Опасные удовольствия - Джулия Лонг

Тяжесть этих слов запала в душу Мэдлин. Она знала Колина Эверси всего один день; слышала его голос и смех; видела, как он реагирует на обстоятельства, как осторожно относится к людям… Она переживала тот вечер, как будто это происходило сейчас, ощущала тот ужас и нереальность происходящего. Мэдлин судорожно вздохнула.

Его объяснение было поверхностным, но абсолютно правдоподобным. Произошло то, чего она боялась: история из его уст звучала совсем иначе, чем та, которую она читала в газетах.

Увидев, что ей не хочется говорить, Колин продолжил:

– Хорас Пил и его собака видели все случившееся. Хорас пытался рассказать полицейским в тот вечер, что я не имею к этому никакого отношения, что произошел несчастный случай, что Роланд Тарбелл сам напоролся на нож. Хорас все это видел собственными глазами. Но исчез, как только началось судебное разбирательство. Если, конечно, не принимать в расчет слов пьяницы, который утверждает, будто он видел, как ночью после убийства Хораса увезли на огненной крылатой колеснице. Уверен, все это вы слышали. Остальные свидетели сказали, что видели меня рядом с телом, рукой я держался за нож, и что была борьба. Остальное вы уже знаете.

Оба подскочили, когда кто-то снова толкнул дверь.

Сообразив, что она стоит на коленях перед Колином Эверси, Мэдлин так резко вскочила на ноги, что у нее закружилась голова. Она подошла к двери и вынула метлу. Дверь со скрипом приоткрылась, и послышался шипящий шепот:

– Не забудьте, я хочу, чтобы вы ушли до рассвета.

За этими словами в щель просунули узел, который с мягким хлопком упал на пол: одеяла. Следом пропихнули еще несколько узлов поменьше.

– Бог в помощь, – прошептал Крокер, и дверь закрылась.

Мэдлин просунула метлу через крючки и собрала узлы, исследуя мешочек с порохом, бумажный кулек пуль для пистолета нужного калибра, потому что у Крокера был точно такой же карманный пистолет, спички, кремень, завернутый в бумагу пирог с мясом и три четверти головки сыра. Крокер добавил еще бурдюк с водой, проявив таким образом расточительное гостеприимство.

Мэдлин сразу же разломила пирог с мясом пополам, большая половина досталась Колину, который, к ее удивлению, не протестовал. Оба набросились на еду и ели в полной тишине.

Она собирала крошки со стола в подставленную ладонь, когда Колин резко встал. Мэдлин подняла голову и увидела, как он поднимает мешки с мукой и укладывает их на пол, пытаясь сотворить из них что-то типа лежанки. Может, из-за того, что она устала контролировать свои мысли, не позволяя им выбиваться из привычного русла, Мэдлин вдруг ощутила странный покой, зачарованная движениями его плеч под рубашкой, широкой спиной, сужающейся к талии, и длинными ногами.

Теперь она поняла, что он делал: он устраивал постель.

Она прикинула, что длинные ноги Колина Эверси будут свешиваться с этого сооружения, но ее тело прекрасно поместится на нем.

И все же она была не готова лечь спать, не приняв мер предосторожности, к тому же наедине с этим мужчиной. А это значит, что она готова не спать вообще.

– Постель готова, – повернулся к ней Колин. – Вы можете воспользоваться ею, а я буду дежурить. – Он потянулся к ее пистолету.

Мэдлин подвинула пистолет на середину стола и накрыла рукой.

– Я буду дежурить, – спокойно возразила она. Колин Эверси опять замолчал. Потом выпрямился во весь свой рост и пробуравил Мэдлин пристальным взглядом.

Тупиковая ситуация. Колин не доверял Мэдлин, Мэдлин не доверяла Колину. Спустя мгновение уголки губ Колина скривились в ухмылке, но в глазах смеха не было.

Он даже не мигал, глядя на нее, а Мэдлин была уверена, что способна смутить взглядом.

Мэдлин изучала Колина, пытаясь разглядеть полезные детали. У него была прекрасная прямая осанка, как у любого солдата, но Мэдлин показалось, что он пошатывается. Нет, ей не показалось, его действительно пошатывало. Под глазами легли тени, а вокруг губ появились морщинки. Лицо вытянулось и побледнело, в глазах видны были красные прожилки. Он, видимо, не спал ни одной ночи, после того как несколько недель назад попал в Ньюгейтскую тюрьму, его мучила боль в нотах.

Он был истощен, и до настоящего момента ему помогала держаться сила, рожденная страхом, яростью или тревогой.

Мэдлин воспользовалась этим:

– Вам необходимо прилечь.

Колин внимательно посмотрел на нее, Мэдлин заметила, как вспыхнули его зрачки. По его лицу она поняла, какие эмоции пробудили в Колине ее слова, и с силой сжала кулаки, чтобы не покраснеть от мысли о том, что он, мог себе нафантазировать.

Через секунду на его лице осталось только изумление. Он был слишком умен.

– Почему вы предлагаете мне прилечь, миссис Гринуэй?

Этот вопрос Мэдлин восприняла как оскорбление. В нем не было даже намека на флирт. Только подозрение.

– Я должна знать, удобно ли будет спать на этих мешках всю ночь, – как ни в чем не бывало ответила Мэдлин, но прозвучало это не очень естественно.

– Забавно, вы не производите, впечатления принцессы.

– Вы ранили меня, мистер Эверси. – Мэдлин театральным жестом ткнула себя рукой в грудь. Глаза Колина проследили за движением ее руки, и, он не мог отвести взгляда от ее груди. Вот так-то лучше. – Просто я хотела узнать, может быть, вы, предпочтете спать на стуле, потому что по мешкам ползают всякие насекомые, а может быть, и грызуны, и вы хотите, чтобы они ползали не но мешкам, а по мне, поскольку производите впечатление принца.

Это была неправда. Колин подозрительно сощурил глаза, ее слова не убедили его, но он вздохнул и удовлетворил ее желание. Присев на край импровизированной кровати из мешков с мукой, он широко развел руки в стороны. Убедилась? Теперь Мэдлин оставалось только ждать.

И недолго, как оказалось. Скоро в его остановившемся взгляде появилось слабое удивление, рассеянность… Тело понемногу становилось мягким и податливым.

Потом словно невидимые руки потянули Колина, и он стал медленно клониться назад, пока, наконец, не улегся на мешках, как в уютной колыбели. Завтра утром на мешках останется след от его тела.

– Теперь, – отрывисто сказала Мэдлин, – я буду считать до десяти. – Она сидела на стуле, подавшись вперед, поставив локти на колени и не сводя глаз с Колина. – И если ваши глаза на счет десять по-прежнему будут открыты, я позволю вам дежурить.

Последовала долгая пауза. Его голос словно преодолевал долгий путь из страны снов, прежде чем с губ могли слететь слова.

– Почему вы… вы… дьяволица, – бормотал Колин, то ли обиженно, то ли восхищенно.

– Один… – промурлыкала Мэдлин. – Два…

Видно было, что Колин изо всех сил старается не закрывать глаз, но тщетно.