Характерные черты французской аграрной истории - Марк Блок

Эти обычаи аграрной автономии до такой степени представляли самую сущность этой системы, что иногда они существовали даже там, где в силу каких-либо обстоятельств был уничтожен их внешний символ — изгородь. В этих случаях существовала, если можно так выразиться, моральная ограда. На приморских землях юго-западной Бретани не было, естественно, живых изгородей, но там не трудились и над заменой их каменными отрадами. И тем не менее этим землям были совершенно чужды общинные сервитуты. Как констатирует в 1768 году субделегат[64] в Пон-Круа (Pont-Croix), свидетельство которого совпадает с другими, несколько болев поздними наблюдениями, «каждый собственник привязывает своих животных к колышку на своем земельном участке, чтобы они не бродили и не паслись на чужих участках»{64}. Такое же уважение к принципу «каждый у себя хозяин» господствовало и в том случае, когда несколько парцелл оказывались обнесенными одной общей изгородью. Судя по всему, первоначально каждый участок, принадлежавший какому-либо одному владельцу, имел как свою ограду в виде живой или каменной изгороди, так и свое имя, ибо здесь каждое поле имело, и в принципе имеет еще и сейчас, свое название (un lieu dit). Обычно эти участки были довольно велики и имели неправильную форму, но без большой разницы между длиной и шириной. Во многих областях огороженных полей пахали бесколесным плугом (вероятно, потому, что в большинстве случаев эти районы имели очень неровную поверхность); даже в тех случаях, когда употреблялся колесный плуг, как например в Мэне, поля не боялись делать довольно широкими (ибо не было причин, препятствовавших этому) и в целом довольно обширными, не соблюдая правила распыления владений (мы сейчас поймем причину). Но с течением времени эти слишком значительные участки оказались поделенными между многими хозяевами в результате отчуждения или передачи по наследству. Иногда это раздробление влекло за собой устройство новых изгородей. На некоторых нормандских планах, изображающих одну и ту же местность в различное время, можно видеть местами две парцеллы, включенные в один и тот же огороженный участок, но на более древнем документе они отделены друг от друга чисто идеальной линией, а на более позднем — изгородью[65]. Крестьянин любил обрабатывать землю под прикрытием какой-нибудь защиты. Зачастую, однако, он отступал перед расходами или перед трудностями ее сооружения, особенно если участок был мал. В этом случае внутри ограды создавалась маленькая группа парцелл, часто узких и вытянутых, изображение которых на картах, пренебрегающих четким обозначением изгородей, легко может вызвать у торопливого зрителя иллюзию картье из области длинных полей. В говорящей на французском языке Бретани такая группа парцелл получила характерное название: champagne. Трудно предположить, чтобы между различными совладельцами такой champagne не было заключено соглашения относительно определенного единства севооборота, а иногда и относительно общего выпаса. Действительно, история знает примеры такой практики, которая как бы воссоздает на маленьком участке земли обычаи открытых полей{65}. Но таким порядкам не благоприятствовала окружавшая их система индивидуализма. Однажды я показал чертеж одной из таких champagnes служащему кадастрового управления департамента Манш, прекрасно знавшему сельские обычаи своей области, и сказал ему: «Здесь по крайней мере вы должны иметь нечто вроде обязательного выпаса». Он ответил мне на это с сожалением: «Э, нет, мсье, и это само собой разумеется: каждый привязывает своих животных». Таким образом, каждый аграрный обычай есть прежде всего выражение определенного образа мыслей. Рассматривая проект введения в Бретани, хотя бы на общинных угодьях общего стада, что было для крестьян Пикардии, Шампани и Лотарингии обычным явлением, представители бретонских штатов писали в 1750 году: «Нельзя надеяться, что разум и дух единения настолько овладеют крестьянами одной и той же деревни, что они решатся согнать своих баранов в одно стадо под охраной одного пастуха…» {66}

Как возникла подобная система? Как она стала возможной? Чтобы понять это, надо прежде всего рассмотреть ее географическое распространение и вместе с тем характерный для нее образ жизни. Подобно другим уже описанным распорядкам, она присуща не только Франции. Если бы добрейший Артур Юнг посмотрел внимательнее, он нашел бы ее в самой Англии с теми же устаревшими техническими приемами. Там также (удивительный параллелизм!) в старом языке перерезанная изгородями лесная страна (woodland) противопоставлялась совершенно открытым местностям (champaigns или champions). Но нам нужно рассмотреть здесь лишь французские огороженные поля.

