Возрождение - Евгений Щепетнов

Фактически, Шаргион гигантский живой организм, гигантский летающий мозг. Зачем ему голова, отдельный мозг - когда он и есть мозг. Если часть его повреждается, другие части мозга берут функции управления на себя - главное, чтобы сама сущность, сам Шаргион ещё существовал в этом мозге-теле.

Слава вышел из своего организма, приросшего к кораблю, и информационным облаком поднялся вверх. Потом подлетел к стене корабля и растворился в ней, как призрак.

Он оказался там, где и хотел - огромное пространство, заполненное светом. Сияет громадное солнце, испуская жёсткие, фиолетовые лучи и нагревая поверхность до кипения. Хорошо! Что может быть лучше жёсткого солнечного излучения, сытного и вкусного, греющего кожу? Под этим солнцем так приятно дремать…

Слава не мог понять - то ли это он так сросся с кораблём, что начинает думать, как он, то ли слышит мысли Шаргиона, его мечты, его сны. Скорее всего - второе…

Сосредоточившись, Слава отправил своё 'я' в поисках сущности корабля.

Мелькнуло пространство, и вот он видит стоящую посреди белой горячей металлической пустыни кроватку с ребёнком. Ему года три, не больше. Улыбается во сне - розовый, румяный, славный такой…

Слава подошёл к кроватке, и присел рядом на образовавшийся по его желанию стул. Ребёнок спал, И Славе так не захотелось его будить, что он с трудом пересилил себя и потеребил его за плечико. Мальчик нахмурился, простонал, и открыл глаза, такие голубые и сияющие, как будто в них отразилось всё небо.

- Посланник, уйди! Ты меня не любишь! Ты меня не жалеешь! Уходи! Ты сделал мне больно! - мальчик сморщился и зажмурил глаза, снова погружаясь в сон.

Но Слава не отставал, он наклонился к Шаргиону, взял его на руки и стал покачивать, поглаживая по голове. Хмурые складки на лбу мальчика разгладились, и на его лице показалась улыбка. Он снова открыл глаза и посерьёзнев, обвиняющее сказал:

- Почему ты меня не жалел? Почему ты позволил им сделать мне больно? Я так любил тебя, так доверял тебе, а ты… как чужой!

- Прости меня - сказал Слава - я не хотел тебе причинить зла. Мы с тобой ближе, чем братья, и я чувствую твою боль. Как я могу загладить свою вину, скажи? Послушай, как я переживаю! - Слава прижал голову мальчика к груди - слышишь, как мне больно, мне больно потому, что ты не веришь мне, что ты мог подумать, будто я не люблю и не жалею тебя! Это неправда! Ты мне очень, очень дорог! Понимаешь, в жизни бывают такие ситуации, когда можно принять плохое решение, и очень плохое решение. Я принял плохое, чтобы не стало очень плохо. От того, сумеем ли мы наказать наших врагов, зависели жизни миллиардов таких Посланников, как я, и таких Шаргионов, как ты. Я был обязан сделать этот шаг, и если бы ты погиб, я бы погиб вместе с тобой. Как и моя жена, которая так же дорога мне, как и ты. Мы бы погибли вместе. Но мы же выжили! Я всё-таки принял правильное решение. Ты сильно обижен на меня - что я должен сделать, чтобы ты меня простил? Скажи, Шаргион! Мне плохо без тебя, очень плохо. Я хочу, чтобы ты был со мной. Вернись, пожалуйста!

- Ты действительно любишь меня и переживаешь, что мне больно?

- Конечно. Войди в моё сознание, послушай - я готов сделать всё на свете, чтобы ты простил меня и вернулся! Я не хочу, чтобы ты умирал. Твоё тело разрушено, но я запустил процесс восстановления, соединившись с ним напрямую. Но нужен ты, потому что я не могу постоянно поддерживать такой контакт - я умру от голода и жажды. Только ты можешь наладить всё, как надо. Мы очень, очень тебя ждём! Вернись, пожалуйста!

- Хорошо, я вернусь! - мальчик обнял Славу и прижался к нему головой. Потом поднял синие глаза и с улыбкой сказал:

- Ну как я могу тебя оставить! Мой Посланник!

Пространство завертелось, закружилось, мелькнуло, и Слава снова оказался в своём теле. Его кто-то тряс за плечо, он с трудом повернул голову и увидел искажённое лицо Хагры. Она что-то говорила ему, освещаемая самодельным чадящим факелом, а Слава глупо улыбнулся растрескавшимися губами и сказал:

- А зачем тебе факел? Я сейчас вам включу свет! Да будет свет! - рубка озарилась светом, слепящим после тьму, захватившей помещения корабля после катастрофы. Плафоны наверху сияли, а под ногами мельтешились граны, суетливо подчищающие пыль и грязь. Хагра бросила горящий факел на пол, они тут же подбежали и разорвав на части сожрали палку, засунув куда-то вовнутрь своих сферических тел.

- Ты знаешь, Лерочка, я ведь наш кораблик разбудил! Он не хотел вставать, спал, а я разбудил! Теперь он не спит, хороший такой парнишка, розовый, а глазки такие синие-синие… - глаза Славы стали закрываться и он обвис в кресле.

