Ну, здравствуй, перестройка! (СИ) - Иванов Дмитрий

На месте пожара ещё идут работы, хотя и видно, что последний день, почти всё расчистили. Копаются человек пять мужиков, никого из обидчиков не признаю. Вот если бы они встали, я по фигуре мог бы и опознать, а так…

Идея. Я вам говорил, что бываю гением? Долбаный гений! Я никого не узнаю, а вот мои обидчики этого знать не могут, и видели они меня хорошо, ведь свет от фонарей магазинов мне в лицо падал, а не на спину, как им. Сделаю вид, что я их узнал. Подхожу, сажусь на корточки, снимаю капюшон и начинаю суровым взглядом буравить работяг. Поначалу меня не замечают, но после окрика истеричной матроны: — «Расселся здесь на дороге, и семечки щелкат и щелкат. Весь пол заплевал, ирод!», меня заметили. Я и вправду щелкал семки и сплевывал шелуху не на пол, конечно, откуда тут пол, а на землю. Ничего в этом плохого не вижу. Семки — это органика, и как фантики от конфет годами разлагаться не будут. Один из работяг задергался, это был тот, который мне показался знакомым вчера, и сейчас при свете дня я его признал. Это был обидчик мой из прошлой жизни, когда я был в другом теле. В прошлой жизни меня в драке отоварили лишь один раз. Поехал я в районный центр и там увидел драку, дрались человек десять на десять, подошёл поближе посмотреть, а мне этот тип и зарядил по морде, не посмотрев на мою школьную форму! Причем, я точно помню, это было после моего девятого класса, вот-вот драка будет там. Конечно, я сам был виноват в своём любопытстве, и этот случай научил меня осторожности, но сейчас я злорадно цыкнул семками и, отряхивая руки, пошёл по направлению к парню. Тогда у нас были неравные физические возможности, но сейчас мы с ним одного роста, и я боксёр. Но никакой драки у нас не получилось! Парниша рванул как спринтер стометровку! Я даже и не попытался догнать, ясно, что бесполезно. Его товарищи по работе, изумлённо проводив взглядом беглеца, вернулись к своему нелегкому труду.

Мда, не на такой расклад я рассчитывал. Иду домой, зайдя попутно в хлебный. Пахнет одуряюще, сразу просыпается аппетит. Дома пытаюсь понять, откуда такая грязь кругом? Решаю, что делать — полы мыть или обед готовить? Начинаю я с обеда, но в первую очередь надо подумать о собаке. Утром он неплохо перекусил творогом с отрубями, любит, зараза, молочное. Варю рис, а пока мяса даю псу, отец натаскал с работы разных субпродуктов: говяжье ухо, губонос, хрящи какие-то, трахея. Для себя решаю приготовить плов. Пока кухарю и прибираюсь в доме, приводят корову, пришлось доить красавицу, чистить хлев. Ещё и ступенька зашаталась на крыльце, убил на её починку час. Какой-то скучный отпуск у меня. Не так я его себе представлял.

Развлечься у меня получилось вечером, когда я вместе с Кондратом смотрел видик. Пинок в калитку, лай собаки, но такой ленивый, значит, за калиткой что-то ерундовое и неопасное. Ага, не опасное! Верка там. Архарова. Пришла извиняться! Причём датая, то есть слов разума совершенно не понимает.

— Толик, а ты меня уважаешь? — прям по канону вперила в меня измазанные тушью глаза она.

— Козе понятно! — говорю я, наливая Верке чаю.

— Водка есть? — сменила тему девушка.

— Есть, но не про твою честь, — грубо отбрил её я.

— О, какие мы обидчивые! Ну, дай я тебя поцелую, — полезла через стол ко мне пьянчужка, опрокинув попутно чашку с чаем.

А с этим надо что-то делать, или накачивать её до полного отрубания или выгонять. Но выгнать так просто не выйдет, закатит истерику, вот соседи будут рады развлечению. Идея! Надо сместить фокус с меня на что-то другое.

— Видик будем смотреть? — предлагаю беспроигрышный вариант.

— Будем! Я немного пролила, — сказала Верка, сняв блузку и оставшись в одном белом бюстгальтере, который её особо и не нужен, грудь у неё и так хорошо стояла.

Сука. Я же не железный, но и пользоваться состоянием Верки, которая мне раньше не особо симпатизировала, я не буду. Тем более Кондрат тут и смотрит так восхищённо на Верку.

— Что смотреть будем — комедию, триллер или ужасы? — спрашиваю я, шествуя к дивану в зале.

