Загадка Белой Леди - Дмитрий Вересов

– Вы англичанка? – удивился Всеволод.

– Да, – несколько неуверенно согласилась миссис Хайден, полагая неуместным сейчас вдаваться в подробности своего положения.

– Странно, – удивился он. – А говорите, как петербурженка.

– Кто? – вдруг с недоумением воззрилась на него миссис Хайден.

– Она спрашивает, кто такая петербурженка. – Значит, действительно англичанка. – Но ни один иностранец не сможет так жестко произнести «сюда». Даже москвич не сможет. – Простите, мисс Кинни. Я забыл, что задавать вопросы здесь практически бессмысленно. А в моем случае – и ждать ответов. Дело в том, что после аварии я способен общаться с другими, то есть отвечать на их вопросы, только через посредника в лице себя же самого. Я прекрасно сознаю всю нелепость и порой неприличность этого, но, увы… Вы очень красивы, несчастны, умны, но… Я боюсь, ваше общение со мной будет сведено для вас или к моему бесконечному монологу – или к диалогу, но меня со мною же.

«Чем же я могу помочь ему? – слушая его, лихорадочно соображала миссис Хайден. – Я чувствую, что смогла бы сделать это, если бы… если бы была увлечена им. О, тогда можно было бы творить чудеса. Но Виктор… У меня не получится игры… Однако этот человек проницателен, по-своему открыт и ничего никому не расскажет. Я откровенна с Виктором, но это откровенность чувств, а здесь…»

– Ничего, я согласна. Мне очень не хватает общения. Только скажите, почему же вы сразу решили, что я несчастна?

Балашов опустил голову.

– Она не понимает причины. – Или не хочет понимать? – Я думаю, пока не может. Так что сказать ей? – Подожди, дальше все будет яснее. – Извините меня, мисс Кинни. Но я не могу вам пока ответить на ваш вопрос.

Впереди уже показался прозрачный, золотистый от рассветного солнца купол столовой. И миссис Хайден решилась пойти ва-банк.

– Но если я несчастна и причину этого вы не считаете нужным мне объяснить, то по крайней мере есть ли, по вашему мнению, способ изменить это положение? Я хочу вырваться отсюда. Скажите, как вы думаете, есть у меня шанс?

Русский тяжело вздохнул и свел в линию крылатые, вразлет, брови.

– Она спрашивает, возможно ли спасение? – От самой себя?! – Нет, я полагаю, она спрашивает в техническом смысле. – Конечно, нет, но ведь дело совсем не в побеге. Это место можно считать иллюзией тюрьмы, а можно – некими костылями, подпорками для осознания себя, своей ограниченности, а также прекрасного средства для выхода в новое. – Ее жаль разочаровывать, ведь сейчас идея побега для нее – тот же костыль. – Благодаря этой идее она уже осознала себя личностью, но дальше… пусть работает.

Миссис Хайден порывисто пожала узкую нервную руку дипломата.

– Спасибо вам и простите мою назойливость. Вы дали мне гораздо больше, чем я вам. – И, не дойдя до столовой всего несколько шагов, она повернулась и пошла обратно, уже не слыша, как Балашов, глядя на пылающий купол, прошептал:

– Из тех ли она, кто призван? – Не ошибись, их только семь…

– И все-таки люблю я этот парк, старина! – Петти-младший опустился на резную скамеечку у самой зеркальной глади пруда. – Эти плакучие ивы, этих гусей, похожих на старых алкоголиков, даже этих прожорливых пеликанов. Представляете, как-то в юности я задремал вон под тем дубом, и один такой обжора вытащил у меня из сумки гамбургер и слопал вместе с оберткой…

– Тедди Хит подобрал людей для нашего маленького дельца, – сухо сказал Макмиллан, не расположенный, как видно, к сантиментам. – Я отобрал двоих.

– И кто же?

– Прогуляемся…

Два пожилых джентльмена, один похожий на жабу, другой – на черепаху, медленно двинулись по дорожке, присыпанной красным песком.

– Вы знаете обоих, – тихо, но четко выговаривал Макмиллан. – Первым номером будет Матильда.

– Согласен. Нестандартность решений, артистизм, умение импровизировать, заметать следы.

– И главное – никакой связи с нашей организацией.

– О да, киллер по найму, свободный, так сказать, художник.

– Вторым, для подстраховки, я выбрал Колумбию.

