее доставали родственники, взломав дверь. При этом стукнули ее по лбу. А кишечник и не думал останавливаться. Он длинный, туда много влезает. Даже в напряженном состоянии — метра два толстого, да метров пять тонкого. Вот оно всё и продолжало исторгаться.

Когда мы приехали, в квартире стоял крепкий запах общественного туалета. Дама была обезвожена настолько, что мы еле измерили давление. Хорошо хоть вена нашлась каким-то чудом, и два флакона физраствора прокапали с максимально возможной скоростью. И только после этого погрузили дамочку на носилки и повезли в больницу.

— Хорошо, успели, — наблюдая как проветривается салон РАФика, философски заметил Геворкян. — А то был бы понос длиною в жизнь.

Глава 9

Под конец года вызовы в скорой повалили валом. Я даже удивился нагрузке — временами казалось, на городской подстанции было меньше. И тут сказался дефицит бригад. В обычное время в ЦКБ народ прямо скажем, балду пинал. Хорошо если пяток раз за смену дернут. А теперь... восемьдесят первый год явно не хотел уходить гладко — помимо военного положения в Польше, просто загибай пальцы — разбился югославский самолёт (погибли чуть не две сотни человек), резня в Мосоте (в Сальвадоре военные убили 900 гражданских лиц), партизанская война в Никарагуа, кровавые рейды командос в ЮАР... Это я случайно на работе узнал, в «Международной панораме» показывали. И нет бы смотреть что-то хорошее, позитивное. Про надои и выплавки. Потому что только на нашем островке стабильности, единственном на планете, созидательный труд и новые свершения. А за границей — катастрофы и катаклизмы.

По работе особенно доставали «телефонные террористы». Так я про себя называл разных бабулек, обычно вдов генералов, академиков, высших чиновников, которые буквально затерроризировали нас бессмысленными вызовами — «голова болит», «ноги не идут».... Отличалась одна дамочка по имени Елена Константиновна. Таскаться к ней приходилось на дачку в Любаново. Это так к слову — Наро-Фоминский район. То есть черте где. Вызывали нас в основном на давление, которые к приезду почему-то оказывалось космическим — 120 на 80. Понятно, что дергали бригаду «поговорить». Одинокие женщины просто скучали, хотели внимания. Мексиканских сериалов ведь еще не показывали. И отказать им по правилам мы не могли — хочешь, не хочешь, а анамнез по сотому разу собери, пустырника или валерьянки накапай. В особо тяжелых случаях, делали укол физраствора, маскируя его под самое последнее «кремлевское» лекарство. Которое естественно дают самому Брежневу. Только благодаря ему жив Генсек, да и весь ареопаг Политбюро.

Но карма есть. Двадцать девятого декабря в ординаторскую вбежала испуганная диспетчер. Пухленькая Машенька из Ростова. Она уже строила мне глазки в столовой, но я делал вид, что не вижу. Мне так то Дыбы достаточно — чуть ли не свистит вслед.