Стихи (3) - Артюр Рембо

С перстами хрупкими, чьи ногти - серебро.

Они его влекут к проему чистых окон,

Где воздух голубой пьют в хаосе цветы,

И погружают вдруг в тяжелый росный локон

Ужасные персты, прекрасные персты.

И слышится ему пугливое, как пенье

Благоуханных трав и медоносных куп,

То их дыхание, то влажное шипенье

Вбираемой слюны иль поцелуя с губ.

И чудится ему, как падают ресницы,

Как в царственных ногтях с отрадой для ушей

Среди прозрачных грез чуть слышно, как зарницы,

Потрескивает смерть незримых глазу вшей.

Он чувствует, как в нем вином вскипает нега,

Как звоном клавикорд нисходит благодать

И как его от ласк, от их огня и снега

То кинет, то томит желанье зарыдать.

XXXVIII. Первые причастия

Впервые напечатано без ведома автора в "Лютэс" за 2-9 ноября 1883 г. (ч. III, строфа III) и в книге Верлена "Пр_о_клятые поэты" (1884), затем целиком - в "Ла Вог" 11 апреля 1886 г.

Текстологическая история подобна истории предыдущих стихотворений с той лишь разницей, что сохранились два автографа Верлена: один - 1886 г., явно написанный по памяти, с которого шла первая публикация, и второй - 1871 г., который был не доступен Верлену в 80-е годы из-за разлада с женой.

Рембо возлагает в этом стихотворении снимаемую с женщины ответственность за ее неспособность быть истинной "сестрой милосердия" на христианство и на священнослужителей, которые изображены в худшем виде, как полагал Верлен, под влиянием "впавшего в старческую слабость неблагочестивого" Жюля Мишле.

Книги историка Жюля Мишле (1798-1874), которые могли повлиять на концепцию христианства и женщины у Рембо, не были, вопреки Верлену, написаны автором в глубокой старости: книга "О священнике, семье и женщине" впервые была издана в 1845 г., "Любовь" - в 1859 г., "Женщина" - в 1860 г.

Сведений о других переводах нет.

XXXIX. Праведник

(фрагмент)

Впервые напечатано посмертно неполностью в кн.: Рембо. Сочинения. Париж: Меркюр де Франс, 1912; в настоящем виде - в 1957 г. в "Сочинениях" Рембо (изд. "Клуб отличной книги". Париж.).

Ни в копии Верлена, по которой делались старые публикации, ни в изученном в 1957 г. автографе заглавия нет: оно дано издателями. В копии Верлена имеется указание на объем стихотворения - 75 стихов (написано над зачеркнутым 80). Пока обнаружено 55. Строфа IX, последняя в копии Верлена, видимо, им же перечеркнута.

В издании Р - 54 строфы X-XI даны в начале и в таком виде, как их воспроизвел по памяти исследователь Рембо М. Кулон, который имел возможность лишь бегло ознакомиться с автографом, принятым им за рукопись Верлена. В данном случае мы даем текст фрагмента, как он исправлен в Р - 65 в соответствии с автографом.

Стихотворение резко антирелигиозно, и не исключено, что заглавие "Праведник", данное издателем 1912 г., зятем Рембо Патерном Берришоном, сознательное смягчение вместо известного ему подлинного заглавия. Под "праведником", по-видимому, подразумевается Иисус Христос.

Определение "калека" у Рембо может означать и господа, изувеченного распятием, и его слуг, изувеченных верой.

"Нагорный плакальщик" - видимо, вновь упрек Иисусу, который в Гефсиманском саду на Масличной горе молился накануне предательства Иуды и своего взятия под стражу, чтобы бог-отец, если можно, избавил бы сына от чаши мук.

Строфа IV обостряет противопоставление Христа и мятежника.

XL. Что говорят поэту о цветах

Впервые напечатано посмертно в "Ле нувэлль литтерэр" 2 мая 1925 г.

Источник - автограф письма Рембо Теодору де Банвиллю 15 августа 1871 г.

