Ночи дождей и звезд - Мейв Бинчи

— Хотелось бы рассказать, что случилось, но, честно, не знаю. Дитер велел нам вернуться раньше его. И мы, конечно же, так и сделали. Но это была другая, не прежняя Эльза, которую мы знаем. Она как-то изменилась, словно решилась на что-то.

— Понимаю. — Ханна задумалась.

— Наверное, ты думаешь, что мужчины не понимают знаки. Поверь, и ты бы ничего не поняла.

— О, знаю, Клаус, это нелегко. Спасибо, что рассказал. Остается только ждать и надеяться.

— А на что надеешься ты, Ханна?

— У меня надежд гораздо меньше, чем у тебя. Вообще, не знаю, на что надеяться. Думаю, на лучшее, — честно призналась Ханна.

Адонис решил позвонить отцу, и сделает он это срочно, пока не передумал. В Греции должен быть вечер, и отец обязательно в таверне. Время деловое, и отец не сможет говорить с ним долго, что тоже хорошо. Адонис скажет, что сожалеет о случившейся трагедии и отправил свои соболезнования. Они не будут говорить о том, что было между ними.

Он слушал, как звонит телефон, все звонит и звонит, но никто не отвечал. Наверное, ошибся номером. Он набрал снова, но в пустой таверне некому было ответить на звонок.

Перед отъездом из Агия-Анны он поставил отцу автоответчик. Очевидно, старик так и не научился его включать.

Адонис положил трубку с чувством, что, возможно, так будет лучше.

Шейн отыскал то место, которое ему было нужно. Здесь обитали его клиенты. Как раз то место, куда бы он зашел за косяком. Не важно, что языка он не знает. В этой среде бытовал международный язык. Он поговорил с парнем, похожим на психа, который ничего не понял, потом с другим, который только плечами пожал.

Третий парень выглядел более обещающим.

— Сколько? — спросил он. Это был толстый коротышка с живыми черными глазами.

— Сколько ты хочешь?

— А сколько у тебя есть? — донимал парень.

— Достаточно.

В этот момент вспыхнул поляроид, потом другой. Прямо ему в лицо.

— Какого черта… — начал Шейн. Потом он почувствовал руку у себя на шее, почти придушившую его. Живые черные глаза парня смотрели на него почти в упор.

— Слушай меня внимательно. У нас две твои фотки, одна в этом баре, другую мы покажем в полиции. Если они узнают, что ты снова торгуешь, тебе будет очень, очень плохо.

— Ты сказал, что готов купить, — выдавил из себя Шейн.

— Это бар моего отца, здесь работает моя семья. Я уйду очень быстро. Тебя держит мой дядя. Он ждет, что ты извинишься и уйдешь. Через двадцать секунд, время пошло.

— Не знаю, как извиниться по-гречески.

— «Сигноми» будет достаточно.

— Сигноми? — давился Шейн.

— Учись… сигноми, ты, дерьмо, и будь рад, что легко отделался.

— Я еще вернусь, — стал угрожать Шейн.

Парень рассмеялся:

— Ну конечно, попробуй. Десять секунд.

— Сигноми! — крикнул Шейн через плечо тому, кто его держал. Как только хватка ослабла, Шейн выбежал из бара в теплую афинскую ночь.

Глава десятая

Томас проснулся с легкой головной болью и сразу вспомнил почему. Молодое вино, которое они вчера пили в полиции, было совершенно не выдержано. Йоргис сказал, что его вполне могли сделать в прошлом месяце.

Но пара чашек хорошего кофе исправит ситуацию. А может, лучше выйти и поесть на завтрак свежих апельсинов и горячих хрустящих булочек? Вероятно, у Вонни тоже похмелье. Это своеобразная солидарность.

Но, выйдя из комнаты, он увидел, что дверь в другую спальню открыта, а постель аккуратно убрана. Она действительно использовала ее, только чтобы переспать ночь. Ему стало интересно, где она теперь. Снова в курятнике? Или с детишками в гавани?

Она была такая самодостаточная маленькая женщина с косами вокруг головы, с морщинистым загорелым лицом, широкой улыбкой, из-за которой невозможно было понять, сколько ей лет. Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят? Узнать у кого-то в Агия-Анне, сколько времени она здесь живет, тоже было невозможно. А о себе она говорила или очень мало, или вовсе ничего, поэтому приходилось гадать.

Томас зевнул и направился в кухню. Она опять его обошла. На столе лежали четыре больших апельсина, а в клетчатой салфетке свежие булочки, чтобы не остыли. Томас вздохнул с облегчением и сел завтракать.

