Алмазная реальность - Виктор Бурцев

— Хорошо. Эта война бессмысленна, — согласился Легба, и я, переборов страх, взглянул на него.

Он сидел. Черный на фоне черноты. И ничего особенного в его облике не было… только на поясе болтается маленькая куколка.

Я отвел глаза.

— Хорошо, — снова повторил он. — А что касается второй части вопроса? Кому это нужно?

— Еще лучше… Кому может быть выгодна бессмыслица? Знаешь, я не готов к таким разговорам. Все мои люди либо уже умерли, либо скоро умрут. Я прошел через ад, я убил… — тут я поперхнулся, — массу хороших солдат. Эта война катится через меня, как огромная, грязная телега, груженная трупами… А ты спрашиваешь меня, кому это все нужно! Я не знаю! Может быть, помешанному на виртуальности Нкелеле, может быть, такому же психу Ауи, который даже спит в онлайновом режиме…

Я замолчал. Какая-то мысль проскользнула по самому краю моего сознания.

— Может быть… они в шахматы так играют… — уже тише сказал я, а про себя подумал: «Кто — «они»?»

— Знаешь. — Звезды вспыхнули острыми искорками, вторя его дробному смеху. Он говорит размеренно, спокойно. — Этим миром некогда заправляли духи, лоа, боги. Не в названии дело… Лоа, добрые и не очень, плохие и хорошие, лепили этот мир, как ком глины. Создавали, разрушали. Ссорились. Вселялись в людей, причиняя им страдания или доставляя высшее блаженство… От которого, впрочем, частенько сходили с ума. Я думал, то время безвозвратно ушло. Но люди… Вы просто не умеете ценить свою свободу. Вам всегда нужен Бог. Пусть даже из машины.

Я видел, как он растворяется в темноте ночи. Костер полыхнул в последний раз. Тихо шептали о бесконечном красные в серебристой золе поленья…

— Шахматы… — донеслось до меня.

Мы вышли к водохранилищу на следующий день.

Коваленко осталось жить считанные часы. Ламбразони все больше уходил в себя. Таманский явно подумывал о побеге.

А я не мог отделаться от последнего слова лоа. В шахматах даже короли всего лишь фигуры.

Огромное зеркало водохранилища Кабора-Басса сияло в лучах утреннего солнца.

Карунга что-то бормотал, видимо благодаря богов.

— Дошли, — удовлетворенно сказал Мбопа.

Коваленко — так звали раненого русского — уже не мог идти сам, и негр Абе с итальянцем волокли его на самодельных носилках.

— Вас туда не пустят, — скептически заметил я.

— Почему же? — возразил Мбопа. — Нас не пустят, если мы пойдем вон туда, где у них контрольно-пропускной пункт. Но мы туда не пойдем…

Отряд расположился в двух километрах от ГЭС, на поляне.

— Хотите угнать вертолет? Не уверен, что у вас получится, — сказал я Мбопе, возившемуся с автоматом. Тот пожал плечами:

— Попытаться нужно… В Чипоке мы найдем пару подходящих суденышек, хотя городок почти вымер… Но до Чипоки с раненым мы не дойдем. Горы…

— А почему нельзя лететь сразу в ваш Нкхата Бэй?

— Потому что над Ньясой нас собьют. Там с двух сторон плотные щиты ПВО и ПРО, которым без разницы, кто летает…

Они ушли вдвоем с Абе, оставив угрюмого итальянца наблюдать за нами. Коваленко был без сознания: как я заметил, их аптечка уже исчерпала свои возможности.

Но где же Индуна?

Я в глубине души продолжал верить, что бравый лейтенант Эймс не погиб. Он был слишком хитер и крепок, чтобы вот так просто отдать богу душу. Хотя и Лонг Джон, и Фиси, и Макс не были слабаками.

Поскольку меня привязали к дереву, я был лишен свободы передвижения. Итальянец смотрел на меня, словно на докучливое животное, и я попробовал разговорить его, не найдя ничего лучше, как спросить:

— Вы не из Триеста?

Итальянец поднял бровь (животное заговорило) и покачал головой.

— Я был в Триесте, — продолжил я светскую беседу, не сводя глаз со ствола его автомата. — Вообще часто бывал в Италии. В Генуе, в Палермо…

— Насрать мне на Италию, — хрипло сказал итальянец. — Не разговаривай, сученыш.

«Грубый человек, — подумал я, — и далеко не патриот». Карунга тяжко вздохнул — его по-прежнему не связывали, понимая, что один он все равно никуда не убежит. По иронии судьбы, из всего моего отряда со мной остался самый жирный, трусливый и никчемный солдат.

Я посмотрел на часы — уже сорок минут, как Абе и Мбопа покинули нас. Любопытно, что будет делать итальянец, если они не вернутся в условленный час? Пристрелит нас и уйдет к озеру?

