Космофермер - Юрий Львович Манов

очень быстро мне стало не до смеха, потому что чуть не ослеп — оказалось, что все прожектора Колизея разом повернулись в мою сторону. Я зажмурился и заслонился от света рукой. Нашли звезду экрана, и на хрен мне не нужна такая популярность. Из-за этих прожекторов я чуть было не упустил начало боя. А начало получилось занимательным. Едва дядька в шляпе забрался на свою платформу, немедленно взмывшую под потолок, и на табло высветились цифры, как крышка клетки с моим Шариком с громким щелчком откинулась. Так вот этот Цап-Царапыч к клетке подпрыгнул, пасть зубастую разинул, глазищи выпучил, когтищи растопырил. Ну, значит, в боевую стойку встал. Трибуны заревели, словно взбесились, только явно рановато. Шарик мой, видно, посчитал, что ему и в клетке уютно, а потому выходить оттуда особо не торопился. Он вообще у меня шума не любит. А часики-то тикают, секундочки-то на табло бегут. И сквозь рев слышу, как кто-то громко так командует: «Цап-Царапыч, куси его, куси!» Присмотрелся, ба, да это тот самый седой дядька в черном плаще — его почетная ложа совсем недалеко от нашей. Получается, что тренер решил мудрые указания своему бойцу дать. Только кто тебя в таком реве услышит, дядя? Не знаю, услышал седого Царапыч или сам решил действовать, но лапами задними опилки ковырнул воинственно и сунулся своей пастью зубастой в клетку. Трибуны замерли, да и я, признаться, тоже. А вдруг как… ну, тут Царапыч как завизжит! Уф-ф-ф, у меня прям от сердца отлегло. Все в норме — не иначе, мой Шарик его в нос куснул. Он у меня такой, он может. Ему палец в рот не клади, зубки хоть и небольшие, но острые. Отскочил Царапыч метра на три, башкой крутит. Больно, видно, его Шарик-то тяпнул. А трибуны орут: «Клетку уберите! Нечестно! Уберите клетку!»

И чего же здесь нечестного? Не понимаю. Если боец не хочет из клетки выходить, то, может, ему так удобно. Но, видно, здесь на удобства бойцов наплевать. Дядька с платформы что-то крикнул и какую-то кнопку нажал, клетка прямо на глазах и развалилась стенками в разные стороны. И остался мой Шарик один на один с этой тварью зубастой на огромной арене. Глянул я на табло, я там… Короче, минута еще не прошла. А Царапыч словно этого и ждал: как только клетка развалилась, сразу в атаку бросился. Видно, разозлился очень. Только не угадал он — Шарику такие наезды сугубо по барабану. Он, как только тварь на него несущуюся увидел, так не стал судьбу испытывать и в клубок свернулся. На то он и собака! Так Царапыч с разбегу только зубищами ему по панцирю клацнул. Ну, клацнул и клацнул, толку-то… У Шарика такой панцирь, что его молотком хрен прошибешь. Наши ребята пробовали — обломались. Вот и начал Царапыч моего Шарика грызть и царапать. То с одной стороны зайдет, то с другой — аж визжит от натуги. А Шарику — хоть бы хны. Свернулся и балдеет себе. Его, если хотите знать, развернуть только в воде можно. Да и то — не сразу.

Трибуны ревут, беснуются, а я на табло смотрю. Секундочки-то бегут, бегут, родимые. Вот уже две минуточки набежало, вот уже три. Гляжу: отступил Царапыч, сел на жопу, хвостом по опилкам бьет, по сторонам ошалело озирается, словно ничего не понимает. А чего тут понимать-то? Это тебе не угрей на половинки грызть и у гидр щупальца откусывать. Тут броня! Ты еще скажи спасибо, что Шарик мой не особо испугался, а то…

Наверное, зря я так подумал. Потому что придурок Царапыч запрыгнул на моего Шарика сверху и начал драть панцирь моего друга тупыми, но очень мощными когтями задних лап. Ну, конечно, такие движения для Шарика, как щекотка, но он, видно, обиделся… И как он только умудрился Царапыча за самые нежные места тяпнуть? Просто диву даюсь такой ловкости друга моего броненосного. Только заскулил Царапыч, с Шарика моего соскочил и нелепыми такими прыжками начал по кругу носиться, жалобно попискивая и лапками передними себе низ живота зажимая.

Слышали бы вы, как ревели трибуны, как с хохоту народ чуть ли на пол не валился. Даже клоун на платформе со смеху слезу пустил, потом глянул испуганно в сторону трибуны с седым дядькой, тут же посмотрел на табло и за голову схватился. Вернее, за шляпу свою. И было с чего. На табло-то последние секундочки отсчитывались. Выдержал мой Шарик пять минут, да он бы еще и час легко выдержал, точно вам говорю!

Вот истекла последняя секунда на табло, и пробил гонг. Гулко так, солидно! И до того мне хорошо стало. Победил мой Шарик! Ну, может, и не совсем победил, но не уступил признанному чемпиону! Нет, ребята дома узнают — просто от зависти сдохнут! Опять же, как ни крути, а я денег выиграл. Сто кредитов! Да я богач!

Не помню точно, как Царапыча со сцены уволокли, он все шипел и норовил снова на Шарика моего броситься. Видно, очень его этот бой расстроил. А че он думал? Отрастил зубищи, когтищи — и ты уже чемпион? Видали мы таких!

Ну, сижу я это в ложе, от радости чуть ли не свечусь, по сторонам оглядываюсь. А дальше-то чего мне делать? Кто мне законный выигрыш выдаст? Наверное, надо этого клоуна искать? А вот и он! Снова на арене объявился.

— Сенсация! Сенсация! — заорал клоун в микрофон. — Господа, только что вы стали свидетелями настоящей сенсации! Никому не известный боец с планеты… с планеты Грым сыграл вничью с абсолютным чемпионом галактики в легком весе Цап-Царапычем! Вы сами видели, как боец Шарик выдержал ровно пять минут непрекращающихся, яростных, смертельных атак непобедимого Цап-Царапыча. Прошу угадавших исход боя пройти за выигрышем, для остальных объявляется небольшой перерыв.

Снова грянул оркестр. Судя по тому, что особого движения на трибунах не обозначилось — в моего Шарика мало кто верил и мало кто на него ставил. Ну и пожалуйста, будут теперь знать! А на экране табло снова и снова показывали фрагменты боя. Вот оскаленная пасть Царапыча, вот мой Шарик, свернувшийся в бронированный шар. Он и сейчас развернуться до конца