В глубине тебя (СИ) - Ренцен Фло

— Хорошо сделали, — окинув взглядом помещение, хвалю его, их работу. — Так что, теперь бабла не видать?.. Тебе?..

Он усмехается:

— Эт почему ж... Рассчитались же. Задолго «до».

— Вот вы лева-ачники... — не могу удержаться.

Это не похвала, вообще-то. Не уверена, что до него доходит — вон, самодовольный какой.

— На хрена протокол тот подписывал?.. — наезжаю на него. Мне почти хочется добавить: «Меня, что ли, попросить не мог?»..

— Да не получилось по-другому. Думал, бумажка маленькая, незначительная, не заметит никто.

Покачиваю головой, хлопнув себя по ней:

— Охренеть... ох-ре-неть...

Он смотрит на меня не мигая и вдруг неистово прижимает к своей груди.

— Блин, дурак, доиграешься! — сержусь я, пытаясь вырываться. — Посадят. Найдут же деньги...

Он снова насильно тянет к себе:

— Пусть ищут, — и обнимает еще крепче, вжимает в себя, как будто не о деньгах речь, а о том, чтобы меня кому-то там не отдавать. Балбес...

— «Пусть ищут». Ух-х... — даю все же зажать себя и тоже крепко прижимаюсь к нему, к этому балбесу...

— Кто слил тебя, как думаешь?..

Он пожимает плечами:

— Мало ли.

— Аднан?.. Въебашил ему тогда, что ли?.. За меня?..

Он только скалит зубы, мол, не моего ума дело.

— Чего сразу не рассказывал, что у тебя все так грустно?

— У меня не грустно. А ты... — легонько щелкает он меня по носу, затем гладит, задержавшись на нем, — меньше будешь знать — лучше будешь спать.

Нет, вы только посмотрите на него. Это я что, значит, правды не выдерживаю?..

— Слушай, и че делать теперь будешь?

— Посмотрим, — беззаботно отвечает он.

На расслабоне, паразит. Вообще, зря я все это затеяла, допрос этот весь, дознание. Не стоило начинать расспрашивать его после секса.

Он тут не один такой удовлетворенный, но мне не передается его беззаботность.

Конечно, он и не из такого дерьма вылезал, а жалеть себя вообще не просил, но я уцепилась в него, не спешу отпускать.

— Я за тебя перед Дорен распиналась. В бауамте. Горло драла, толкала ей, что так нельзя.

— Когда?

— Только что. Я от нее как раз.

Ему заметно приятно, но он осведомляется:

— На хера?

— Да мало ли.

— Дурная, — нежно целует меня он. — Ни хера не даст. Эта лесба в моем деле ни хера не решает, а меня ваще с дерьмом сожрать готова.

— Да нормальная она. Она ж не виновата, что... какая есть. У меня, вон, Эрни с ее дочкой мутит. Ну, с неродной, но... дочкой. Ориентацию ей настраивает.

— Красавчик, — смеется Рик и снова целует меня, заглушая клокочущий во мне кашель.

— М-да, — говорю затем, слегка оправившись, — только надо будет мне ее уговорить, чтоб не возникала, не расстраивала им любовь. Вишь, там тоже люди.

— Мгм. Просто кое-кто из них — лапа.

— Риты?

— Хахаля ее. Нового-старого. И «промеж».

Опускаю, что и с ним уже познакомилась и даже настучать на них обоих успела. Игнорирую странный толчок в груди о том, что — вот ведь как. Выходит, она, Рита, и правда ему с тем хахалем изменяла? Или тому хахалю — с ним?.. Сводная, блин, родственница... Тьфу, черт ногу сломит.

Уточняю:

— Тогда дохляк?

— Дохляк. Хер с ними.

Вот уж и не знаю, жалеть мне его или злиться за пофигизм. За все вместе.

А вообще мне не этого хочется.

Мне вдруг кричать хочется: «Рик, я знаю про твою маму!» И целовать, и обнимать его. И плакать. И... жалеть все-таки, хоть он, говнюк такой, этого не просит.

Глупо это — понимаю, «трезвею» и, поскольку больше не действует «обезболивающее», заболеваю по-крупному.

Нет, не фиг мне здесь, такой больной, делать.

Поднимаю затекшую, приплюснутую к полу задницу, принимаюсь бесполезным образом разминать руки-ноги, хоть у меня их сейчас из-за другого ломит.

Мне пора.

Он замечает, что мне пора:

— Не уходи.

Даже за руку берет, стискивает.

— Мне пора, — насильно вытягиваю у него руку.

— Бля, Катька... Да ты... Бля, я тя не понял...

Он рычит почти — злится, что ли?..

— Мне пора, сказала же, — «поясняю». — Че там понимать.

Рик смотрит на меня с негодованием, будто глазам своим не верит.

— Да... там ливанет щас! — говорит он возмущенно-наездливо, совсем как я только что, когда переживала, что его «посадят».

— Не ливанет.

— Не уходи одна, — снова лезет он ко мне. — Давай уйдем вместе.

— Зачем? — не даюсь я.

— Я буду лечить тебя. Тебе уход нужен.

Ишь, какой, а. Дела свои лечи. И свою не беременную подругу.

— Сама справлюсь.

— Справишься. Но со мной лучше.

— Лучше, — едва не плачу я, а он видит и понимает все, но слишком рассержен и обижен, чтобы еще и дальше удерживать — ведь я же все равно ухожу, бросаю его, хоть и тяжело мне.

Внутри меня не остыло еще все от его проникновений, а в размеренность от испытанных оргазмов врывается жар.

А еще... ой: все скользит у меня между ног. Да, он же влился в меня. Кончил в меня. Не останавливался — а я не остановила.

Рик кончил в меня и теперь там, во мне его сперма.

Поживем — увидим, думаю отчего-то — и бегу. Бегу вниз мимо полчищ строительной техники, прочь из карточного домика. Успеть бы посуху.

Не успеваю.

Я бегу по улице, бегу в дождь и у меня температура.

Дождевые капли должны были бы испаряться на мне или с пшиканьем превращаться в пар. Они не превращаются, а дождь мочит меня, смывает не знаю куда. Мне нужно в укрытие.

Я пробегаю мимо окон, и что-то заставляет меня поднять голову и посмотреть. Он стоит у окна и — я не вижу, что.

Дождь льет теперь сильнее, застилает, отгораживает его от меня. Я не вижу его лица, а если бы он кричал мне, не слышала бы его криков.

***

Глоссарик

стартер — аппетайзер, блюдо, подаваемое перед главным

that is — то есть

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ «Жестко»

Я могла бы и должна была бы шарахнуться после таких эксцессов и наверно, лучше бы мне было слечь.

Но мне некогда болеть, ведь я — того. Нужна. Раньше мне казалось, что я просто и тупо востребована на работе, потому что на работу дурная. Но теперь до меня доперло: я — пожарная. Да-да, так говорят: Feuerwehr spielen. Играть в пожарную. Спасать кого попало от чего попало. Когда попало.

Чем и занимаюсь в настоящее время. На работе спасаю от завалов и катаклизмов, подругу спасаю от психоза. Бывшего любовника... да просто так, от моего же собственного безразличия спасаю. Спасала. Он не признается ни за что в жизни, что ему это необходимо, но... зовет. Вызывает.

Вот так:

как ты там

не болеешь?

И:

ты жестко нужна мне Кать

Затем, когда не реагирую:

ТЫ ЖЕСТКО НУЖНА МНЕ КАТЬ

— Чего?

Заметив у меня не лице неконтролируемую ухмылку, Рози на мгновение приостанавливает свою болтовню о затянувшемся перестраивании ДольчеФреддо и пихает меня локтем.

— Ничего. Я теперь девушка по вызову.

— А-а-а... — понимающе тянет Рози. — Бедный Франк... Так вот, привозят нам, значит, второй прилавок...

Вряд ли удастся долго скрывать от нее, кто на самом деле меня вызывал, но я попробую.

Я решила, что хватит мне уже парить подруг моей взбесившейся личной жизнью.

Они предостерегали, они за меня болели, пытались наставить на путь истинный, даже у меня за спиной поколдовать, но увы — это не пошло мне впрок.

Мне кажется, я расправляюсь со всеми встрясками и неурядицами в моей жизни подобно антибиотику, которым ширанулась намедни, чтобы вытравить симптомы взбрыкнувшего было гриппа или, может быть, не гриппа.

Поначалу я по некой причине, из-за которой тут же запретила себе париться, вздумала было «ничего не пить», но вскоре резко и решительно забила на это странное намерение. Мне некогда болеть, решила я — и от принятых суровых мер «грипп-не грипп» за три дня как рукой сняло.

Да, я не могу болеть, и я нужна ему, этому дебилу и он сам мне об этом пишет, но... Ладно, прекращаю паясничать.