Великие Цезари - Александр Петряков

Клодию удалось провести несколько очень важных законов. В первую очередь надо назвать более чем популистское постановление об отмене ежемесячной платы за хлеб, раздаваемый городскому плебсу; кроме того, были восстановлены запрещенные с шестьдесят четвертого года клубы бедноты, так называемые квартальные коллегии.

Ну а закон против должностных лиц, виновных в казни римских граждан без судебного разбирательства, был направлен прямо против Цицерона, казнившего катилинарцев.

«Отец отечества» попытался обратиться за помощью к Помпею и Пизону, тестю Цезаря, избранному консулом на пятьдесят восьмой год вместе с Габинием. Но все они отказали в поддержке несчастному Цицерону, и он в грязной одежде ходил по улицам Рима, всем жаловался на свою судьбу и искал сочувствия и поддержки у знакомых, но все боялись хоть в какой-то степени поддержать великого оратора.

Еще до своего отъезда в Галлию Цезарь предложил Цицерону место легата в своем войске. Похоже, Цезарь был не прочь убрать Цицерона более мягким путем, нежели изгнание по закону Клодия. Цицерон тогда отказался. Ему вовсе не хотелось менять комфорт и удобства римской жизни на суровые лагерные условия в далекой Галлии. Для триумвиров, надо сказать, он уже не являлся серьезным политическим оппонентом, был уже отыгранной фигурой, но тем не менее его многочисленные связи и демагогические способности внушали опасение, поэтому его удаление из Рима в любом случае было им на руку.

Цицерон вынужден был удалиться в изгнание. Его дом в Риме был сожжен, а на его месте Клодий намеревался воздвигнуть храм Свободы. Загородные виллы оратора были также разграблены.

Клодий торжествовал. После своих громких политических побед он возомнил себя истинным вождем народа и стал открыто выступать и против триумвиров, предложил даже кассировать законы Цезаря. Его популярность среди городской бедноты, облагодетельствованной бесплатными раздачами хлеба, сделала его действительно лидером большинства римского населения.

Для триумвиров, в первую очередь для Помпея, он стал представлять уже серьезную опасность, грозившую смутой.

Глава IV. Катулл и Клодия

Сестру Клодия также звали Клодией. Женщины древнего Рима носили лишь родовое имя по отцу, например, сестру Гая Юлия Цезаря звали так же, как и его дочь, – Юлией.

Вообще-то Клодий происходил из старинного рода Клавдиев, но для того, чтобы избраться в народные трибуны, надо было перейти в плебейское сословие, что он и сделал путем усыновления, и таким образом аристократическая фамилия Клавдий трансформировалась в простонародную – Клодий.

Клодия была женой Метелла Целера, консула шестидесятого года, предшественника Цезаря на этом посту. По части любовных похождений у нее с братом было много общего. Цицерон называл ее «всеобщей подружкой», потому что за ней волочились очень многие, привлеченные ее красотой, образованностью и славой ветреной матроны, что было присуще не только ей одной. Вспомним хотя бы жену Цезаря Помпею, которая не оказалась на должной высоте по части подозрений. Впрочем, супружеская измена – общее место во все времена, но в разные времена к этому по-разному относились. И в этой связи здесь уместно будет рассказать об эволюции женской эмансипации в древнеримском обществе, неизбежным следствием чего и стало падение нравов.

Во времена Катона Старшего, скажем, женщины отличались суровой патриархальной нравственностью. И немудрено: изменившая мужу жена могла поплатиться за это собственной жизнью. Девушки тогда получали то же образование, что и юноши. Их не учили пению, игре на музыкальных инструментах, стихосложению, утонченному этикету и тому подобному, что стало нормой в эпоху поздней республики. Так у женщин вырабатывался мужественный, энергичный, крепкий характер.

Древние греки вообще отказывали женщинам в равноправии. Платон, к примеру, писал, что общество, куда дурной кравчий влил слишком много свободы, пьянеет и теряет рассудок, подобно бунтующему рабу или женщине, желающей быть равной своему супругу. А Перикл внушал афинянкам, что женщины должны стремиться к тому, чтобы о них не говорили ни плохого, ни хорошего.

Римлянки, быть может, вследствие своего излишне мужественного характера всегда норовили оборвать эту узду. Во времена Катона Старшего они добивались чуть не бунтом права носить золотые кольца и украшения, пурпурные платья и кататься на колесницах. Катон Старший не без горечи говорил: «…во всем свете мужчины управляют женщинами, а мы, владычествуя над всеми мужчинами, управляемы своими женами».

Ну а ко времени падения республики женщины уже активно встревали во все государственные дела и во многом определяли политические приоритеты. А если мы шагнем дальше и посмотрим на достижения эмансипации в эпоху Империи, то увидим, к примеру, что жена Августа Ливия была фактически соправительницей своего мужа, а уж Агриппина не только правила за своего мужа Клавдия и затем за сына Нерона на первом этапе, но и стремилась принимать императорские почести, за что в конце концов и поплатилась. Нерон оказался юношей с норовом и не стал терпеть властолюбия матери, отправив ее в мир иной с помощью кинжалов своих верных гвардейцев.

А в эпоху Антонинов жены императоров уже официально получали титул «мать сената и народа». Женщины стали настолько вмешиваться в мужские дела, что сенат вынужден был решать вопрос о том, следует ли наместникам брать своих жен в провинции, потому что именно они провоцировали взяточничество, казнокрадство и прочие лихоимства.

Эмансипации, надо сказать, в Древнем Риме более позднего периода было, пожалуй, даже больше, чем теперь. Император Гелиогабал, к примеру, составил так называемый малый сенат (senaculum), где заседали жены сенаторов и иных первых лиц государства. Они даже имели свой церемониал, ранги, знаковый этикет, отличавший одну даму от другой (у одной должен был быть выезд на лошадях, у другой на мулах, у кого-то носилки сверкали золотом, у кого-то серебром, а у третьей изукрашивались слоновой костью; у высших сановниц обувь украшалась бриллиантами и так далее). Появились также не только женщины-адвокаты, но даже и женщины-атлеты и гладиаторы!

Ну а уж что касается нравов… Сенека писал, что женщины дошли до того, «что имеют мужей только для возбуждения ревности в своих любовниках…»

Трудно сказать, была ли замужем Клодия с этими целями, во всяком случае, этот влиятельный сановник из древнего рода Метеллов не оправдал ее надежд в этом смысле и был сам слишком ревнив и пристрастен, поэтому она, как поговаривали, его отравила. Так или иначе эта незаурядная женщина вошла в историю Рима не как его жена и отнюдь не из-за политической буффонады своего брата, а как возлюбленная поэта Валерия Катулла под именем Лесбии.