Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА - Ромен Пуэртолас

В отсеке было темно, Аджаташатру приближался наугад. Каждый раз, когда он натыкался на НИП (неидентифицированное препятствие), он отодвигал его в сторону или обходил, в зависимости от веса.

Скоро он оказался возле двух блестящих глаз, которые, не мигая, смотрели на него в потемках. Он очень любил животных. И не боялся их. Когда проводишь самые нежные годы в компании кобры, уже не боишься других животных, а тем более собаку, лучшего друга человека.

Аджаташатру сунул в клетку оставшийся у него кусочек булочки.

– Тихо-тихо, – все-таки сказал он на всякий случай, если животное предпочтет булочке человечину.

Тогда он почувствовал, как его пальцы жадно лижет длинный влажный и холодный язык, по фактуре напоминающий телячий эскалоп (то есть коровий, священное).

Грустные повизгивания смолкли. Кажется, собаку успокоил не столько кусочек булочки, сколько неожиданная компания.

– Ты не знаешь, куда мы летим? Потому что я даже представления не имею. Вообще не знаю, движемся ли мы на юг, север, восток или запад. Летим над морем или над горами. А потом, я тут не совсем легально. Во всяком случае, сомневаюсь, что испытаю здесь синдром страха, когда самолет снизит скорость или остановится. Ведь полиция в Европе не останавливает все же самолеты в воздухе, а?

Собака, которая была незнакома с темой, не ответила.

В темноте отсека все чувства индийца обострились, словно он по-прежнему был заперт в шкафу, как во время поездки на грузовике в Великобританию. И к его великому огорчению, обоняние обострилось тоже. Запах грязного животного щекотал ему ноздри, но он скоро понял, что запах идет не из клетки, перед которой стоял. Он шел от него самого. Если наш факир не был стойким к усталости, голоду и жажде, то на мытье это как раз не распространялось. Ему случалось не принимать душ неделями. Если за эти два дня у него не было возможности помыться, то за пять, предшествующих путешествию, он легко мог это проделать. Но уже давным-давно ему и в голову не приходило провести губкой по лицу. Последний раз вода лилась ему на голову во время дождя. Но в пустыне Тар дождь идет не часто, уж поверьте мне!

Сиддхартха Гаутама, Будда, целых семь недель медитировал под деревом бодхи. Разве он принимал душ?

Поскольку у него было время и никто не мог ему здесь помешать, Аджаташатру сел на металлическом полу в позе лотоса напротив блестящих глаз и начал медитировать о своей новой жизни – жизни благодетеля и порядочного человека, которая ждала его впереди. Он только что отдал булочку собаке, но разве этого достаточно, чтобы полностью измениться? Кому же он мог помочь? И как именно?

Факиру часто хотелось писа́ть.

Идей у него было предостаточно. Плюс богатое воображение. Возможно, его бурная жизнь тоже играла какую-то роль. Во всяком случае, это бьющее через край воображение хорошо помогало ему, когда речь шла о новых фокусах, чтобы сделать реальное нереальным, а возможное – невозможным.

Однако он никогда не переносил свои истории на бумагу. Переход к действию, видимо, труднее, чем он думал, и он всегда откладывал этот момент.

А может быть, этот день настал? А может быть, именно этой достойной и благородной деятельностью и следует заняться, чтобы начать новую жизнь – жизнь писателя? Разумеется, официально не признанного. Он не мог представить себя сидящим на тротуаре, с привязанной к спине пишущей машинкой, в ожидании, чтобы какой-нибудь прохожий заказал ему сочинить любовное письмо. Нет, у него были амбиции стать автором бестселлеров. Это было разумнее, чем танцевать фокстрот или стать жокеем. А если не получится, всегда оставалась возможность продавать в Париже Эйфелевы башни.

– Как ты думаешь, дружище? Смогу я стать писателем?

Собака пролаяла три раза.

Аджаташатру понял это как: «Думаю, это отличная идея, приятель, вперед!»

Итак, на обложке будет изображена старая желтая машина с надписью «Такси» по бокам, мчащаяся на полной скорости по улицам Нью-Дели. И два персонажа. Шофер, бородатый толстяк со взлохмаченными волосами. И молодой человек на костылях, который стремительно пересекает улицу перед машиной, несмотря на то что ограничен в движениях.

Аджаташатру улыбнулся в темноте.

Безумный водитель – это было несколько романтизированное воспоминание о парижском шофере такси с его сумкой-холодильником, а сам он был воплощен в образе инвалида, перебегавшего через дорогу.

Заглавие будет что-нибудь вроде «Бог ездит на такси».

Теперь, когда у него уже имелись обложка и заглавие, факир был полностью готов начать писать роман. Ведь именно так, кажется, и начинают?

Тогда он снял рубашку, достал деревянный карандаш ИКЕА и принялся излагать на ткани, в темноте историю, порожденную его воображением.

Он плохо понимал, почему в самолет нельзя проносить с собой вилку, ведь можно убить и шариковой ручкой. Он плохо понимал, почему в салон самолета нельзя проносить с собой нож, хотя пассажирам бизнес-класса выдают металлические, чтобы они могли есть на подносе, не теряя достоинства. На самом деле он плохо понимал все эти меры безопасности, ведь можно убить и голыми руками. Если следовать этой логике, наверное, лучше было бы перед посадкой ампутировать пассажирам руки – это ведь тоже опасное оружие? Или перевозить их в багажном отсеке – как животных, подальше от притягательной кабины пилота?

(Как эту собаку, которая слушает сейчас мою историю, а ее блестящие глаза – единственный ориентир в кромешной тьме? Книга «Бог ездит на такси» расскажето нравственных терзаниях молодого террориста, слепого камикадзе, афганца, отзывающегося на имя Валид Наджиб, за несколько минут до посадки в самолет по направлению к Соединенному Королевству. Почему слепого? Наверное, потому, что сам я в эту минуту нахожусь в темноте. Ведь в принципе пишут о том, что знают. Сцена будет происходить в аэропорту Коломбо в Шри-Ланке, террорист выберет его отправной точкой, чтобы не вызывать подозрений. Итак, продолжаю.)

Мужчина все больше и больше нервничал, все время откладывая проход через металлоискатель, отделявший его от зоны контролируемого доступа, он пошел и заперся в туалете. В действительности он спрятал в своей полой белой трости такое количество взрывчатки, что ее хватило бы, чтобы взорвать в воздухе самолет, на котором он полетит. Слепые подозрений не вызывают.

Он прекрасно разработал свой план, но его охватил непреодолимый страх. Не страх смерти, поскольку он истово верил в свое дело и умереть за него было бы огромным счастьем. Его терзал страх, что его арестуют до того, как он сможет привести в исполнение свой план(синдром грузовика, который замедляет ход и останавливается?).