Тени Лавуара (СИ) - Чар София

Всегда спокойный и чуть насмешливый, Таир не походил на самого себя. Щеки запали, черные глаза горели лихорадочным блеском. О, с каким удовольствием он просто всадил бы клинок в сердце проклятого перфектума, но… Но вместо этого вынуждена был бежать к нему на доклад, как паршивая собачонка.

Бегать и покорно ждать, пока о нем доложат, ждать, пока перфектум разберется со всеми делами и все же соблаговолит принять его. Но еще хуже было идти к нему по гулким коридорам его проклятого дома, к богато обставленному кабинету, оставляя на полу следы грязных сапог.

И проклятый перфектум не остался бы в долгу, щедро нашпиговав тушу голодранца свинцом, но пока было нельзя. Скрестив руки в замок на груди, Аделар из окна кабинета наблюдал за тем, как капли дождя стекают по стеклу.

Войдя в кабинет, Таир мрачно взглянул на перфектума. Всадить бы нож под ребра…

— Мы напали на их след в районе Прямого переулка, но они очень хорошо ориентируются в городе. Даже слишком, — коротко и четко произнес Таир.

Он не хотел задерживаться здесь ни на минуту, но в то же время отчаянно желал, чтобы за то время, что он потратит на обратный путь случилось чудо и он увидит свою маленькую цыганку.

— Ищи, — поджав губы, вздохнул Аделар, даже не обернувшись к Таиру. — Ищи, если хочешь снова увидеть своих прекрасных дам целыми и невредимыми.

Сжав ладони, едва сдерживая желание зарычать, будто дикий зверь, Таир бросил на спину проклятого перфектума воистину звериный взгляд. И если бы он смог увидеть себя со стороны— наверняка бы испугался. Испугался того безумия, той слепой ярости и звериной злости, которая полыхнула в его взгляде.

Но он себя не видел. Не видел и мог только ощущать.

— Я хочу забрать Раду.

— Что еще? — едва заметно, краешком губ, ухмыльнулся перфкктум. — Не поставить ли тебя во главе артиллерии?

Лишь слегка повернув голову в сторону Таира, мужчина иронично приподнял бровь и снова отвернулся.

— А теперь, ступай, ты испытываешь мое терпение, — холодно добавил он, махнув рукой.

Сцепив зубы, Таир ничего на это не сказал. Лишь резко развернулся и вышел из комнаты, чтобы уже в коридоре не стесняться в выражениях. Скривившись, точно от сильной боли, мужчина резко развернулся и широким шагом направился прочь. Впрочем, быстро уйти не вышло. На одном из поворотов мужчина вновь выругался, едва не врезавшись в паренька, шедшего навстречу.

Хотя паренька ли..

Прищурившись, изумленно скользнув взглядом по наряду девушки, Таир замер.

— Рада…

— Ты бы, конечно, предпочел увидеть кого-то другого.

Оправившись от изумления и справившись с первым порывом просто броситься мужчине на шею, буркнула цыганка, отступая на шаг, по привычке пряча руки за спиной, как делала всегда, когда скрывала свои истинные чувства или лгала.

— Нет, я не ожидал, что мне выпадет такое счастье, хотябы увидеть тебя, — едва заметно улыбнувшись, негромко ответил он.

Гнев на перфектума как-то сразу же отступил на второй план. За прошедшее время он слишком сильно соскучился за этой цыганкой. Пусть она и злилась на него, пусть и считала предателем, но просто видеть ее — уже было самым ценным подарком судьбы.

— Увидел, — покачала головой девушка, нахмурив брови и забавно наморщив носик. — Если это все, то я пойду.

Девушка отступила влево, собираясь уйти. Теперь, когда радость от встречи немного утихла, ее омрачили обида и злость. Но уже не на Таира, а на себя саму. И, если обида на мужчину давно уже прошла, то злость на себя никак не желала притупляться и вгрызалась в душу, разрывая ее изнутри когтями.

Каждый раз, вспоминая о Таире, Рада думала о своем предательстве. О тех словах, которые сказала ему в комнате и о том, что сказала в камере.

Назвала Таира предателем, хотя во всем была виновата лишь она.

Тряхнув головой, девушка решительно шагнула вперед.

Нахмурившись, мужчина спешно шагнул ей наперерез, даже расставив руки, только бы ее не пропустить.

