Нагна - Евгений Александрович Жиляев

а попытается – сам погибнет. И не колдуна вы видели, но волхва, некогда великая братия была, пока жрецы с князьями их почти всех не извели.

– Еще скажи мне Байсил, за что ты служишь князю?

– За награду немалую – ответил Байсил, – он наше княжество возвеличить хочет, вернуть ему блеск былой.

– А какой может быть блеск в нищете кругом, а, внучок? Ты, как и вы все, служите алчности князя, и своей гордыне, вседозволенности, только цена службы – полное повиновение, а ослушание карается жестоко. Остается вам одна дорога – забыть совесть и жить без нее, только смерть все равно с вас все спросит и Суд над вами тоже будет. И предстанет перед вами ваша сущность, как у Ждана, «пса цепного».

Дед Веденя развязал узелок, выложил из него содержимое и на столе оказались какие-то палочки, камешки разных цветов и размеров.

– Хотите знать, что вместе вас ждет, не так ли? – спросил он молодых людей.

– Да – за всех ответил Байсил.

Старик закрыл глаза и сосредоточенно принялся мешать все предметы, лежащие перед ним, читая нараспев слова молитвы о помощи высших сил. Затем открыл их и внимательно стал изучать получившийся «узор». Приятели напряглись, немного наклонившись вперед, словно надеялись самостоятельно прочитать свою судьбу, и всматривались «на гадание» на столе.

– Да – протяжно начал старик, – для некоторых из вас шанс сохранить жизнь невелик, вам стоит сильно призадуматься о своей душе, соколики, подумайте над моими словами о службе князю. И последнее – вашу судьбу решит волхв. А теперь, ступайте, притомился я, уже немолод, а вы поспешайте, времени у вас мало.

Воины вышли из дома и направились к коням, они не могли видеть, как дед Веденя простился с молодыми людьми, а Байсилу вслед прошептал: «Одумаешься, внучок, жизнь у тебя длинная».

В молчании покидали маленькую опушку ведуна, кто с тяжелым сердцем, кто в спокойствии. Только отъехав на приличное расстояние от избы, у них завязался разговор.

– Уж не колдун ли? – предположил Глузд, – так он нашу судьбу уже решил, по его раскладу наши шеи под наши головы не подходят, им куда удобнее на копьях сидеть, крепче будут держаться.

Четверо приятелей посмотрели на шутника и ничего не сказали.

– Попридержи язык, Глузд, в другом месте будешь острословием щеголять, а не сейчас и не здесь. Вернемся в посад, иди в кабак, и там чеши своим помелом – оборвал своего приятеля Бадрай.

– Верно, Глузд, ступай-ка ты в кабак по приезду – поддержал это предложение Витко, – моя голова на мне останется, а свою залей и выставляй на всеобщее обозрение.

– Ладно-ладно, что вы так взъелись? Я не со зла – начал оправдываться Глузд, – просто тоска такая напала, хоть вой!

– Хочешь Ждану уподобиться? Начинай, нас тогда скорее казнят как заразных – подал свой голос до этого молчавший все время Голован, – надо что-то решать.

– А что посоветуешь? – спросил Байсил за всех товарищей, – ты у нас самый головастый.

– Вы же слышали старика, наши беды от князя и от нас же самих – проговорил в задумчивости Голован, – искать волхва надо. Я доверюсь словам деда Веденя.

– Где же его теперь сыщешь? А может, принесем похожую голову князю, авось, простит и смилостивится – предложил Глузд.

– А подмену заметит? Нам тут же своих голов лишится! – сказал Витко.

– Я согласен с Голованом, надо волхва встретить как-то – подумав, высказал свое мнение Байсил, – но одним нам не сыскать его, только если удача большая!

– Вот на нее и положимся! – подхватил Голован, – для начала надо из леса выбраться и будем тогда решать, в какую сторону податься.

Только не суждено им было самим направление выбрать, просвистели в воздухе веревки крепкие и спустя короткое время лежали приятели все крепко связанные с кляпом во рту, а над ними стояли и судьбу их вершили «лихие люди». Со страхом в глазах молодые повесы наблюдали совещание разбойников, которые спорили о добыче. Один из них предлагал сразу убить и забрать богатые доспехи и коней, чтобы не возиться с пленниками, другой говорил за возможный немалый выкуп, третий, что надо отвести их к главному, который решит их судьбу и всех рассудит по справедливости. Неожиданно кусты раздвинулись, и появился здоровенный детина, посмотревший на всех из-под густых черных бровей огненными глазами. Его вид заставил всех утихнуть и выслушать его немногословную речь: «Хватит лясы точить, всех в лагерь».

Каждому из связанных надели повязку на глаза и повели их в таком виде. Часто пленники спотыкались, падали, за что получали дополнительные увесистые тычки. И в продолжение всего долгого медленного пути, они сполна испытали на себе всю ненависть и злобу людей, вынужденных заняться разбойным ремеслом и уже потерявших всякое уважение к человеку не из их сословия.

Наконец, они дошли до лагеря, где пахло жареным мясом, слышались смех и кое-где брань. С пленных сняли повязки и повалили на землю, к которой они обессиленные припали. Оставив сторожить возле них двух охранников, все остальные разбойники пошли к дымящемуся костру, на вертеле которого готовилась туша животного. После трапезы, произошла смена караула, сытые и довольные стражники посматривали на лежащих молодых людей с пренебрежением и подшучивали над ними.

Из землянки, напротив которой были связанные приятели, вылез тот самый детина и направился к ним, следом вышел высокий старик с короткой бородой, посмотревший на небо и прочитавший молитву. Огромного роста малый подошел к пленникам и легко поднял каждого на ноги, после чего отошел в сторону и стал ждать старика. Возле них сразу образовалась толпа, с нетерпением ждавшая начала некоего действия.

Перед молодыми людьми стоял пожилой человек с гордой осанкой и проницательными большими голубыми глазами, он внимательно всматривался в каждого пленника, словно читал нечто, недоступное обычным взором. Напряжение у всех возросло, особенно у стоящих рядком некогда беззаботных повес. Им было настолько неуютно под пристальным взглядом старика, что все опустили глаза, но это не помогло им от него избавиться. Они чувствовали как все их нутро, самое темное и затаенное, помимо их воли поднималось и обнажалось перед этим человеком, раскрываясь, словно лепестки, под лучами солнца, делая видимым все их пороки, страсти, желания. Пленникам стало дурно, еле держались на ногах от выжигающего изнутри огня, управляемого этим страшным для них «главным». В глазах у них встала черная пелена, со дна души в каждом из них поднялся свой выращенный монстр, стремящийся вырваться на свободу и убежать от света. Но, будучи связанными, сделать этого он не мог. Отчего муки беснования мрачного