— Ужасы, — говорит Архарова, подтверждая, что запоминается последнее. — Я ужас, какая дура.

Кондрат согласно кивает, показывая свою соглашательскую позицию.

«Кошмар на улице Вязов» — атмосферное произведение, не произвёл на Верку никакого впечатления по той простой причине, что она уснула. Положила голову ко мне на колени и попросила расчесать волосы, ну и через несколько минут уже спала. Потом, очевидно, уснул и я, так как проснулся от присутствия чужих людей в комнате. Открываю глаза — видик стоит на паузе, и, судя по застывшей картинке, уже конец фильма. В комнате смущённый Кондрат и мужик в форме подполковника милиции, ну и Веркина мама. Подпол могуч и широк, я сразу понимаю, что против него мне не выстоять без пистолета. Отец бы — да, смог. Следовательно, конфликт гасим, а не возмущаемся непрошеным визитом.

— Доча, вставай, — будит мама Верку.

Та непонимающе открывает глаза и пытается поднять голову, скинув с моих колен покрывало, которым, очевидно, нас укрыл Кондрат. Беспорядок в одежде сразу становиться заметным, но ушлый Кондрат, ещё наверняка клявший себя за то, что пустил чужих ко мне в дом, быстро сказал:

— Она сама сняла, чаем облилась!

— Я что, спала? — ужасается одноклассница.

— Разделась и спала, мы тебя еле нашли, — сурово говорит отец, буровя меня взглядом.

— Она попросила волосы расчесать и уснула, я и сам потом уснул! — зачем-то оправдываюсь я.

Взгляд мамы сразу смягчается. Дочу никто не обижал а, наоборот, о ней заботились.

— Фильм скучный, — сказала Верка, нечаянно нажав на пульт видика, одевая блузку.

Телевизор взревел, и потрошитель с длинными ногтями и в шляпе показал свою звериную суть на экране. Вздрогнули все, даже папа-подпол.

— Господи прости! — по-простому перекрестилась мама Верки, глядя на экран.

— Что это? — пароходной трубой спросил опешивший подполковник.

— «Кошмар на улице Вязов», — быстро сказал я и добавил: — Не порнография, не запрещено.

— А то ты знаешь, что такое порнография? — засмеялся отец Веры, став на минуточку похожим на человека, а не на стенной шкаф. — Вот у нас случай в Москве был… Да это неинтересно.

Неинтересно? А вот мне кажется, его бы жена послушала! И что значит, откуда я знаю про порнографию? Ах да, я же забыл где я.

— Вера, да от тебя пахнет! Ты пила? — вдруг учуяла мама и обратилась ко мне. — Не стыдно? Комсомолец, а пьёте.

Нормально, да? Сама коммунистка и крестится, а меня за пьянку стыдит. Хотя, чего это я? Ведь уже новый курс партии — не бухать.

— Я не пью, я спортсмен! — сразу ставлю точки над «и» я, не выдавая, впрочем, Верку в том, что она пришла уже бухой.

— А видеодвойка откуда? — спросил папа начинающей алкоголички.

— Это мой подарок папе на свадьбу, — пояснил я.

— Откуда такие доходы у советского школьника? — хмыкнул подпол.

— Я спортсмен! Это приз, –сказал почти правду я.

— Ты что, чемпион мира? — не поверил мент.

— Пока чемпион СССР. По боксу. Кстати, я динамовец. Чемпионат зимой был в Ростове, — холодно отвергаю инсинуации я.

— Точно! А я думаю, откуда мне твоё лицо знакомо, и фамилия, — радуется Веркин батя. — Ты зимой победил! Молодец, молодец! Завтра вечером к нам в гости приходи, часиков в семь, будем думать, что с вами делать!

Смотрю на одноклассницу и вижу, что новость о моем чемпионстве она слышит в первый раз, а ещё больше её пугают слова отца — «что с вами делать». Меня они пугают тоже. Нет никаких «вами»! Есть Верка отдельно, и я отдельно! Он женить нас, что ли, задумал? Да не трогал я её и пальцем!

— Не могу в семь, мне корову доить надо! — упрямлюсь я.

— Корову? — непонимающе смотрит отец на меня.

Судя по моему внешнему виду, на боксера я ещё могу походить, а вот на доярку уж точно нет.

— Часов в восемь буду, — вздыхаю я.

— Вот и отлично! Идём, дочка! Придёт твой жених завтра, — мама тащит Верку на выход.