Но они вернулись. Странно, я не слышал ни шума винтов, ни других звуков, они просто появились из зарослей, сияя улыбками на черных рожах, словно два веселых ангела смерти.

— Готово, — сказал Абе, откупоривая фляжку и делая несколько больших глотков.

— Вертолет? — недоверчиво спросил итальянец.

— Маленький «Белл». — Мбопа довольно хихикнул. — Эти остолопы бросили его на неохраняемой площадке. Не боевой, видимо, для облетов водохранилища, но нам и такой сойдет.

Вот почему я ничего не слышал. Микровертолетик «Белл» летает практически бесшумно, и, если они сели метрах в трехстах, до нас не донеслось ни звука. Странно только, что ничего до сих пор не заметили на ГЭС.

— Жирного бросим? — спросил итальянец. Карунга заскулил и всплеснул руками, но Мбопа оборвал его причитания:

— Нет. Поднимет всех. Берите носилки, не будем задерживаться. Они могут выслать погоню, когда засекут нас на своих экранах.

Желтый вертолетик стоял на прогалине совсем недалеко, широкие лопасти винтов приветливо блестели в солнечных лучах, словно приглашая нас в полет. Работающий от миниатюрного реактора Бойла-Фсеппса, он использовался либо для контрольных облетов в заповедниках, либо для увеселений богатых граждан, которые могли себе позволить такую покупку. Мбопа его попросту украл. Что ж, интересно, чем кончится эта затея, особенно если учесть, что охрана ГЭС сядет на боевые машины и помчится за нами.

Нет, на земле я, наверное, все же не умру.

А вот в воздухе — запросто.

Маленький грузовой отсек вместил Коваленко, нашу поклажу и моего незадачливого толстяка. Мы сели в кабину — прозрачный пузырь, где на маленьком пространстве чудом умещались четыре кресла. На пилотское сел Абе, рядом с ним — итальянец. Мбопа поместился возле меня.

— Руки развяжите, — попросил я.

— Начнете буйствовать в кабине.

— Не начну. Я не дурак и не самоубийца.

— А вдруг?

Руки он мне не развязал. «Белл» раскрутил винты и лихо подскочил сразу метров на сорок, после чего пошел над лесом, медленно набирая высоту.

Наше спасение было в скорости — тяжелые боевые машины эту стрекозу вряд ли догонят, да и ракетой ее зацепить очень сложно. Абе оказался умелым пилотом — он мчался, похоже, погоня была ему не страшна. Однако где же погоня? По крайней мере, ни одного вертолета позади я так и не увидел. Странные люди эти юаровцы… Или все гораздо сложнее?

Времени для обдумывания своих подозрений в пособничестве с виду нейтральных ЮАИ режиму Нкелеле у меня было предостаточно, но толку от этого никакого. А вот надежды смыться я не оставлял. И когда впереди появилось озеро Ньяса и нагромождение зданий Чипоки, я понял, что делать это нужно сейчас.

Жаль дурака Карунгу, вот что. Как его-то бросить?

Вертолет сел прямо на центральной площади городка. Судя по тому, что мои надсмотрщики ничего не боялись, Чипока действительно вымерла, как это произошло со многими городами Центральной и Южной Африки — Блантайр-Лимбе, Хараре, Лилонгве, Тейте… Брошенные дома, скелеты автомашин на улицах, горы мусора, обезьяны, прячущиеся в развалинах. Нет, кто-то здесь, конечно, жил. И даже если они не умели сбить вертолет, то пустить нас на шашлык явно были бы не против. Мои мысли подтвердил Мбопа, который предупредил всех:

— Как только заметите движение, стреляйте. Может, мартышки, а может, и кто похуже. В мертвых городах разное бывает…

Тем не менее до самого порта мы не встретили никого

Порт был разгромлен. Четырехногий кран лежал поперек шоссе, подмяв под себя несколько легковушек и автобус, поодаль чернели глубокие воронки, успевшие зарасти травой. На тротуаре лежали рядком несколько скелетов, тут же — ржавые автоматы.

О пирс бились мелкие волны, от воды тянуло тухлятиной. Кое-где плавала вверх брюхом мертвая рыба. Почти все суда затонули — там и сям из озера торчали мачты и трубы, но у складов стояли с виду целые катер и яхта. Яхта называлась «Мвана Пво», а катер носил номер 205. Туда мы и направились.

Я ковылял по самому краю пирса, с ужасом думая, что будет, если свалюсь со связанными руками в воду. Еще больше я боялся последствий действия мутагенов, компенсаторы-то давно кончились… Но об этом думать можно было сколько угодно, а вода — вот она, колышется рядом…

— Сидеть, — велел итальянец.

Я опустился на нагретый солнцем настил, а Абе и Мбопа отправились обследовать катер. Они возились на катере минут пятнадцать, после чего Мбопа высунул голову из люка и сказал: