Урожай ядовитых ягодок - Дарья Донцова

– Ленинид Иванович Тараканов тут? – робко повторила тетка. – Уж извините, коли что не так, мне по справке его адрес дали, только там заявили, будто Ленинид к дочери ушел, и рассказали, как к вам добраться. Простите, коли помешала… А вы случайно не Виола?

– Случайно да, – ответила я.

Женщина закрыла глаза и, рухнув на стул у входа, зарыдала в голос:

– Доченька моя, родименькая, прости свою мать неразумную, сиротой тебя оставила, разлучили нас злые люди…

– Вы чего? – попятилась я. – Вы кто?

– Мама твоя, Светлана Алексеевна Коломийцева, – перестала всхлипывать баба, – всю жизнь тебя искала, еле-еле нашла, доченька, кровинушка, солнышко ясное!

Забыв, что в доме спит младенец, я заорала:

– Ленинид, поди сюда!

Тут же понесся сердитый плач Никиты. Папенька выскочил в прихожую и забормотал:

– Чего визжишь, словно потерпевшая? Только-только криксу утряс! Теперь по новой здорово! Ну неужели…

– Это кто? – прервала я его стоны и ткнула пальцем в Свету-2. – Отвечай, на милость!

– Баба, – сообщил папенька, вытаращив маленькие глазки.

– Вижу, что не мужчина. Кем она тебе приходится?

– Так никем, впервые вижу.

– Что же ты, Ленинид, жену не признаешь? – всхлипнула гостья. – Хотя, понятное дело, больше тридцати годков не видались! Значит, сильно я изменилась!

– Ка-ка-какую жену, – попятился папенька, – вы, гражданка, того, ошибаетесь, наверное. Хотя личность мне ваша вроде теперь и кажется знакомой. Вот только вспомнить не могу, где мы с вами встречались?

– В постели, – усмехнулась Света-2, – на подушке, ну погляди повнимательней, я твоя первая жена, мать Виолы, Светлана Алексеевна Коломийцева.

Ленинид уставился на тетку, потом крякнул.

– Ну, – налетела я на него, – как такое понимать? Света, поди сюда!

Естественно, Никитка тут же заорал, но я побежала, схватила ручку коляски и так яростно затрясла ее, что бедный мальчик мигом замолчал.

– Что случилось? – раздалось из гостиной.

– Давай сюда скорей! – вывозя коляску в прихожую, заорала я.

Из гостиной вышли Света, Наташа, Леля и Кристя.

– Вот, – недовольно протянула Юркина жена, – всем замечания без конца делаешь, а сама орешь!

Но мне было не до нее.

– Ну-ка, Ленинид, отвечай, кто из них твоя первая жена, эта или та?

Глаза папеньки заметались между женщинами. Надо сказать, что обе они были похожи: маленькие, тощеватые, с острыми носиками, мелкими глазками и волосами, выкрашенными хной. Совпадал примерно и возраст, что-то вокруг пятидесяти пяти.

Бедный Ленинид находился в явной растерянности. Сначала он покосился на Свету-1, потом уставился на Свету-2. Обе тетки какое-то время тоже неотрывно смотрели друг на друга, затем хором воскликнули:

– Ты как сюда попала?

ГЛАВА 14

– Так вы знакомы?! – возмутилась я.

– Ага, – вновь в унисон ответили бабы, – это обманщица!

– Кто? – переспросила я.

– Обманщица, – прозвучало вновь дуэтом.

– Хватит идиотничать, кто из вас Светлана Коломийцева?

– Я, – ответил хор из двух голосов.

– А обманщица?

– Она, – прозвучало без запинки разом от двух теток.

Я почувствовала легкое головокружение и уцепилась за вешалку.

– В чем дело? – протянула Наташка. – Не врублюсь никак.

– Эти дамы утверждают, – пояснила я, – что они мои маменьки и жены Ленинида.

Папенька мигом закрыл голову руками. Вполне понятная предосторожность. Наташка страшна в гневе и может опустить мужу на черепушку что ни попадя: стул, ботинок или вон ту невесть откуда взявшуюся в нашей прихожей палку.

Но Наташка неожиданно вполне миролюбиво сказала:

– Интересное кино! Ну-ка, Ленинидка, признавайся! Может, ты с обеими шуры-муры крутил, а?

Папенька посерел и забубнил:

– Ну так… по молодости… бывало порой, что ж, всех и упомнить, однако.

– Не пори чушь, – оборвала его я, – они называются одним именем, и каждая утверждает, что является моей маменькой. Вполне вероятно, что ты гулял с обеими, но родить меня могла только одна: интересно, которая?

– Я! – выкрикнули Светы.

– Ну-ка, – сурово приказала Лелька, – осмотри их как следует и вспомни, кто твоя первая жена?

Ленинид забубнил:

– Ну, ежели так уж напрячься… Светка, вообще, беленькая была, а эти рыжие.

– Ты когда ее в последний раз видел? – налетела на мужа Наташка.

Ленинид почесал макушку:

– В 65-м, похоже, больше не встречал.

– Ясное дело, – вздохнула я, – тогда она была русая, а сейчас седая и крашеная, цвет глаз помнишь?

