Шерлок Холмс против Марса - Мэнли Уэллман

С рассветом Холмс замедлил шаги. Сирены захватчиков громко звучали где-то на севере. Должно быть, в дневное время марсиане патрулировали улицы. Теперь Холмс передвигался очень медленно и настороженно оглядывался по сторонам, прежде чем пересечь любое открытое пространство. Один раз скрипучий лязг послышался совсем близко, и он укрылся в табачной лавке. С прилавка Холмс взял два кисета с грубым табаком. Поздним вечером в четверг Холмс снова поднялся по ступеням дома 221-6 по Бейкер-стрит.

Он насчитал семнадцать ступенек, как привык делать за долгие годы. Открыв дверь, Холмс скользнул к себе в квартиру. Не зажигая света, он осмотрелся — листы с заметками и записка для Уотсона оставались нетронутыми, нож по-прежнему торчал в каминной полке. Холмс проверил краны и обнаружил, что в трубах все еще бежал слабый поток воды. Он набрал холодную ванну и быстро вымылся.

Почувствовав себя гораздо лучше, Холмс разжег спиртовку и вскипятил чайник. Чай и сладкие бисквиты показались ему верхом блаженства. После ужина Холмс прилег на кушетке, закутавшись в старый синий халат. Спал он неспокойно и то и дело просыпался от скрежета металла; марсианские машины, по всей видимости, находились где- то совсем близко. Но наконец усталость взяла свое, и Холмс заснул беспробудным сном.

Ранним утром он прошел по коридору к комнатам Марты, отпер дверь своим ключом и добрался до кухни, где нашел консервированную ветчину, мармелад, несколько черствых булочек и блюдце с редисками. Из этих припасов Холмс соорудил себе завтрак, который запил крепким чаем. Спрятавшись за занавесками, он выглянул из окна, но не заметил внизу ничего подозрительного. Вдали — в северной части города, насколько Холмс мог судить — раздался долгий, пронзительный вой марсианской сирены.

Внезапный звонок заставил Холмса вздрогнуть. Он поспешил вниз и отпер парадную дверь. На улице, тяжело дыша, стоял молодой полицейский инспектор Стэнли Хопкинс, ближайший друг и союзник Холмса в Скотланд-Ярде. Обычно опрятная, одежда Хопкинса была помята и вся в пятнах; темная щетина на квадратном подбородке полицейского свидетельствовала, что Хопкинс не брился несколько дней.

— Вы живы, мистер Холмс! — запинаясь, воскликнул Хопкинс. — Слава Богу! Я был в Ярде, там никого. Честно говоря, вообще никого не видно. Одни мерзкие марсиане разгуливают повсюду в своих громадных машинах, точно констебли на обходе.

Впустив полицейского в дом, Холмс окинул Хопкинса внимательным взглядом.

— Вижу, вы ехали верхом, причем скакали довольно быстро, — заметил он.

— Да, — ответил пораженный Хопкинс. — Верно, мистер Холмс. Но как вы догадались? Я оставил коня за много миль отсюда, на восточной окраине.

— О, это было несложно. На ваших брюках и полах пальто заметны следы засохшей пены. Можно добавить, что вы, очевидно, находились где-то далеко на востоке — возможно, у моря.

— Мистер Холмс, вы правы, как всегда. Я был на побережье.

— Садитесь же, Хопкинс, — сказал Холмс. — Прошу вас, вы должны поесть. Еды здесь достаточно.

Хопкинс поблагодарил, присел к столу и жадно принялся за еду. Холмс занялся приготовлением чая.

— Итак, — сказал он через некоторое время, наливая Хопкинсу чай и наполняя новую чашку для себя, — вы были на востоке и, видимо, располагаете крайне ценными для меня сведениями. Расскажите-ка, что вы видели.

— Ушел из города в понедельник, вместе с большинством жителей, — сказал Хопкинс, продолжая есть с голодной жадностью. — Марсиане наступали с запада и юга, мне и показалось, что самым правильным будет двигаться на восток. Чудом достал велосипед, но все-таки пришлось трудновато, люди обезумели, как крысы, которые спасаются из горящего дома.

Он передернулся, подавляя дрожь.

— Никогда не хотел бы снова такое пережить. Во вторник я оказался на побережье. Близ устья Блэкуотера собралась огромная толпа, с каждым часом люди все прибывали и прибывали. На следующий день, в среду, к берегу подошли корабли, чтобы забрать беженцев. И тут… — он помедлил, дрожа. — И тут появились марсиане.

— Понимаю, — задумчиво произнес Холмс. — Вам удалось их рассмотреть?

— Я забрался на церковную колокольню. Почти сразу же показались три марсианина, в громадных машинах. Они пошли в море, хотели остановить корабли с беженцами. В это время, откуда ни возьмись, на марсиан двинулось бронированное судно, один из тех старых миноносцев. Кажется, это был «Гремящий». Славный был бой, мистер Холмс!

— Не сомневаюсь, но насколько успешный?

— Марсианам удалось поджечь миноносец. Бедный корабль взорвался со всем экипажем на борту. Только сначала «Гремящий» уничтожил двух марсиан, и суда с беженцами успели отойти достаточно далеко от берега, так что третий марсианин не решился их преследовать. Этот третий выстрелил в них черным дымом, а после прилетела воздушная машина и разбросала баллоны с черным дымом по берегу, где оставались люди. Должно быть, вы мне не верите, когда я рассказываю о воздушной машине…

— Нет-нет, — поспешил заверить его Холмс. — Я сам видел в небе подобный летающий механизм. Но я бы хотел подробнее узнать о черном дыме — до сих пор до меня доходили только слухи.

— Он тяжелее любого дыма, что я когда-либо видел. Такой тяжелый, что стелится по земле, как жидкость. К счастью, колокольня была достаточно высокой, и дым не смог так высоко подняться, иначе бы меня здесь не было. Дым начал потихоньку оседать на землю. Все было покрыто копотью. Когда я спустился, повсюду были одни только мертвые. Думаю, сотни мертвых.

Хопкинс выглядел изможденным. Холмс налил ему еще одну чашку крепкого чая.

— Потом наступил вечер, — продолжал Хопкинс. — К марсианину присоединились еще двое или трое. Они стали возиться с остатками двух разрушенных машин. Я решил пробираться назад в Лондон — использовал любое укрытие, иногда прятался и отдыхал. Так я шел всю ночь со среды на четверг. Искал еду, кое-что нашел, но не очень много.

— Очень напоминает мои приключения по пути из Норфолка.

— Утром в четверг, на поле между Тиллингхемом и Челмсфордом, я увидел коня, — сказал Хопкинс. — Пятнистый мерин, уже оседланный, в уздечке. Хороший такой конь.

Улыбка на миг оживила лицо Хопкинса.

— Он пасся там совершенно один. Я поскакал на нем в город; загнал его в пену, как вы заметили. К рассвету мы были в Грэйт-Илфорде, на восточной окраине. Там я снял с коня уздечку и седло и оставил его пастись на лужайке. Остальную часть пути я проделал пешком.

Он со вздохом поставил чашку.

— Скажите, мистер Холмс, что нам теперь делать?

— В первую очередь, не падать духом, — ответил Холмс. — Ну а я, как уже упоминал, оставался на севере — в местечке Донниторп в Норфолке.