Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 2 - С. Т. Джоши
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Действие происходит в типичном для США доме из бурого песчаника, где жил и держал книжный магазин «Челси» Джордж Кирк – по адресу Западная 14-я улица, 317 (на Манхэттене, между Восьмой и Девятой авеню). Кирк съехал с Клинтон-стрит, 169, еще в июне 1925 года, прожив там меньше пяти месяцев. Сначала он поселился вместе со своими коллегами, Мартином и Сарой Камин, на Западной 115-й улице, 617 (тоже на Манхэттене), затем ненадолго вернулся в Кливленд, а уже после этого, в августе, стал жить в пансионе на 14-й улице. Впрочем, и там Кирк надолго не задержался – в октябре он вместе с магазином перебрался на Западную 15-ю улицу, 365, где и оставался вплоть до вступления в брак с Люсиль Дворак пятого марта 1927 года. После свадьбы он открыл «Челси» уже на Западной 8-й улице, 58, где магазин продержался более десяти лет127.
Таким образом, в пансионе на 14-й улице Лавкрафт бывал лишь на протяжении двух месяцев, но этого времени ему хватило, чтобы внимательно ознакомиться с домом. Вот как он описывал его вскоре после того, как там поселился Кирк:
«…Кирк снял громадных размеров викторианские комнаты в качестве жилья и рабочего места… Это типичная для Нью-Йорка викторианская постройка „Эпохи невинности“ с выложенным плиткой холлом, резными каминными полками из мрамора, широкими трюмо и зеркалами в массивных позолоченных рамах, необыкновенно высокими потолками с лепниной, арочными дверными проемами с замысловатыми фронтонами в стиле рококо и другими признаками нью-йоркского периода, славящегося безграничным богатством и немыслимым вкусом. Комнаты Кирка расположены на первом этаже и соединяются между собой открытой аркой, окна есть только в передней комнате. Эти два окна выходят на юг на 14-ю улицу и, к сожалению, пропускают бесконечный грохот и галдеж оживленной улицы с интенсивным движением и шумом трамваев»128.
Из последнего предложения как раз и родилось громогласное высказывание, которое можно найти в начале рассказа «Холодный воздух»: «Ошибочно предполагать, что ужас неразрывно связан с темнотой, тишиной и одиночеством. Я нашел его в ослепительном свете дня, лязге большого города и среди обшарпанной и банальной обстановки меблированных комнат…»
Даже аммиачная система охлаждения взята из реальной жизни. В августе 1925 года Лиллиан рассказала Лавкрафту о походе в театр Провиденса, на что он ответил: «Рад, что ты не упустила постановку Олби. Странно только, что в театре было жарко. У них установлена отличная аммиачная система охлаждения – возможно, они просто жадничают и не используют ее в целях экономии»129.
Фарнсуорт Райт, как ни странно, отверг рассказ «Холодный воздух», хотя именно такие мрачные истории ему обычно и нравились – цензуре было не к чему прицепиться. Возможно, как и в случае с рассказом «В склепе», ему не пришлась по вкусу довольно неприятная концовка. Лавкрафт был вынужден продать историю за смехотворные деньги в недолго просуществовавший журнал Tales of Magic and Mystery – она вышла в номере за март 1928 года.
За первые три месяца 1926 года Соня пробыла в Нью-Йорк примерно между пятнадцатым февраля и пятым марта. Раньше ее не отпускали из «Халле» на такой долгий срок, и после отъезда супруги Лавкрафт говорил, что, если дела в магазине пойдут хорошо, вернется она не раньше июня130. Тем временем сам Говард тоже нашел работу, правда временную и откровенно унизительную. В сентябре Лавмэн устроился в престижный магазин «Добер энд Пайн» на пересечении Пятой авеню и 12-й улицы и уговорил начальство взять Лавкрафта на должность подписчика конвертов на три недели, начиная приблизительно с седьмого марта. В 1925 году Лавкрафт не раз помогал с этим Кирку и не взял с него за работу ни цента, так как Кирк всегда был к нему очень добр. Бывало, члены Клуба Калем вместе подписывали конверты, одновременно разговаривая, напевая старые песни и устраивая из этого настоящее развлечение. В «Добер энд Пайн» за такую работу платили по семнадцать с половиной долларов в неделю. Лавкрафт весело отзывался о данной затее («Moriturus te saluto![2] Перед окончательным погружением в бездну я расплачусь за все свои долги перед человечеством и кратко отвечу на твое драгоценное послание…»131). В более позднем письме к Лавмэну Соня писала: «Пока я была в Кливленде, вы устроили Г. Ф. Л. подписывать письма для каталогов „Добер энд Пайн“. Он проработал всего две недели по семнадцать долларов за каждую, и эта работа была ему ненавистна»132. Думаю, насчет длительности трудоустройства Соня ошибается, поскольку в период с шестого по двадцать седьмое марта Говард не отправил ни одного письма Лиллиан. А вот насчет его реакции она, скорее всего, права, ведь Лавкрафт всегда терпеть не мог монотонные занятия такого рода.
В письмах к Лиллиан он ничего не сказал о своем отношении к этой работе. Возможно, ему не хотелось предстать перед тетей человеком, который не желает зарабатывать на жизнь. В любом случае двадцать седьмого марта его мысли уже занимали другие идеи. Ответное письмо к Лиллиан в тот день начиналось так:
«Ну и ну!!! Я с удовольствием прочитал все твои послания, но третье стало наивысшей точкой, по сравнению с которой меркнет все остальное!! Ура! Я немедленно принялся праздновать… и вот теперь наконец-то взялся за ответное письмо. Послание от Э. Э. П. Г. тоже пришло – настоящее пиршество!!..
А теперь по поводу твоего приглашения. Ура!!
