Общая теория юридической ответственности - Дмитрий Липинский

Точка зрения дореволюционных ученых, согласно которой в Русской Правде отсутствовало различие между гражданским и уголовным правонарушением, а под преступлением понималось нанесение кому-либо материального, физического или морального вреда, несмотря на принципиально иной подход к изучению истории права Древней Руси, была воспринята советскими исследователями и приводится во всех учебниках по истории государства и права СССР (ч. 1) и в специальной литературе. Например, И. И. Солодкин писал, что Русская Правда не различала уголовные и гражданские правонарушения, а преступление называлось «обидой» и рассматривалось как причинение материального, физического или морального вреда.[232]

Следует заметить, что ни в исторической, ни в правовой литературе исследователи не обратили должного внимания на некоторые постановления Русской Правды, которые разграничивали уголовные и гражданские правонарушения, уголовную и гражданско-правовую ответственность. Различия обнаруживаются уже в Древнейшей Правде. В качестве примера сошлемся на ст. 18 (по Академическому списку), касающуюся истребления чужого имущества: «А иже изломить копье, любо шит, любо порт, а начнет хотети его дерьжати у себе, то приати скота у него; а иже есть изломил, аще ли начнет приметати, то скотом ему заплатити, колько дал будеть на нем».[233] Мы не сомневаемся, что здесь зафиксировано гражданско-правовое нарушение – посягательство на имущественные отношения. Характер противоправности деяния заключается в его запрете государством под угрозой имущественных санкций: изъятия имущества у незаконного владельца, выплаты компенсации за испорченную вещь, возмещения убытков. Очевидно и то, что в статье не предусмотрена уголовная ответственность, хотя упомянутые в ней казусы (проступки) и причиняли материальный вред.

Анализ правонарушений по Русской Правде свидетельствует о том, что во многих случаях предусматривалась одновременно ответственность двух видов: гражданско-правовая и уголовно-правовая. Как правильно отмечал О. И. Чистяков, согласно Русской Правде законодатель вправе установить уголовную ответственность за нарушение гражданско-правовых обязательств».[234] Уголовные штрафы (виры и продажи) имели большое значение для государственной власти, поскольку приносили материальную выгоду.

Исследование истории древнерусского права приводит к выводу о том, что по мере развития феодальных отношений все большее количество вредных и опасных для класса феодалов поступков включалось в область уголовных правонарушений. С обострением классовой борьбы в IX–X вв., а затем и в XI в. все более интенсивной становилась карательная деятельность государства. Князья дополняли прежние нормативные акты, расширяя составы преступлений и ужесточая наказания. Приговоры, вынесенные по рассмотренным уголовным делам, получали значение прецедента для аналогичных дел.

В Киевской Руси не было систематизированного сборника норм уголовного права типа уголовного кодекса. Несмотря на то, что в Русской Правде отсутствует юридическая фиксация различных видов государственных преступлений, сущность преступления согласно этому источнику права состояла не только в причинении кому-либо материального, физического или морального вреда, как утверждается в литературе, но и в государственной оценке деяния как вредного, противоправного, виновного и опасного.

Становление юридической ответственности и право собственности на человека как на вещь

К становлению института ответственности имеет прямое отношение рабство – один из древнейших правовых институтов, представляющий собой право собственности на человека как на вещь. Обычными атрибутами рабства были торговля рабами и внеэкономическое принуждение их к труду на рабовладельца. Часто господство над личностью раба включало в себя право рабовладельца произвольно применять к нему любое наказание вплоть до смертной казни. Зародившись на стадии разложения первобытно-общинного строя, рабство достигло в некоторых древних обществах такого развития, что позволило некоторым ученым говорить о существовании особой экономической формации – рабовладельческого строя. Класс рабов пополнялся за счет иноплеменников, захваченных в плен во время войны или предпринимавшихся специально операций (набегов, пиратства и т. п.); соплеменников, обращенных в рабство за неуплату долгов, за преступления и т. д.; естественного прироста; работорговли и пр. Начальной формой рабства было так называемое патриархальное рабство, когда рабы входили во владевшую ими семью как ее бесправные члены. Патриархальное рабство существовало у всех народов (в той или иной степени) при переходе к классовому обществу. К XIII в. в большинстве стран Западной Европы рабство фактически исчезло, однако в городах Средиземноморья (особенно в Венеции и Генуе) широкая торговля рабами (перепродажа их из Турции в Северную Африку) продолжалась вплоть до XVI в. У германцев и славян рабство было распространено преимущественно в патриархальной форме; на Руси оно существовало в IX–XII вв. в виде холопства.

