Обмани меня красиво - Галина Романова

Тут же, выждав момент, Виктор скосил глаза в сторону ее любимого и доверительным шепотом сообщил:

— Нашего спонсора беготня по ночному лесу не прельщает — они пожелали остаться здесь, так что ты уж, Лизонька, будь с ним вежлива. Оо-очень важная персона, верь мне на слово. От того, понравится ему здесь или нет, зависит дальнейшая судьба подобных мероприятий. Сильно не докучай, конечно же, но и букой не сиди. Хорошо?

— Хорошо. — Она равнодушно пожала плечами, не понимая, что конкретно имеется в виду. — Удачи вам.

— Спасибо. — Виктор снова хотел было двинуть ее по плечу, но Лиза вовремя увернулась, и ему пришлось просто махнуть девушке рукой на прощание и уйти следом за остальными.

Они остались совершенно одни. ОН и она по разные стороны полыхающего костра, как по разные стороны изрыгающей огонь бездны, перешагнуть которую никто из них не решался.

Лиза несколько долгих минут смотрела на НЕГО, пытаясь поймать ЕГО взгляд, но ОН упорно на нее не смотрел. Обиделся, решила Лиза и с тяжелым вздохом опустилась на брезентовый складной стульчик.

Дрова потрескивали, выстреливая в черное небо огненными искрами. Лес за их спинами сомкнулся черным безликим частоколом, угрожающе подвывал усиливающийся с каждой минутой ветер. Ощущение заброшенности и одиночества стало столь острым, что Лиза невольно начала опасливо озираться.

— Не бойся, — услышала она минуту спустя. — Я же рядом, милая. Так что тебе нечего бояться.

— Ты рядом… — Она встала и сделала ему навстречу два пробных шажка. — Но тебя как бы и нет… Я хотела сказать, что ты совсем не так все понял и…

— Не нужно ничего говорить, девочка моя. Я все понимаю как надо. — По его губам скользнула короткая улыбка, а может, ей показалось и это была не улыбка вовсе, а отблеск все того же костра. — Ты такая юная, Лизонька, и такая… красивая. Иди ко мне.

Лиза наконец-то преодолела разделявшее их пространство и встала в метре от того места, где ОН стоял. Ей очень хотелось броситься ЕМУ на шею сейчас, уткнуться носом в воротник ЕГО рубашки и вдыхать, вдыхать без конца неповторимый аромат ЕГО дорогого одеколона и непередаваемо сокрушительный запах ЕГО мужского естества. Очень хотелось, чтобы ОН крепко обнял ее, приподняв от земли и прижав к себе. И еще хотелось, чтобы прямо сейчас, прямо в эту самую минуту исчезло все вокруг: и это страшное место с угрожающим гулом ночного ветра, и Сашка с его непонятной дразнящей дерзостью, и этот дурацкий поход, положивший начало неясности в их таких простых и милых отношениях, и чтобы они остались совсем одни на всем белом свете и любили бы друг друга с упоением и страстью, и чтобы не было отрезвляющего пробуждения много часов спустя, и чтобы все это было, было, было…

— Прости меня, пожалуйста, — еле слышно прошептала Лиза и вполне отчетливо всхлипнула. — Я так виновата перед тобой.

— За что, малыш? — Господи, она всю кровь бы отдала по капле за ту нежность, что вложил ОН в последнее слово, которое скорее выдохнул, чем произнес. — Ну что ты, дурочка моя. Не нужно плакать… Иди сюда…

И ОН сделал все так, как ей мечталось. ОН обнял ее крепко-крепко, и прижал к себе, и, оторвав ее от земли, покачал немного, как маленького ребенка, что-то беспрестанно нашептывая ей на ухо: что-то милое и прекрасное, от чего ей хотелось и плакать, и смеяться одновременно.

Она плакала, и смеялась, и тоже что-то говорила ЕМУ на ухо, и совсем не заметила, что они уже давно не у костра, а в их с Лариской палатке. И совсем пропустила тот момент, когда рукам ЕГО и губам не стало преграды. Их обжигающий след испепелял ее и мучил, заставлял корчиться и стонать и без конца повторять его имя.

— Тихо, девочка моя, тихо, — просил ОН ее сдавленным от клокотавшего в НЕМ чувства голосом. — Нам нужно быть осторожными. Тихо, малыш. Ты слышишь меня?..

Может быть, она и слышала. Кажется, даже отвечала что-то утвердительное в тот момент, но вот понимать Лиза точно ничего не понимала — ее как бы не стало вовсе. Ее тело, до того момента привычное и послушное, вдруг перестало ей повиноваться, сделавшись неистовым и чужим. Огненное дыхание рвало легкие, а сердце стучало повсюду. Руки, ноги, голова — все было наполнено ЕГО сумасшедшим клекотом, готовым разорвать ее на тысячу мелких частей. Лиза цеплялась за любимые плечи руками, запускала пальцы в ЕГО густые волосы и молила не останавливаться, совсем перестав понимать, что давно уже миновала черту предела, через которую они никогда прежде не осмеливались перешагнуть. Она была в эпицентре огненного вихря, гудящего, воющего, улетающего тысячью мерцающих искр в бескрайнее темное небо, все остальное для нее уже перестало быть важным и просто-напросто перестало существовать…

— Эй, малыш! — ЕГО губы скользнули по ее влажной от пота щеке и опустились чуть ниже. — Как ты?