Лера приказала керкарам, стоявшим рядом, и они осторожно отделили Славу от кресла. Из него с чмоканьем вылезали нити, которыми он был как будто пришит к креслу, оставляя в том месте, где они входили в тело, красные точки, сочащиеся кровью.

Слава весь, как будто дырявое корыто, сочился кровью и был худ, как скелет, обвитый жилами.

Керкары подняли его на руки и галопом понеслись вперёд по переходам и тоннелям. Лера посмотрела им вслед и подумала о том, что у этих многоножек великолепное чувство направления, при ходьбе в любых, самых запутанных тоннелях. Теперь всё будет нормально - они погрузят его в ихор, он там полежит немного, залечивая раны, и снова поднимется. Как уже бывало не раз…

Он дышал медленно-медленно, ихор проходил сквозь его лёгкие, отдавая кислород. Тело впитывало ихор, питалось им, пило его, залечивая раны.

Славе было хорошо, приятно, легко, он хотел поговорить с Лерой, плавающей в толще ихора рядом, и вдруг вспомнил - она же умерла! Нет - не совсем умерла, она в теле Хагры… Стоп! А как же он тут оказался? Почему он снова в ихоре?

Слава дёрнулся, пошевелил руками и ногами - всё двигается, всё нормально. Опёрся на дно и встал, выставив голову из толщи ихора. Закашлялся, водопадом выпустил струю ихора из лёгких и когда мозг очистился от одури сна, всё вспомнил! Он разбудил Шаргиона!

Слава потянулся к кораблю, и тут же получил ласковый отклик, будто ребёнок обнял его рукой за шею и приложился тёплой щекой. Слава чуть не расплакался от счастья, а Шаргион успокаивающие передал:

- Мой Посланник, мой брат! Всё хорошо! Я лечусь, лечусь…

- Сколько времени может занять лечение?

- Не знаю. Мне не хватает многого - элементов, металлов. Нужно ремонтировать второй накопитель, а ещё хуже - я не могу летать. Повреждены гравидвигатели. Нужно время, чтобы всё восстановить.

- А это возможно? Ты сумеешь восстановиться?

- Конечно сумею - усмехнулся Шаргион - только время и материалы. Ты сделал всё, что мог - теперь граны меня лечат. Хорошо бы мне перелететь в океан. Я бы смог тогда быстро восстановить себя, гораздо быстрее, чем здесь. Но пока что не могу летать. Я рад, что ты тоже очнулся - я боялся, что ты тоже заснул, как и я, Посланник. Ты потратил слишком много сил, восстанавливая меня. Спасибо тебе.

- Ты же мне не чужой - усмехнулся Слава - ты мой брат. А силы… что силы. Восстановим! Вот сейчас пойду и начну восстанавливать - проголодался!

- Иди, отдыхай. Я пока займусь ремонтом.

- Погоди, погоди! Скажи, ты помнишь дорогу домой? Туда, где мы были? Как мы летели? Ты же скакнул неизвестно куда, и теперь мы не знаем, где находимся.

- Прости. Мне было так больно, так плохо, что я скакнул, сам не зная куда. И я не помню, как лететь домой. Мне нужно задать координаты, тогда я смогу найти дорогу. А так - не могу. Иди, поправляйся - мы всё равно что-то придумаем. Главное сейчас двигатели.

Слава тяжело вышел из ихора, отодвигая мелких керкаров, тыкающихся в ноги, и тут же попал в объятия Леры-Хагры. Она обхватила его руками, зарылась лицом в его грудь и глухо сказала:

- Разве можно так нас пугать? Ты знаешь, сколько времени тебя не было?

- Сколько?

- Три дня. Через сутки, после того, как ты ушёл вовнутрь корабля, мы начали тебя искать. И только через два дня нашли. Я думала - наше с Хагрой сердце лопнет! Ты сидел худой, как скелет, весь облепленный какими-то нитями, как в паутине. Ой, даже вспоминать не хочу! - девушка оторвалась от Славу и закрыла глаза, потом открыла и добавила - пойдём наверх. Надо тебя откармливать, холить, лелеять - ты же нежный, мягкий мужчинка, тебя нельзя держать в чёрном теле - иначе как ты нас полюбишь?

- Нежный, мягкий, говоришь? - усмехнулся Слава, разглядывая свои жилистые, узловатые руки и ноги - похоже, что если сейчас в бок мне врезать кирпичом, он точно на куски расколется - чего-то я и вправду высох, как спичка.

- Ничего, ничего - откормим - основа есть, а мясо нарастёт! Пошли! Сам можешь идти, или тебя понести? Ой, всё время забываю, что тело-то не моё, дохленькое… да, да, дорогая! Если бы ты попробовала моё тело, узнала бы, какие тела-то бывают! Хагра тут ругается - говорит - если не нравится моё тело - кыш, мол, в керкара переселяйся. Нет уж, я лучше в её теле пока побуду… ну всё, пошли, родной… как хорошо, что ты снова с нами!