– Напрасно. Он человек известный в определенных кругах, много лет работал в ФБР, был близок к начальнику «девятки» Чиверу, а что покойничек был у нас на содержании – давно уже секрет Полишинеля. Если Колумбия засветится в клинике Робертса, кое-кому не составит труда связать смерть пациентки с нами. Нет, я против Колумбии, Матильда справится и в одиночку.

– У меня другое мнение. Говоря о подстраховке, я имел в виду, что Колумбия будет страховать не Матильду, а нас. Когда дело будет сделано, все должно выглядеть так, будто Колумбия действовал по нашему заданию: дескать, мы узнали об опасности, угрожающей женщине, для нас не чужой, – в этом месте Макмиллан хмыкнул, – и послали своего тайного агента, чтобы охранять ее, но, увы, он не успел – зато первым вычислил убийцу и, преследуя, был вынужден защищаться и убил злодея. Естественно, будут представлены улики, указывающие на истинных заказчиков подлого убийства…

– Это на кого же?

– Придумаем. Мало ли у нас с миледи было общих врагов?.. Цыпа-цыпа-цыпа…

Макмиллан достал из кармана пакетик с раскрошенной кунжутной булочкой и занялся кормлением гусей.

Миссис Хайден не вышла ни к обеду, ни к ужину. Слова безумного дипломата поразили ее. И она уже не думала о том, что они продиктованы катастрофой, искажением сознания, болезнью, – в них была правда, которой ей так не хватало. Пусть у нее нет прошлого и, возможно, будущего – но у нее есть уникальная возможность создать из себя нового человека, опираясь не на жизненный опыт, как это происходит обычно, а только на прекрасно сохранившийся интеллект. И теперь ее смущало лишь влечение к Виктору: оно вносило смуту и неопределенность в ту новую жизнь, начать которую она могла теперь, казалось, так легко. Впрочем, каким-то животным чутьем она понимала, что рождение в ней нового человека невозможно и без горнила чувств, что необходимо соединить нечто, сплавить, сплести…

Но пока это было возможно лишь в воображении – и миссис Хайден с удвоенным жаром взялась за нетронутые уже который день листы.

В первую же встречу с Робертсом миссис Хайден попросила у него разрешения читать книги, но в ответ услышала, что это совершенно не нужно, поскольку выдуманные события, ложась на неокрепшую психику и отсутствие воспоминаний, могут толкнуть ее на ложный путь и восстановить совсем не идентичную личность. Но сейчас, на очередном приеме, она снова обратилась с той же просьбой.

– Какие же книги хотелось бы вам иметь? – едва ли не холодно спросил он.

– Безусловно, историю цивилизации, классику, ботанические и зоологические атласы…

Робертс нахмурился.

– По всем вопросам, касающимся флоры и фауны, вы можете обратиться к нашим садовникам. Классика излишне возбуждает нервы. А история… Ну что ж… – Он открыл шкаф и достал оттуда объемистый том.

Миссис Хайден жадно схватила книгу, обратив внимание на то, что она совершенно новая. «Диккенс. История Англии для детей» – прочла она на обложке и обиженно пождала губы.

– Этого вполне достаточно, уверяю вас. Я и так делаю для вас исключение как для человека пишущего. Да и разве вы видели здесь хотя бы одного человека с книгой? – улыбкой смягчил он жесткость отказа. – Помогайте себе изнутри. Кстати, я что-то давно не читал вашего романа. А ведь, судя по нему, дело у вас идет на лад, и осталось еще несколько последних усилий.

– И я все вспомню? – Вопрос ее прозвучал почти усмешкой.

– Нет, – спокойно ответил Робертс. – Нам станет ясно, как вас лечить. А как ваши дела с господином Балашовым? Вы попытались?

– Разумеется, если это входит в программу лечения. Но толку от этого никакого. Говорить с ним невозможно.

– Может быть, вы плохо старались? Ведь с Вилльерсом вы общаетесь прекрасно.

– Как вы смеете! Это мое личное дело!

– У того, кто не обладает личностью, не может быть личных дел, миссис Хайден, – неожиданно жестко и глядя прямо ей в глаза сказал доктор. – Разве я не прав?

– До свидания, мистер Робертс. – Она повернулась и, прижимая Диккенса к груди, почти бегом бросилась к беседке, где не показывалась уже несколько дней.

– Так я жду продолжения! – в спину ей крикнул доктор и, явно довольный, хрустнул пальцами. – Моя идея была верной, и Вилльерс отлично работает с Волендор – наша таинственная незнакомка оживает на глазах.