Фиона еще спала, Эльза оставила ей записку:

Ушла в гавань. Не хотела будить. Почему бы тебе не присоединиться ко мне в полдень. Возьми купальник, если хочешь, и мы посидим в этом симпатичном месте со скатертями в сине-белую клеточку. Не помню названия. Мне очень хочется.

Обнимаю,

Эльза.

Она воспринимала Фиону как младшую и глупенькую сестру. Трудно было поверить, что в реальном мире девушка была уважаемой, опытной медсестрой, но при этом совершенно глупо поверившей, что Шейн где-то в Афинах беспокоится и думает о ней.

Эльза медленно брела по узким улочкам, разглядывая все вокруг. Люди мыли тротуары перед своими маленькими магазинчиками и выкладывали товар. В кафе и ресторанчиках они старательно писали на больших досках меню.

После трагедии не ощущалось больше прежней беспечности и радости в их поведении. Но жизнь продолжалась, или они только притворялись. Так же, как Эльза.

Она решила, что правильно делает, скрывая от всех, что теперь внутри она бесчувственная и пустая. Думала, что так лучше, когда все под контролем. Она душевно поговорила с остальными прошлой ночью, была несгибаема с Фионой, которая выплакалась ей в плечо, когда они вернулись.

Теперь она могла спокойно кивать и улыбаться прохожим, время от времени говоря им «калимера».

Но ощущала она себя пустой и ненастоящей.

Как ей хотелось оказаться где-то, где были бы люди, которым она безразлична. Она никогда не чувствовала себя столь одинокой. Ни семьи, ни любви, ни работы. А после того, как уехала из Германии… дома у нее тоже нет. Отец, который ее бросил, мать, которая ее не любила, но лишь ублажала свои амбиции, любовник, который лгал ей и собирался лгать вечно.

Кто-то в разбитом фургоне поприветствовал ее. Эльза прикрыла глаза ладонью от солнца, чтобы разглядеть, кто это.

Это была Вонни с толпой детишек.

— Мы едем купаться на фантастический берег. Где он, вы не знаете. Поедем с нами?

— Отлично, но должна встретиться с Фионой в полдень в гавани, к тому времени надо вернуться, договорились?

Эльза обрадовалась, что у нее с собой купальник и соломенная шляпа, теперь она готова пойти куда угодно.

Вонни кивнула ей в знак согласия:

— О, конечно, мы вернемся к тому времени. Детям нельзя долго на открытом солнце в полдень. — Она что-то сказала по-гречески пяти- и шестилетним ребятишкам в фургоне. И они все разом заулыбались ей и хором сказали: «Яссу, Эльза!»

У Эльзы сдавило горло, словно она получила ответ на свою просьбу. Словно каким-то непостижимым образом она вдруг стала частью единого целого. Совсем ненадолго.

Дэвид взял напрокат велосипед и прокатился пять километров туда, куда посоветовали ему его домохозяева, и нашел отличный пляж. Ему хотелось повидаться с теми, с кем он провел предыдущую ночь, и поговорить о вечере, о танце, о том, как люди выражают свои чувства. Но никто не предложил встретиться, а Дэвид не хотел быть навязчивым.

Он перебрался через холмы и спустился с другой стороны. Природа вокруг была изумительная. Зачем люди стремятся жить в тесных городах? Зачем тратить часы на дорогу, дышать выхлопными газами, если можно наслаждаться жизнью в таком месте?

Он спустился туда, где должен был быть пляж, и, к своему разочарованию, увидел припаркованный фургон. Но потом он заметил Эльзу и эту странную пожилую Вонни, сидевшую на песке в окружении восьми или девяти ребятишек. Он видел, как Вонни выстроила детей вдоль кромки воды и делала широкие движения руками. Дети кивали в знак согласия. Она, должно быть, объясняла им, что в воду войдет первая вместе в Эльзой и что никто не должен заплывать дальше, чем взрослые.

Дэвид лежал на поросшей травой дюне и следил за ними. Эльза была такая красивая в своем элегантном бирюзовом купальнике. Ее короткие белокурые волосы сияли на солнце, тело слегка загорело, и движения ее в море были грациозны, когда она играла с детьми.

Вонни, маленькая и неказистая, с косами вокруг головы, была одета в практичный черный купальник, вышедший из моды лет двадцать тому назад. Она тоже плескалась в волнах, призывая детей присоединиться к ней и помогая самым робким, держа их ладонью за подбородки.

Дэвиду хотелось присоединиться к ним, но он боялся быть навязчивым. Эльза заметила его.

— Эла, эла, Дэвид, поплавай с нами, вода божественная!

Неуклюже он направился к воде. Под шортами у него были плавки. Сняв очки, он положил их поверх аккуратно сложенной одежды.

— Ясси, име англос, — поприветствовал он их.