Вся Бретань [за исключением прилуарской области Поншато (Pontchateau), для которой характерны открытые поля и общинные сервитуты], Котантен с его холмистыми районами, окружающими с востока и с юга равнину Кана, Мэн, Перш, бокажи Пуату и Вандеи, большая часть Центрального массива, за исключением суглинистых равнин, образующих там несколько лишенных изгородей оазисов, Бюже (Bugey) и область Жекс (Pays de Gex), на крайнем юго-западе страна басков — такова карта огороженных полей в том виде, как можно начертить ее сегодня (конечно, очень суммарная карта, подлежащая уточнению и пересмотру на основе более тщательных исследований). Итак, это зачастую пересеченные местности и всегда бедные почвы.

Кроме того, это районы с очень редким населением. Огороженные поля почти всегда имели центром не деревню в обычном смысле слова, а деревушку, горсточку домов. Иногда даже в наше время они окружают совершенно изолированный дом. Но это, вероятно, относительно недавнее явление, результат или индивидуальной распашки, или одного из тех захватов земли деревушки каким-либо одним собственником, примеры которых мы встретим в дальнейшем. Древнее поселение было небольшим, но оно все-таки представляло собой скопление домов, а не изолированный дом.

Эта маленькая группа не обрабатывала постоянно всю свою землю. Вокруг пересеченных изгородями или стенами пашей обязательно простирались обширные участки целины (таковы, например, бретонские ланды). Они служили пастбищем, и обычно на них в довольно широком масштабе практиковали временную запашку. Потому-то эти маленькие общины так легко могли отказаться от обязательного коллективного выпаса на полях. Выпас на целине предоставлял им такие ресурсы, которые были уже недоступны в таком объеме жителям более распаханных областей. Отсюда вытекает и то, что освоение земли здесь совершалось большими участками и каждый земледелец владел лишь незначительным их количеством, ибо постоянному использованию подвергалась лишь небольшая часть территории; на остальной земле осуществлялась временная запашка, которая, естественно, представляла собой лишь отдельные разбросанные участки.

Поэтому, чтобы уяснить генезис огороженных полей, надо исходить именно из временной запашки. Ход эволюции проследить трудно. Тем не менее бретонские данные дают нам в этом отношении некоторый материал. Нам довольно хорошо известен существовавший в Бретани в XVIII веке порядок «холодных земель» (terres froides), когда залежь чередовалась с временной запашкой. Часть их представляла собой общинные угодья, другая часть, возможно более значительная, была объектом индивидуального присвоения, но при условии соблюдения общинных сервитутов, совершенно неизвестных на «теплых землях» (terres chaudes). Каждый хозяин наряду со своими постоянными огороженными полями владел участками ланд. Время от времени, после больших перерывов, он сеял там рожь, но собирал лишь один урожай; затем, в течение более длительного периода, являлся туда за дроком для подстилки и компоста. Тогда он обносил эти участки оградой, но лишь на время. «Согласно установившемуся обычаю, который считается почти законом, дрок может оставаться на земле только три года… по истечении этого ракового срока изгороди, сооруженные для его защиты на «холодных землях», должны быть разрушены», — писал в 1769 году интендант Ренна в своем весьма достопримечательном отчете. Это было связано с необходимостью возобновить на этих землях, после временного перерыва, общий выпас. Первоначально большая часть этих земель, возможно и все земли, освоенные незначительным количеством земледельцев, представляли (за исключением садов) «холодные земли», на которых строго придерживались правила общего выпаса (за исключением периодов посева). Древнейший сборник бретонских обычаев «Très Ancienne Coutume», составленный в начале XIV века, в своих порой изрядно неясных предписаниях отражает непостоянство переходной эпохи. Огораживание дозволяется, но при этом еще широко практикуется обязательный выпас, называемый guerb, ибо он обязывает земледельцев забрасывать свои поля (guerpir). Он считается столь необходимым для общего блага, что является объектом некоторых юридических льгот. Наконец, обработка земли носит еще как будто очень непостоянный характер{67}.[66] В Манше обязательный выпас, неизвестный в наши дни, также был в XIII веке, по-видимому, общим правилом[67]. Постепенно на некоторых участках распашки, осуществлявшиеся (подобно более поздним временным расчисткам ланд) по индивидуальной инициативе (результатом чего было появление полей неправильной формы), сделались постоянными, равно как и изгороди, которые были необходимы для защиты посевов, поскольку при этой системе пустоши с пасущимся на них скотом близко примыкали к жилищам[68]. Так сложился этот распорядок огороженных полей, при котором коллектив смог отказаться от своих прав на пашню только потому, что сохранил их на большей части земель, по отношению к которым регулярно засеваемая площадь составляла лишь очень незначительную долю.