— Я?! — Лиза чуть приоткрыла глаза, тут же возблагодарив бога за кромешную темноту в палатке, и попыталась натянуть на себя край спальника. Ночной холодный воздух неприятно обдувал голую кожу, и она покрылась крупными мурашками. — Я в порядке. А ты как?

— Все хорошо? — вновь озабоченно поинтересовался ОН, пропустив ее вопрос мимо ушей. — Тебе не было больно?

— Говорю же, что все хорошо. — Ей вдруг сделалась неприятной ЕГО забота, да и само ЕГО присутствие рядом мешало. Почему-то именно сейчас ей захотелось остаться одной, полежать немного, свернувшись клубком, и немного подумать о том, что произошло. — Извини, мне нужно одеться и прибрать здесь немного, а то Лариска…

— Твоя Лариска вернется, дай бог, под утро. — В его голосе отчетливо зазвучали обиженные нотки. — И одеваться тебе пока что ни к чему… я так думаю, если, конечно же, ты меня не обманываешь и с тобой действительно все в порядке.

— А что со мной может быть не так? — спросила Лиза и сама поразилась тому раздражению, которое прорвалось в ее вопросе.

ЕГО руки тут же нашарили ее в темноте, отшвырнули в сторону край спальника и с силой прижали к себе.

— Девочка моя, что-то не так. Я это чувствую. Тебе было больно?

— Нет, почти нет. Я даже не почувствовала боли. Странно, наверное, да? — Лиза вздрогнула от того, каким вдруг большим и чужим ей показалось его обнаженное тело, почему-то она раньше этого не замечала.

— Нет, ничего странного в этом нет, малыш. — Его пальцы едва ощутимо пробежались по ее позвоночнику, скользнули по ее шее, чуть коснулись щеки и тут же крепко ухватились за ее затылок. — Ты… ты такая необыкновенная девочка. В тебе столько страсти, малыш… Это так… волнующе и прекрасно… Я даже не ожидал, что ты так порывиста. И ты… моя, малыш! Моя и ничья больше…

ЕГО голос опять начал делать свое дело, обволакивая ее сознание разрушающей барьеры патокой и вновь делая ее безвольной и послушной. Все опять стало неважным: и то, что время возвращения ребят в лагерь неминуемо приближается, и то, что ее просили хотя бы вскипятить чаю к их возвращению и ей нужно обязательно успеть все сделать, и то, что ей придется смотреть в глаза Сашке, разговаривать с ним и делать вид, что все так же, как и всегда. А ведь так, как всегда, уже не будет: она теперь чужая и Сашиной уже не станет никогда…

Лиза выбралась из палатки и, зябко ежась от ночной свежести, побрела к почти потухшему костру. Присев на корточки, она разгребла тлеющие угли, набросала сверху хворост и, дождавшись, когда пламя займется, принялась укладывать дрова. Костер разгорелся в считаные минуты. Пламя загудело и тут же взметнулось огненными языками вверх, осветив место их стоянки, — стало не так холодно и противно. Теперь нужно было начать что-то делать, чтобы отвлечься, и не мучаться, и ни о чем таком не думать…

Лиза налила в большой котелок воды и с третьей попытки повесила его над огнем. Ополоснула чашки, хотя особой нужды в этом не было — они всю посуду после ужина помыли. Расставила их на низком столе, который ребята соорудили из тонких осиновых жердей уже после ужина. Вытащила из пайкового рюкзака буханку черного хлеба и принялась нарезать ее крупными ломтями. Потом открыла банку паштета и обильно намазала каждый кусок, снова слепив их между собой и уложив в целлофановый пакет до возвращения ребят. Что еще можно было сделать, чем их порадовать, она не представляла. Начать варить макароны? Можно, конечно, но нужно было это дело начинать еще с час назад. Теперь она уже наверняка не успеет. Суповые пакеты залить кипятком сможет каждый сам себе, когда вернется. Ей этого делать не следует: все безнадежно остынет.

Скорее бы уже, что ли, они возвращались! Загалдели бы, заорали все разом, обсуждая ночное блуждание по лесу. И хоть немного отвлекли бы ее от мыслей о том, о чем думать сейчас было так больно…

Об этом, кстати, ОН ее спросить и позабыл. О том, как ей было с ним, ОН выспрашивал очень подробно и долго, а вот о том, как ей будет потом, ОН поинтересоваться подзабыл. А потом ей стало как-то не очень… И не то чтобы ее начали глодать угрызения совести, но нет-нет да и просачивалась в мозг мыслишка: а оно ей было надо?..