Лисий след на снегу - Екатерина Алексеевна Шелеметьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы любите ее?
— Что? — Дмитрий едва не подавился круассаном.
— Вы любите эту женщину, Алису? Думаю, любите, раз приехали на наш остров и ищете ее среди снега и метели. Раз готовы добираться сквозь бурю до места аварии, искать в снегу. Она говорила, вы знакомы много лет. Простите старой женщине любопытство, но почему вы не вместе? — Эдда пристально посмотрела на Дмитрия.
Стриженов молчал некоторое время, но, когда Эдда, не дождавшись ответа, направилась к выходу из столовой, сказал:
— Не знаю. Раньше казалось, есть более важные вещи, чем растить с Алисой детей. Я искал город для себя, делал карьеру, пытался изменить мир, разоблачить преступников, коррупционеров, написать правду обо всем на свете. Мне казалось, я могу сделать, создать что-то важное. И я пытался. Долго. Пока не понял, что воюю с ветряными мельницами, бессмысленно воюю. Без шанса на победу. Но когда я это понял, было поздно возвращать Лису. Она давным-давно вышла замуж, родила троих детей. ТРОИХ, представляете! Слишком много, чтобы все бросить и ехать на край света с первой любовью.
— Разве? — Эдда улыбнулась. — Но сейчас вы оба на краю земли.
Стриженов кивнул хозяйке отеля, одним глотком допил кофе. И, не сказав больше ни слова, вышел из здания. Голос Эдды, ее вопросы еще стучали в висок, но Дмитрий решил не обращать на них внимания. Некогда. До встречи с журналисткой оставалось не больше десяти минут, а Дмитрию еще предстояло найти нужный адрес. Впрочем, навигатор не подвел, и минут через двенадцать журналист припарковал машину на углу улицы Боргартун. Она располагалась в стороне от исторического центра Рейкьявика и олицетворяла экономический центр острова. Здесь не было часовен, церквей, сетевых продуктовых магазинов и сувенирных лавок. Зато по краям улицы возвышались солидные офисные здания из стекла и бетона, а по бокам от них выстроились в ряд офисы местных банков. Пройдя вдоль по улице, Дмитрий заметил на ней несколько жилых домов: невысоких, этажа в четыре, но аккуратных и относительно новых.
Возле одного из таких домиков, кутаясь в ярко-желтый пуховик, Стриженова дожидалась Наталья. Это была невысокая женщина лет тридцати пяти, худая, большеглазая, с волосами, скрепленными на затылке пластмассовой заколкой. Стриженов подумал, что раньше журналистка красилась в блондинку и завивала волосы, но однажды ей надоело. И теперь ее черные корни плавно переходили в желтоватые локоны. Во внешности женщины, ее манере одеваться и говорить сразу угадывалось что-то несуразное, не русское и не исландское. И хотя новая знакомая сообщила, что живет на острове уже пятнадцать лет и на исландском и английском говорит лучше, чем на русском, разговаривали они все же на родном языке.
— Давно вы на острове? — спросила Наталья, открывая дверь и впуская Дмитрия в небольшую квартиру на втором этаже здания.
— Третий день.
— Уже знаете о дорогах? Все закрыто. Лед. Вам не проехать на Эхси, — буднично сообщила журналистка.
— Знаю. — Дмитрий следом за Натальей прошел на кухню, обставленную белой икеевской мебелью, сел за узкий обеденный стол и огляделся. Квартира, где жила русская журналистка, была маленькой, аккуратной, но немного запущенной. Она напоминала свою хозяйку. Немного раньше за ней следили, украшали, прибирали, обставляли хорошими дорогими вещами, но потом перестали. Возможно, что-то случилось?
Дмитрий покрутил головой и, заметив на стене следы от фоторамок, удовлетворенно кивнул. «Все ясно. Журналистка рассталась с парнем. Пожалуй, это случилось месяца три назад или чуть больше», — подумал Стриженов.
Он прекрасно понимал, что семейная жизнь Натальи не имеет отношения к его расследованию, но ничего не мог поделать с привычкой при первой встрече подмечать мелочи, особенности людей и делать логические выводы. Не все они пригождались ему в работе или в расследованиях, но некоторые все же были весьма полезны.
— Хотите кофе? — Пока Стриженов оглядывался, Наталья поставила чайник и стала сосредоточенно вынимать из ящиков и шкафов кружки, ложки, сахарницу, упаковку чая, печенье и пакетики с конфетами.
Дмитрий кивнул и, дождавшись, пока выключится шумный чайник, перешел к делу:
— Вы можете максимально подробно передать ваш разговор с Лисой?
Журналистка поставила на стол две полных кружки, сахар и вазочку со сладостями, села напротив Дмитрия и только тогда ответила:
— Постараюсь. Знаете, я чувствую себя ответственной за исчезновение вашей подруги. Если бы я серьезнее отнеслась к ее словам и сомнениям. Извините, я расскажу все по порядку.
Судя по всему, Лиса написала Наталье сразу после ночного звонка Стриженову. Они встретились через день, около девяти утра. В этой квартире, на этой кухне.
— Она тоже сидела за столом, пила кофе и рассказывала. — Наталья растерянно посмотрела на Дмитрия. — Признаюсь, я не очень внимательно слушала ее рассказ. Поймите, тогда это казалось каким-то бредом. Алиса сказала, что она журналист, живет в Москве, работает на телевидении, здесь проводит отпуск. Сказала, что несколько дней назад сидела в баре. Это было четырнадцатое января, самопровозглашенный день народного единства и день памяти Бьянки Йонсдоттир. Вы знаете, кто это и что с ней произошло?
Дмитрий кивнул, и Наталья продолжила:
— Как я поняла, посетители в баре много говорили о Бьянке, вспоминали ее исчезновение и дальнейшие поиски. Там были и члены поисково-спасательного отряда, они знали больше других, рассказывали подробности. Дело Бьянки страшное и очень громкое, невероятное для Исландии, поэтому неудивительно, что о нем все еще говорят. Сначала Алиса не очень прислушивалась к разговорам, тем более что они велись на исландском. Но потом, уловив, что одно и то же имя постоянно повторяется за разными столиками, заинтересовалась, она, в общем-то, любопытная, да?
Дмитрий снова кивнул.
— Ну вот, а после полуночи, когда в баре осталось мало людей, она разговорилась с кем-то, спросила про Бьянку. Собеседник рассказал об этом деле, вероятно, перевел, о чем говорили в баре, что обсуждали. Но потом разговор принял иной оборот, случайный знакомый сильно напугал Алису.
— В каком смысле? — Дмитрий всем телом подался вперед, чтобы ничего не упустить.
— Она не рассказала, кто это был и как они разговорились, но в какой-то момент он сказал, что смерть Бьянки многое дала острову: его жители объединились, оборот наркотиков сократился, исландцы поняли, что они уникальный народ, не один из скандинавских, а абсолютно самобытный, самый сплоченный. И еще он заявил, что Рейкьявик после гибели Бьянки стал безопаснее, так что все к лучшему. — Наталья задумчиво посмотрела на Дмитрия.
— Цинично, даже жестоко, но не пугающе, — прокомментировал Стриженов, — тем более что доля истины в его словах есть. Я слышал,
