Крадущаяся Тьма - Линн Флевелинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно, нет, — рассеянно ответил Нисандер, продолжая размышлять о таинственном символе, который использовала Илинестра. — С другой стороны, если он отправился с ней по собственной воле, нам не следует поднимать шум Алек достаточно взрослый, чтобы самому принимать такие решения.
Серегил отрывисто рассмеялся:
— Да, пожалуй. Но это приключение не сделает его отношения с Теро более теплыми.
Глава 8. Праздник сакора
Звон праздничных гонгов разбудил Алека на рассвете. Юноша, моргая, ошалело уставился на занавеси с изображенными на них алыми и золотыми цветами и плодами граната.
Уснул он, глядя на слои цветного шелка, сквозь которые просачивалось сияние свечей, под затуманенным наслаждением взглядом Илинестры. Воспоминание вызвало сладкую боль во всем теле, но вместе с ней возникло и какое-то беспокойство, которое Алек не смог сразу себе объяснить.
Наконец полностью проснувшись, он потянулся, сел на постели и увидел рядом в кресле дремлющего Серегила, одетого в тот же костюм, что и накануне вечером; его поза, то, как он обхватил себя руками, говорили об испытываемом неудобстве.
Алек осторожно тронул Серегила за плечо, и тот, вздрогнув, проснулся и принялся растирать затекшую шею.
— Как я сюда попал? — поинтересовался юноша.
— Она отправила тебя обратно, насколько я понимаю. — В уголках рта Серегила пряталась недобрая улыбка. — Илинестра, надо же! И это после всех предостережений Валериуса! Удовольствие получил?
— Э"э… да. Я хочу сказать, наверное,..
— Наверное?!
Алек со стоном откинулся на подушки.
— Просто дело в том… Я думаю, она прибегла к магии. По крайней мере сначала.
— Так вот в чем дело. — Серегил, ухмыляясь, наклонился вперед и коснулся пальцем щеки Алека. — Это может не пройти бесследно. Ты себя хорошо чувствуешь?
Алек отвел его руку, чувствуя себя смущенным, как никогда
— Конечно, я в порядке. Это было здорово. Только немножко. . странно. — Он поколебался. — Тебе снятся сны? Потом, я имею в виду?
— Я обычно становлюсь разговорчивым. А что, тебе снились сны?
— Да Я помню, я почувствовал, что засыпаю против своей воли. И тут я увидел летящий кинжал. Серегил вопросительно поднял брови:
— Что увидел?
— Кинжал, который вращался у меня перед глазами, когда я давал Нисандеру клятву наблюдателя. Он был направлен прямо мне в лицо, как и в тот раз, и я боялся произнести хоть слово, чтобы он не поразил меня. И я слышал голос Нисандера, только словно откуда-то издалека. Я не мог понять, что он говорит И еще что-то было… — Алек зажмурился, пытаясь поймать ускользающее воспоминание. — Что-то связанное со стрелой.
Серегил покачал головой.
— Тебя похитила и тебя любила самая экзотическая женщина в Римини, и от этого у тебя кошмары? Странное ты существо, Алек, очень странное. — Он ухмыльнулся — Надеюсь, ты не слишком измотан. Сегодня самый большой праздник в году, так что нам лучше приготовиться. Кавиши, наверное, уже завтракают внизу.
Алек полежал еще несколько минут после ухода Серегила, пытаясь разобраться в неожиданных событиях предыдущей ночи. Он понимал, что Илинестра стремилась только завоевать девственника; он сомневался, обратит ли она на него внимание при следующей встрече.
По крайней мере он надеялся, что не обратит. Как ни приятен был физический акт близости — или, вернее, несколько актов, — все приключение оставило у него ощущение чего-то низкого и грязного. Добродушные поддразнивания Серегила только усилили смятение юноши.
Когда Алек откинул покрывало, он почувствовал исходящий от него запах духов колдуньи. Юноша поспешно завернулся в халат и позвал горничную, чтобы та приготовила ему ванну и сменила белье на постели.
Ванна помогла, и Алек спустился вниз в заметно улучшившемся настроении. Теперь его опасения заключались в одном: Серегил мог уже разболтать обо всем Микаму и Кари. Но никто из собравшихся за столом, похоже, ничего не знал о его приключениях, и только Серегил бросил на его влажные волосы вопросительный взгляд.
Иллия была слишком взволнована предстоящими развлечениями, чтобы позволить кому-нибудь засидеться за чаем. Как только все кончили завтракать, компания отправилась на храмовую площадь. Кари и девочки ехали в удобном открытом экипаже, а мужчины скакали рядом верхом.
В противовес суровости Скорбной Ночи, День Сакора отмечался с диким весельем. Трубили рога, пиво текло рекой, целый день вспыхивали фейерверки.
