Сборник " Посольский десант" - Владимир Михайлов

– Это мы уже успели понять, – проговорил Федоров. – Что же, я охотно приглашаю вас посетить наш мир еще раз – у вас будет о чем потолковать с нашими учеными… Как вы полагаете, посол?

– О, разумеется, мы будем весьма рады и беремся уладить все формальности в кратчайший срок…

– Вы сможете даже улететь с нами – если, конечно, поможете нам выпутаться из этой передряги.

Монитак грустно усмехнулся.

– К великому сожалению, это невозможно.

– Там вы смогли бы без помех отпочковаться…

– Я все понимаю. Но – увы! – мое пребывание на Земле несколько осложнилось вследствие… да вследствие моей крайней неопытности: я ведь уже сказал вам, что был крайне молод, самонадеян и догматически воспитан. Короче говоря: боюсь, что с точки зрения Земли я являюсь преступником. И очень серьезным к тому же…

– Вы? – сказал Изнов. – Ни за что не поверю.

– И тем не менее…

– Может быть, вы расскажете нам, в чем заключался ваш проступок? У нас на Терре законодательство по традиции меняется достаточно быстро, и, может быть, то, что вы нарушили тогда, сейчас уже вовсе не считается…

– Я не могу рассказать. Мне стыдно. И… и страшно. Нет, даже не просите. Не могу!

– Ну, нет так нет, – проговорил Федоров. – Мерк, как насчет еще по одной?

– Без проблем, – сказал Меркурий, едва заметно усмехнувшись, – чего Монитак, впрочем, не заметил.

– Хорошо-о!.. – сказал он в третий раз. Потом помолчал.

– Нет, все-таки не могу рассказать. Но если хотите… Я ведь, естественно, после случившегося немедленно донес обо всем моему начальству на Моните. У нас, монитаков, великолепная память – прошли годы и годы, но это донесение – едва ли не первое в моей жизни – я до сих пор помню от слова до слова.

– Но вы же не таскаете с собой эту запись!

– Естественно, она всегда со мной – во внутренней памяти. У нас в отличие от большинства других рас есть несколько памятей разной глубины и долговечности… Нет, я совершенно не хочу говорить о том случае; но могу спроецировать – хотя бы вот на этот кусок стены, он не так грязен, как прочие.

– При помощи какого же проектора?

– Что за вопрос? Ах да, я вспомнил: вы не обладаете и этой способностью, жаль… Сейчас вы увидите текст, как на экране – мне понадобится лишь минута-другая, чтобы перестроить зрение с восприятия на передачу.

– Мы терпеливо ждем, – приободрил Монитака посол.

Монитак закрыл глаза. С минуту сидел совершенно неподвижно. Потом раздвинул веки – и на участке стены, намеченном им, одно за другим стали возникать слова и строчки. На граанском, разумеется. Но для зрителей это, как известно, не представляло ровно никаких трудностей.

«Младшему начальнику Седьмого полуподразделения Четвертой Надсистемы Правого сектора Наивысшего штаба Всегалактической экспедиции Мониты по обнаружению, насаждению, охране и поощрению родственных нам форм жизни во всех пригодных для того мирах.

От разведчика-инспектора Низшей ступени, наделенного правом наблюдения, решения и ограниченного действия, безупречного Монитака, списочный номер: две звезды – сто восемьдесят шесть – синяя звезда – девятнадцать тысяч два нуля семьдесят четыре.

С почтением, намного превышающим величайшее.

Регулярное сообщение.

Да будете Вы неизменно и бесконечно здоровы.

Сообщаю о фактах: с момента передачи предыдущего регулярного сообщения, следуя предписанному зигзагу поиска, я преодолел расстояние, составляющее одну стомиллионную часть Условного Галактического Радиуса. На этом пути, при использовании каждого узла для выхода из сопространства, мною было замечено и посещено сто семнадцать планет, из которых сто две оказались совершенно непригодными для жизни. Тем не менее, следуя инструкции по проведению разведки, а также сорок четвертой главе Положения о Жизни, я произвел посев, хотя не беру на себя смелость предсказать сколь-нибудь положительные результаты хотя бы в одном случае. Остальные же пятнадцать из обнаруженных мною планет уже обладают жизнью, уровни развития которой весьма разнятся между собой. Можно считать твердо установленным, что четырнадцать из упомянутых пятнадцати не имеют выхода в Сопространственные области и потому не принадлежат к региональным сообществам, не говоря уже о Галактических. Должен, однако, с глубокой и понятной каждому монитаку грустью доложить, что уже на растительном уровне жизнь на этих планетах развивается на двуполой, а не монитарной основе – скорее всего потому, что мутагенное излучение в этой ветви вообще является весьма слабым, и эволюция возможна – как постоянное и всеобъемлющее явление – лишь путем комбинирования имеющихся признаков, а не возникновения новых, как это имеет место у нас.

