Божьим промыслом. Стремена и шпоры - Борис Вячеславович Конофальский

— То в приданое за жену получено, — начинает мяться Вайзингер, — Квартирка в доме на улице святого Андрея. Она маленькая, ютимся.

После этого у барона укрепляются сомнения, что этот человек верен гербу Ребенрее. Нет, конечно, никаких поводов сомневаться у него не было, был бы хоть один повод — он и разговоров с ним не вёл бы, но это жильё… Теперь генералу не было ясно, какое будущее выберет этот человек — останется ли предан герцогу или надумает жить в городе после того, как тут всё изменится. И тогда Волков произнёс:

— А вы знаете, что скоро в городе могут произойти перемены?

— Перемены? — не понял хранитель имущества.

— Да, — продолжал барон. — Возможно, что город вскоре изменит свою юрисдикцию, — он внимательно глядел на Вайзингера.

— А, так вы о том, что к городу вскоре придёт ван дер Пильс? — спокойно уточнил тот.

И это спокойствие очень удивило генерала.

— Так вы про это тоже слышали?

— Конечно; об этом на каждом рынке каждая торговка судачит, -теперь удивлялся уже хранитель имущества. — А разве вам ваши шпионы о том не сообщали?

И генерал не сразу нашёлся, что ответить.

Глава 11

А тут как раз вернулся Хенрик с ротмистром арбалетчиков Кальбом; старый вояка ничему не удивился, только спросил:

— Что прикажете, господин генерал?

— Дежурному офицеру стало нехорошо, — отвечал ему Волков, — подежурьте, ротмистр, до утра, до прихода полковника Брюнхвальда.

Ротмистр Кальб только хмыкнул и сказал: «Как прикажете, господин генерал»; и, поняв, что торчать рядом с людьми, которые сели за стол пошептаться, не нужно, пошёл пройтись по казармам, посмотреть, не дымят ли печи или ещё что не приключилось.

А генерал вернулся к теме, что не в шутку его тревожила:

— Так, значит, народ говорит, что ван дер Пильс вот-вот придёт?

— Ждут, ждут, — почти шепчет хранитель имущества. — Ещё с осени, и все очень грустили, когда он не смог дойти до города.

— То есть с осени, а сейчас…, — Волков начал понимать, что Вайзингер и сам толком ничего не знает о происходящем за рекой накоплении оружия, поэтому ничего такого ему не сказал. — Сейчас что говорят — когда придёт еретик? Слышали вы что-нибудь о том?

— Слышал, слышал, я о том и в Вильбург писал неоднократно, так и писал, что ждут здесь этого ван дер Пильса ещё до Пасхи.

— Ещё до Пасхи? — чуть удивлённо переспросил генерал. И стало ему очень неприятно от пришедшей в голову мысли.

«Чёртов пройдоха фон Виттернауф. Даже не соизволил мне о таких ожиданиях сказать. Ни словом не обмолвился, что тут еретика ждут так рано. Почему? Не хотел пугать, что ли? Или не верит в подобный поворот? Или думает, что я удержу враждебный город, набитый еретиками, с шестью сотнями людей, когда под стенами будет стоять войско ещё из пяти тысяч еретиков? А может быть, и вовсе из десяти? — от злости он сжимает губы в нитку. — Что герцог, что его барон… Жулики, пройдохи, вечно хитрят. Иметь с ними дело — всё равно что играть в кости с трактирными мошенниками».

Хоть и злился он опять на своего сеньора и его ловкого министра, но всё сейчас услышанное, всё понятое ещё больше укрепило его во мнении, что решение принято правильно и что ему нужно было действовать быстрее.

— Мне нужны эти ваши знакомцы, — после всех неприятных раздумий как-то сразу начал генерал.

— Знакомцы — это…, — Вайзингер не понимал.

— Ну, эти ваши тачечники и братья Вязаные колпаки. Хочу с ними встретиться. И так, чтобы о том больше никто не ведал.

И тут, в первый раз за всё время, что Волков знал хранителя имущества, тот заговорил без присущей ему елейности и вкрадчивости. Заговорил с бароном едва ли не как с равным:

— Если полагаете, что они помогут вам устроить в городе свару, то ошибаетесь, не будут тачечники вам помогать, и Колпаки не будут; я вам говорил, что они недовольны городскими порядками — да, недовольны, но это потому, что у них на всех в сенате всего один сенатор. И их самих ценят не больше, чем золотарей. В остальном у них всё хорошо. Может, рядовым жителям коммуны тут и тяжко жить, и человеку, с утра до вечера таскающему тачку, тоже, но главы гильдий живут неплохо. Очень неплохо, уверяю вас.

— Но вы же говорили…, — генерал снова почувствовал приступ раздражения. Только теперь он смог бы дотянуться до его источника. Авось не герцог и не министр, вот он, тут, перед ним сидит. Только руку протяни. Но руку ему протягивать не пришлось. Вайзингер продолжил:

— Я знаю, какой человек вам нужен.

— Знаете?

— Да, есть у меня один такой знакомец. Как раз такой, какой вам нужен.

— И кто же это?

— Я скажу, но сначала вы мне объясните, что вы хотите сделать, — всё так же твёрдо продолжал Вайзингер.

Но барон лишь усмехнулся ему в ответ и восхищённо потряс головой: да ты обнаглел, братец.

На что хранитель имущества отреагировал абсолютно спокойно:

— Понимаю вас, понимаю. Ваше недоверие вполне обосновано, — а после продолжил: — Я в этом городе уже давно, уже женился тут и обзавёлся детьми, но за всё время меня ни разу не пригласили на городской пир, а ведь я представитель герба Ребенрее. Могли бы из уважения к герцогу позвать. Но нет… Меня за глаза называют холуём курфюрста. И мою жену обижают иной раз. Так что, когда вы спросили, имею ли я здесь недвижимость, я сразу сообразил, куда вы клоните. И скажу вам прямо, меня с этим грязным городом ничего не связывает.

Это было как раз то, что хотел услышать барон, но верить всему он не собирался, и тем более не собирался раскрывать свои планы этому безусловно хитрому человеку. А хитрец тем временем вдруг привстал, взял первый попавшийся стакан, оставшийся на столе после пирушки полковника Рохи, выплеснул из него на пол остатки вина, потом взял кувшин и потряс его — в нём плескалось содержимое. Он налил себе вина в стакан и, с удовольствием отпив, продолжил с усмешкой:

— Четыре года, четыре года каждый раз по весне эти недоумки из городского совета приходят ко мне