Русская Правда содержит достаточно информации для решения вопроса о правовом положении рабов.

При определении юридического статуса рабов мы исходили из того бесспорного, на наш взгляд, положения, что во всех редакциях Русской Правды красной нитью проходит разделение древнерусского общества на две части: на свободные и зависимые социальные группы.

В дореволюционной и советской литературе правовое положение холопов характеризовалось по-разному. Одни ученые считали холопов объектом права, т. е. вещью. Советские исследователи большей частью видели в холопах субъектов права. Трудно согласиться с С. В. Покровским в том, что Русская Правда «с железной логикой и строжайшей последовательностью рассматривает раба-холопа-челядина как объект, как вещь, а не лицо». Элементы правоспособности и дееспособности холопов отражены в нескольких статьях Русской Правды. Разумеется, законодатель, определяя правосубъектность холопов, учитывал интересы не их, а их владельцев. Об ограниченной правоспособности холопа говорит статья, посвященная различным сделкам холопа, торгующего по поручению хозяина: «Если кто пошлет холопа торговать, а (он) задолжает, то господину его (следует) выкупать, а не расставаться с ним» (ст. 117).

Рост правоспособности холопа зафиксирован в ст. 66, 85. «На свидетельство холопа не ссылаться; но если не будет свободного (человека в качестве свидетеля), то при необходимости (можно) сослаться на боярского тиуна, а на других не ссылаться. А при небольшом иске по необходимости (можно) сослаться на закупа». В данном случае, на наш взгляд, частично признается правоспособность только тех холопов, которые принадлежали верхам феодального класса. Следует отметить и ст. 89, устанавливающую уголовную ответственность за убийство холопа. «А убийство холопа и рабы вира не взыскивается, но если холоп или раба убиты безвинно, то за них платится возмещение убытка (хозяину) и князю 12 гривен штрафа». Введение юридической ответственности за убийство холопа свидетельствует о начале превращения его в крепостного. Русская Правда перечисляет следующие источники рабства: 1) самопродажа свободного человека в рабство; 2) брак свободного с рабыней без заключения особого договора с ее господином; 3) поступление свободного в тиуны без договора. Отмеченные три источника рабства отражены в ст. ПО и свидетельствуют о классовой эволюции эпохи Пространной Правды. «Обельное холопство (бывает) трех видов: если кто купит (кого-либо), хотя бы за полгривны, выставив свидетелей и дав (продавцу) в присутствии самого холопа (хотя бы) ногату; второе холопство – (если) женится на рабе без (предварительного) договора, женится ли согласно договору, то как будет договорено, так пусть и останется; а вот третье холопство – тиунство без (предварительного) договора, или когда (просто) привяжет к себе ключ без (предварительного) договора, если же согласно договору, то как договорено, так пусть и останется».

Четвертый источник рабства – бегство закупа от феодала или совершение закупом преступления – говорит о том, что давно существовавшие фактические отношения эксплуатации феодалами свободных крестьян, попавших в нужду, были юридически закреплены в Русской Правде. По мнению Б. Д. Грекова, закуп – это бывший свободный смерд, экономической необходимостью вынужденный искать «защиты» и «покровительства» у феодала. В основе закупничества, писал С. В. Юшков, лежало долговое обязательство, которое могло возникнуть по разным основаниям: при займе; при получении вперед заработной платы; при отдаче отцом своего сына в кабалу за долг; при условии отпуска на волю холопа; при неуплате вознаграждения за правонарушения; при неуплате ранее сделанного долга, когда кредитор получал право продать должника в холопство. В лице люда, отмечал И. Я. Фроянов, поступавшего в закупы, исследователь имеет дело с деклассированной частью древнерусского общества; закуп полностью утратил связь с крестьянской общиной, членом которой он был раньше. «Закуп – это человек, стоящий на границе холопства, и достаточно одного рискованного шага с его стороны, чтобы дверь к свободе навсегда закрылась для него», – подчеркивал С. В. Покровский.