Озираясь по дороге к храму, Алек заметил, что на каждом углу идет какое-нибудь представление, дрессированные звери, жонглеры, комедианты, танцоры показывали свое искусство. В толпе зрителей шныряли разносчики сладостей, игроки, шлюхи, карманники, занятые своим промыслом.
— Как все здесь шумят и толкаются! — воскликнула Элсбет, обращаясь к Алеку.
— Ты к этому привыкнешь, — откликнулся он.
Девочка улыбнулась:
— Я это уже предвкушаю.
Главным событием дня было ежегодное приведение к присяге новобранцев: Сакор являлся богом-покровителем воинов, и это было одновременно и армейским, и религиозным мероприятием.
На площади ряды лож разобрали, чтобы освободить место для солдат, выстроившихся перед храмом Сакора.
День выдался безоблачный и морозный, так что даже Алек порадовался теплому, отделанному мехом плащу, надетому поверх бархатного кафтана. Серегил весело болтал с толпящимися у храма аристократами, представляя Алека то одному, то другому.
— Мне никогда не приходилось видеть так много новобранцев. — сказала Кари, из-под руки оглядывая площадь со ступеней храма Иллиора, где они остановились. — А тебе, Серегил?
— Нет, никогда, — покачал тот головой.
— Где Бека? — требовательно спросила Иллия, подпрыгивая на плече отца.
— Вон там, среди солдат в зеленых мундирах. — Микам показал на царскую конную гвардию. Ему пришлось кричать, чтобы дочка его расслышала.
Бросив взгляд на Кари, Алек подумал, что та выглядит печальной и задумчивой. Словно почувствовав его взгляд, женщина обернулась и сжала его руку.
Когда на площадь вышли последние отряды, тесные ряды воинов в форме разных полков стали напоминать разноцветные камешки в огромной мозаике. Царская конная гвардия казалась зелено-белым монолитом прямо перед храмом Сакора.
— Смотри, вон царица, — показал Микам. — Сейчас начнется.
Идрилейн держалась прямо и гордо, несмотря на долгое бдение перед алтарем, и заняла свое место между колонн храма. Теперь царица была в порфире и изумрудной короне, а меч Герилейн держала в руке, как скипетр. Ее величественная неподвижная фигура четко рисовалась на фоне сияющей Эгиды, и только легкий пар дыхания вился в холодном воздухе Это был хорошо продуманный ритуал: ни у кого не должно было возникнуть сомнения в том, кому войска приносят присягу. Можно позволить жрецам творить тайные обряды в темноте, но теперь, в ярком свете дня, перед солдатами стояло олицетворение самой мощи Скалы.
Царица опустила меч, сжала обеими руками рукоять, и церемония началась.
— Пришли ли вы сюда, чтобы поклясться в верности? — раздался ясный суровый голос Идрилейн, словно команда к бою.
— Да! — прогрохотал по площади крик из тысячи глоток. Краем глаза Алек заметил, что руки Микама и Серегила легли на эфесы их рапир, как и руки многих вокруг. Не говоря ни слова, он сделал то же самое.
— Кому приносите вы присягу?
— Трону Скалы и царице, которая правит! — ответили новобранцы
— Чем вы клянетесь?
— Четверкой, Пламенем, своей честью, своим оружием!
— Клянитесь же тогда защищать честь своей страны и своей царицы!
— Клянемся!
— Клянитесь не давать пощады врагу!
— Клянемся!
— Клянитесь миловать того, кто сдастся!
— Клянемся!
— Клянитесь не навлечь бесчестье на своих товарищей по оружию!
— Клянемся!
Идрилейн умолкла, дав тишине разлиться по площади. Потом голосом, который сделал бы честь любому сержанту, скомандовала:
— Оружие наголо!
Зазвенела сталь, солдаты обнажили клинки; мечи и сабли засверкали на солнце, вырос целый лес копий. Лучники ударили стрелами по тетивам, так что раздался странный певучий звон, а артиллеристы подняли снаряды для катапульт. Одновременно по знаку царицы развернулись знамена и расцвели яркими цветами над строем воинов.
— Я принимаю вашу присягу! — воскликнула Идрилейн, поднимая над головой меч. — Славьте же Четверку и Пламя, свою страну и свою царицу, свою честь и оружие, воины Скалы!
— Да здравствует царица!
— Да здравствует Пламя Сакора!
— Честь и сталь!
— Пламя на водах!
— Верная цель и быстрая атака!
— Белые Соколы!
Из-за колонн храма вперед выступили барабанщики и трубачи, играющие военный марш На крыше храма появились музыканты с рогами с них самих ростом, и оттуда полились оглушительные ноты, под которые войска стали маршировать по площади, покидая ее.