— Рада, постой! Я виноват, да. Мне стоило поспешить, стоило рискнуть, стоило попасться и отправиться на костер, но попытаться тебя спасти. Мне стоило забыть о всех, стоило… Так поступить ради любимой девушки было бы правильно, но видимо я слишком черств груб, неправилен для этого. Мне не стоило думать о других, так было бы правильно поступить влюбленному. Я виноват. Если можешь, прости. Я виноват в том, что люблю цыганку-танцовщицу Раду и я виноват в том, что я — Таир Бродяга, пришедший, которому доверились свободные люди Лавуара. Я виноват, прости, если только можешь, — так же тихо, но четко произнес он, глядя в лицо маленькой змейки, что так прочно обосновалась в его сердце.

Понимая, что еще немного и он просто не сдержится, попытается притянуть ее к себе, перехватить, обнять, поцеловать… Мужчина яростно тряхнул головой и быстро шагнул, почти бросился вперед, только бы прогнуть наваждение.

Было не место и не время. Он был не тем человеком, который имел бы права на такие чувства, но ничего поделать с глупым сердцем не мог. Оно любило и в этой любви границ не знало.

Слова мужчины с трудом доходили до сознания, в висках пульсировала кровь, в голове отдавалось одно лишь слово «любимая».

Зажав ладошками рот, упорно сдерживая слезы, Рада широко открытыми глазами смотрела на мужчину. Мужчину, заменившего ей отца. Человека, которого всю жизнь считала братом.

Любимая девушка.

На какое-то время Рада даже забыла, как дышать. Сердце пойманной птицей билось о клетку ребер, желая освободиться из тесного плена.

— Таир! — крик сорвался с губ вместе с дыханием, помимо ее воли.

Рука, метнувшаяся вверх, в бесполезном, призванном удержать мужчину, жесте, безвольно опустилась вниз.

Поздно.

Он уже мчался по коридору, подобно стреле, пущенной искусным лучником.

— Ты не виноват, Таир. — прошептала девушка, глядя ему вслед, глазами, мутными от слез.

А если и виноват, то не в том, что не кинулся спасать ее, не в том, что поставил жизнь многих превыше одной.

Нет. Она не ставила ему в вину ничего из того, о чем он думал. Только то, что попался. Только то, что пришел. Она уже даже и забыла, что началось все с обмана. Небольшой лжи. Хитрости, которая обернулась для всех чем-то ужасным. Для нее, для пришедших, для Таира. Подбежав к окну, девушка успела увидеть, как Таир взбирается на лошадь и в сопровождении черного всадника выезжает за ворота.

Вздрогнув по какому-то безотчетному чувству, Рада, совершенно опустошенная, медленно опустилась на подоконник, закрыв лицо руками.

Если, Таир был виноват в том, что полюбил цыганку, то она была виновата в том, что ее сердце не могло ответить той же страстной любовью, которой пылал к ней Таир Бродяга.

Она любила Таира, всем сердцем, но той трепетной любовью, которой любят брата или отца.

«Влюбленный. Люблю…»

Голос Таира эхом звучал в голове, отдаваясь острой болью в сердце. И Рада, вдруг, почувствовала себя непросто несчастной, а уничтоженной.

В груди разверзлась черная бездна отчаянья. Какой же дурой она была. Она должна была все понять раньше. Она всегда понимала Таира. По крайней мере, думала, что понимает.

Поджав губы, девушка запрокинула голову назад и, сложив ладони в молитвенном жесте, прижала их к груди.

Рада понимала, что если они переживут все это, то ничего уже не будет, как раньше. Она должна будет что-то сказать Таиру. И это пугало. Взглянув в окно, девушка отшатнулась назад, испугавшись мелькнувшей в голове малодушной мысли: стоит сделать один шаг и все закончится.

А может быть, эта мысль не так уж и плоха?

Сказать правду Таиру она не сможет, а обманывать его будет еще более невыносимым.

Глубоко вдохнув, девушка отпустила ручку окна, за которую уже взялась, чтобы отворить створку и оперлась спиной о стекло.

Жизнь, вдруг, со всеми пережитыми невзгодами, со всеми печалями и трагедиями представился таким простым и радушным, в контрасте с которым одно лишь слово «люблю», на которое нельзя было ответить взаимностью превратилось в петлю. В змею, готовую ужалить одного или второго. Ее или Таира.