– Нет.

– Ну спросила, – фыркнула Наташка, – он и про мои не знает.

– Это ты зря, – закашлялся папенька, – у тебя, как у ведьмы, зеленые.

Наташка треснула его по затылку.

– Сам ведьмак, маньяк сексуальный, в женах запутался! Виданное ли дело, спал, спал с бабой и не помнит, как она выглядела!

– Так больше тридцати лет прошло, – возразил папенька, – целая жизнь протекла, вот что Светой звали – это точно, а отчество я забыл.

– Минуточку! – заорала Наташка. – Должны же у них быть документы! Сказать можно все, что угодно, но в паспортах-то стоят правильные фамилии!

– Меня обокрали, – хором заявили обе маменьки, – документов нет.

Воцарилась тишина.

Внезапно Света-2 заплакала и села на чемодан.

– Мне теперь вон убираться, да? И куда я пойду, ни денег, ни жилья, только бомжевать и осталось! Прости, доченька, обеспокоила. Знаю, виновата перед тобой, уйду сейчас в ночь, дайте лишь воды попить.

Кристина смоталась на кухню и приволокла боржоми.

– Спасибо, внученька, – продолжал рыдать дубль маменьки, – добрая ты, пошли господь счастья. Ладно, ухожу, хоть в реку бросайся! Кому я нужна? Раньше хоть отпущенным материальную помощь давали, а сейчас шиш с маслом.

– Так ты тоже с зоны, – протянула я, – и за что, если не секрет, сидела?

– За пьянку, – пускала сопли новая маменька, – целый год могу не пить, но если приму на грудь, все, тянет на подвиги.

Чем дольше она говорила, тем больше у меня отвисала челюсть. Рассказ Светы-2 полностью совпадал с историей, которую сообщила ее предшественница. Выпивка, посадка, умение шить, муж Петя, дети, смерть любимого супруга и пробуждение с окровавленным ножом в руке.

– Надо гнать обеих, – решила я, – вон, взашей. Сейчас дам денег на дорогу, и катитесь отсюда.

– Ты что? – взвыли Наташка, Леля и Кристя. – А обновки?

Света-1 отступила к гостиной.

– Ой, – всплеснула руками Света-2, – это она юбчонки вам сгоношила? Ну, блин, и дерьмовая работа, на жопе морщит, строчка кривая, я-то ровнехонько веду, ну чисто картинка выходит! Гоните обманщицу, всех обошью.

– Дрянь ты, – закричала Света-1, – не верьте ей! Мы в лагере в одном отряде были. Я ей сдуру все про себя рассказала и данные Ленинида сообщила. Еще поделилась, идиотка, что он добрый, поможет. А потом, перед самым освобождением, дизентерию подхватила и слегла. Вот она и решила, что я помру. Доктор так прямо всем и заявил: «Не жилица Коломийцева». Тут и надумала она мной прикинуться, чтоб семью получить, куда ей податься, бомжихе убогой!

– Ой-ой-ой, – скривилась Света-2, – вот теперь правду говоришь, только поправочка одна, не у тебя, а у меня дизентерия случилась, а ты воспользовалась и прилетела сюда! Думала, отброшу коньки, ан нет! Не верь ей, доченька!

Мне стало совсем дурно.

– Пошли вон, обе!

Мой крик пронесся по прихожей, ударился о дверь и отлетел назад. Внезапно настала полная тишина, даже Никита замолк в коляске.

– Видать, нечего делать, – вздохнула Света-2, – уж простите, не хотела обидеть, понятное дело, не гожусь в родственники. Ладно, пойду на вокзал.

И она стала медленно зашнуровывать потерявшие всякий вид кроссовки.

– А мне чего, тоже того, да? – прошептала Света1. – Сейчас, сейчас. Можно только чаю глотну, а то и неизвестно, когда поем в следующий раз.

– На вокзал, что ли, тоже собралась? – спросила вторая маменька.

– Да нет, – спокойно пояснила первая, – сердце у меня совсем больное, бомжевать не смогу. Лучше сопру в ювелирном магазине кольцо да попадусь. Меня арестуют и посадят.

– Почему обязательно золото красть надо? – удивилась Кристя.

– Так больше срок дадут, – бесхитростно пояснила Света-1, – утяну батон, так просто пятак начистят и выгонят из легавки, неохота ментам с мелочовкой возиться. А золото – это в особо крупных размерах ущерб получается. Отправят в СИЗО, затем на зону, хоть и плохо за решеткой, да в тепле, и накормят, пайку дадут, подруги от дачек отсыплют. Не судьба мне на воле жить, не нужна я никому.

– Знаешь, Вилка, – взорвалась Наташка, – некрасиво людей из дома на мороз гнать, не по-христиански!

– Жара на улице, – буркнула я, понимая, что в душе поднимает голову жалость, – лето впереди, не замерзнут.

Обе маменьки уставились на меня несчастными глазами, так смотрит на спешащих мимо прохожих маленькая, голодная, бездомная собачка, у которой в жизни никогда не было полной миски, теплой подстилки и ласкового хозяина. По щеке Светы-1 медленно-медленно потекла прозрачная, светлая, чистая слезинка…