Сыны Триглава - Андрей Игоревич Каминский

жены взять? — хмыкнул Люб, окинув Риссу оценивающим взглядом, — я понимаю, конечно, что он в тебе нашел, но я скорее возьму на ложе волчицу.

— Ну и дурень, — рассмеялась женщина, — сам не знаешь от чего отказываешься. С этой твоей дурочки с Сассекса ты того не получишь.

— Эта дурочка, кстати, мне кой-чего рассказала о своей родине, — ответил Люб, — говорит, что ничего не слышала ни о какой такой дочери короля Нортумбрии.

— Мало ли чего она не слышала, — отмахнулась Рисса, — где Сассекс, а где Нортумбрия — если сам не знаешь, так поспрашивай у тех кто знает

— У тебя что ли?

— Да хоть бы и у меня, — сказала молодая женщина, — мне ведомо многое. Например то, что уже этой ночью Дивайтис, старый кривайтис умер в прусском святилище Ромуве. Уже горит священный костер, на котором уйдет к богам старый жрец, а сигоноты и вайделоты рассылают вестников по прусским и литовским лесам о выборе нового кривайтиса.

— Вот оно что, — Люб нахмурился, — ты как знала, когда в Щецине это предлагала.

— Это знали все, даже сам Дивайтис, — отмахнулась Рисса, — он давно говорил, что готов уйти к богам — все и ждали этого со дня на день.

— Тогда почему ты все еще здесь? — спросил князь, — разве ты не должна быть рядом с Волхом, чтобы он заявил свои права на жречество.

— Волх уже знает, — кивнула Рисса, — он, вместе с войском из кривичей и наревы, идет через земли латыголы. А здесь я потому, чтобы отправиться туда вместе с тобой.

— Ты совсем ополоумела? — возмутился Люб, — у нас с юга моравы с аварами подпирают, а ты хочешь, чтобы я пошел в прусские земли. Да там каждый второй, поди, почтет за честь у князя Велети из груди сердце вырвать.

— Может так, а может и нет, — рассмеялась Рисса, — сейчас пруссам не до Велети — у них и своих раздоров хватает. Да и не так уж они вас и ненавидят — натанги, вармы и помезане давно с Велетью торгуют, иные из них даже сами готовы твои подданство принять. А если сейчас еще и появится поставленный тобой кривайтис — так желающих еще больше будет. Все языки — от пруссов до куршей — встанут под твою руку против Ростислава.

— Если он не поспеет к Волину раньше, — недоверчиво протянул Люб. Он задумался — риск велик, но Рисса права — сам собой Волх не сможет навязать себя пруссам и князь Велети станет для него лучшим подспорьем, чтобы склонить чашу весов в нужную сторону

— Ладно, быть по тому, — кивнул он, — прямо сейчас, значит, прикажу готовить лодьи. Пора и впрямь навести порядок на Янтарном берегу.

— Вот и я про что, — сказала Рисса, и хотела было добавить что-то еще, когда во двор вышла Эльфгива. Сначала она улыбнулась Любу, но заметив, кто стоит рядом с ним сразу же изменилась в лице. Рисса же, ничуть не смутившись, улыбнулась и помахала рукой, на что Эльфгива, гордо вскинув голову, развернулась и ушла обратно в крепость.

— А она красавица, твоя невеста, — игриво сказала Рисса, — может, мы еще и станем подружками.

Люб внимательно посмотрел на мачеху.

— Если все, что ты задумала, пройдет как надо, — сказал он, — с благодарностью я не задержусь. Но от моей невесты держись подальше — ясно?

Не дожидаясь ответа, князь, грохоча сапогами, спустился во двор и тоже вошел в детинец. Рисса осталась на стене, ее полные алые губы кривились в коварной улыбке.

— Ясно, что же неясного? — негромко пропела она, — чего князь не узнает, то его и не рассердит.

На Вандальской горе

С обширного ложа, устланного медвежьей шкурой, Стюрмир поднялся с трещащей головой — очередной пир накануне не прошел для него даром. Рядом с ним, разметавшись пышными телесами по меховой постели, мирно похрапывала какая-то деваха со спутанными рыжевато-каштановыми волосами. Какое-то время Стюрмир вожделенно созерцал аппетитные округлости ягодиц, так и просящиеся в крепкую мужскую руку, но с сожалением отстранился и, поднявшись с кровати, принялся натягивать портки и рубаху.