Нижеследующая часть моего сообщения целиком и полностью посвящается пятнадцатой планете, где мною сделан ряд заслуживающих, как мне представляется, наблюдений, выводы из коих оставляю на высокое и просвещенное усмотрение тех, кому было угодно послать меня в этот далекий путь.

Указанная планета относится к технически цивилизованным и, весьма возможно, уже миновала критическую точку развития, из которой с равной вероятностью можно повернуть и к самоуничтожению, и к дальнейшему развитию. В частности, обитатели этой планеты, как я смог заключить по некоторым признакам, уже обладают методикой выхода в сопространство. Видимо, происходит также сообщение с другими мирами, находящимися на относительно умеренных расстояниях, то есть в пределах этого же витка. Осмелюсь выразить надежду, что об этом будет сообщено тем Надсистемам Союза, к ведению которых относятся технологические, транспортные, а также политико-экономические проблемы. Мои же интересы и задачи, как Вы, безусловно, помните, относятся лишь к обнаружению подобных нам монических форм жизни, вмешательство же мое допускается не при возникновении угрозы для этой жизни, имеющей технические корни, но лишь для защиты подобной нам жизни от действий, при которых вред нашим собратьям наносится (или может быть нанесен) непосредственно другими живыми же существами – независимо от того, является ли этот вред физическим или моральным. При этом я никогда не должен забывать (см. ту же сорок четвертую главу Положения о Жизни, раздел восьмой, статьи пятнадцатая и шестнадцатая), что главнейшей моей задачей является защита возникающего и растущего потомства – во имя Великого Жизнелюбия, которым отличается наш Союз.

Конкретные действия мои заключались в следующем. Прибыв на указанную планету и опустившись в том ее полушарии, которое к моменту посадки не было освещено Центром Системы, прежде чем приступить к собственно наблюдениям, необходимым для дальнейших выводов, я занялся поисками надежного укрытия, в котором мог бы оставаться незамеченным, во всяком случае, в дневные периоды. Дело в том, что обитатели этой планеты, как я заметил почти сразу после прибытия, хотя в самых общих принципах и схожи с нами (прямохождение, две пары конечностей, органы зрения, речи, а также, возможно, и слуха, размещенные в верхней части организма), тем не менее множеством бросающихся в глаза деталей резко отличаются от нас, и мое открытое появление среди них привело бы к весьма серьезным осложнениям. Могу утверждать это хотя бы на основе случайной встречи в ночь моего прибытия на планету: неожиданно появившийся передо мною туземный организм (мне даже показалось, что он располагался горизонтально на грунте и поднялся вертикально лишь при моем приближении – этим и объясняется то, что я не заметил его заблаговременно) сначала направился было ко мне, вытянув одну из верхних конечностей и произнося какие-то слова голосом весьма неприятного тембра, однако, приблизившись и, видимо, более детально рассмотрев меня, повернулся и кинулся бежать, совершая непонятные мне манипуляции и очень громко выкрикивая какое-то слово, многократно повторенное. От существа этого, кстати, исходил резкий и, по нашим представлениям, не вполне приятный запах. Однако этот не возымевший последствий эпизод позволил мне понять, что нахождение надежного укрытия является для меня задачей номер один.

Первоначально я избрал местом своего пребывания обширный и густонаселенный местными жителями город. Однако вскоре убедился, что для передвижения в пространстве организмы здесь используют слишком много механических устройств разного рода, являющихся, безусловно, источниками повышенной опасности. После случайного соприкосновения с одним из них (вследствие весьма слабого освещения большей части поверхности планеты в темное время суток) я хотя и не лишился способности к активной деятельности, но решил переместиться в более приемлемые с точки зрения безопасности районы. Слишком значительное удаление от густонаселенных мест могло бы отрицательно повлиять на количество и качество столь нужной нам информации; вследствие таких рассуждений я в конечном итоге отдалился от города на такое расстояние, которое звук в здешней атмосфере преодолевает за время, равное здешним пяти минутам, что соответствует семнадцати с половиной нашим шигам. В месте, в котором я решил обосноваться для наиболее полного обследования данной территории, также живут люди (именно таково их самоназвание), но имеющиеся тут жилые строения предназначены, как я предположил (и вскоре убедился в справедливости этой мысли) лишь для пребывания в них в теплое время года (климат здесь непостоянен, ибо ось вращения планеты наклонена по отношению к плоскости ее орбиты, а вовсе не вертикальна, как у нас); теплое же время – насколько я мог судить – здесь либо еще не наступило, либо же успело уже закончиться. Поэтому люди появляются здесь в ограниченных количествах и редко остаются надолго. Это, как Вы, безусловно, согласитесь, давало хорошую возможность выбрать для систематического наблюдения и изучения определенную, не весьма многочисленную, но и не слишком малую группу особей, и заниматься ими, не рискуя ошибиться и в ходе работы перепутать с какими-либо другими (поскольку они, замечу кстати, все очень похожи друг на друга – как это, впрочем, обычно кажется, когда впервые сталкиваешься с новой ветвью жизни)…»