В письме Рембо пишет, что ему уже 18 лет (ему еще не было 17), напоминает о своем прошлом письме со стихами (на которое Банвилль ответил) и спрашивает, виден ли прогресс в его новых стихах. Подписано все это Альсид Бава (т. е. "слюнявый Геракл").

Рембо весьма вольно развивает в стихотворении иронические и сатирические тенденции "Акробатических од" Банвилля, иронизируя и над самим Банвиллем. Однако не надо думать, что Банвилль не только адресат письма, но и адресат поэмы (Рембо, например, в стихе 145 заменил слово "Ваше" на "твое", чтобы избежать подобного отождествления).

Датировка стихотворения 14 июля - национальным праздником Франции тоже ироническое заявление о новой эпохе в поэзии.

Сквозь все стихотворение с его причудливыми поворотами мысли и выпадами против парнасцев, а особенно против "цветочной" альбомно-романсовой мещанской псевдопоэзии, проходит основная идея творчества Рембо этого времени: непосредственное отождествление поэзии и жизни, притом также в ее совсем внепоэтическом, деловом содержании. Поэтому лилиям, "клизмам экстаза", с первых же строф противопоставлены "трудовые растения" - саговое дерево и др.

Строфа III, не во всем ясная, имеет в виду и поэтическую символику: лилии были в гербе и на белом флаге французских королей, это лилии легитимиста месье де Кердреля и сонетов 1830 г.

Незабудки (миозотис) противопоставлялись аристократическим цветам уже романтиками 30-х годов (строфа V).

Как первая часть стихотворения высмеивает лилии, так вторая осмеивает розы в поэзии.

Стих: "Старье берем! цветы берем!" - это продолжающееся осмеяние поэзии штампов.

Третья часть подвергает осмеянию более экзотическую, но столь же скверную своей "красивостью" цветочную флору парнасцев.

Четвертая часть с тем же ироническим пылом утверждает деловую "антипоэзию" утилитарной флоры - хлопка, табака.

В ярко-красный цвет марены (гаранции) были окрашены брюки солдат Второй империи и Третьей республики.

В пятой части, исходящей из Банвилля, рифмовавшего "амур" - "кот Мурр" (персонаж лирико-сатирической книги Э. Т. А. Гофмана "Записки кота Мурра"), и где Рембо предсказывает поэзию адского индустриального века, он, смеясь и всерьез, рекомендует писать о цветах картофеля, о болезнях картофельного растения и, если нужно, опираться - поэту опираться! - на сельскохозяйственно-ботанические книги вульгаризатора Фигье (продававшиеся у издававшего научную литературу книгопродавца Ашетта).

Луи Фигье (1819-1894) полюбился насмешнику Рембо и за свою "хозяйственно-ботаническую" фамилию ("Фигов" - инжирный, смоквенный и фиговый писатель), и за способность противостоять романтизированному позитивизму Эрнеста Ренана (1823-1892), автора "Жизни Иисуса". Ренан мог попасть под удар Рембо, поскольку, будучи крупным ученым-семитологом и специалистом по раннему христианству, он впадал в либеральную апологию критикуемой им самим религии и в 70-71-е годы воспринимался как один из идеологов новой, Третьей республики, "версальской" по своему происхождению.

Трегье - городок на севере Бретани, родина Ренана.

Парамариво взят поэтом как город в стране плантаций - в Нидерландской Гвиане, близ Гвианы Французской - колонии, известной тогда не одними плантациями, но больше как место ссылки и каторжных работ, куда шли суда с осужденными коммунарами.

Перевод Б. Лившица (отрывок, ч. IV, строфы X-XI):

Найди-ка в жилах черных руд

Цветок, ценимый всеми на-вес:

Миндалевидный изумруд,

Пробивший каменную завязь!

Шутник, подай-ка нам скорей,

Презрев кухарок пересуды,

Рагу из паточных лилей,

Разъевших алфенид посуды!

XLI. Пьяный корабль

Впервые напечатано без ведома автора в "Лютэс" за 8-9 ноября 1883 г. и в книге Верлена "Пр_о_клятые поэты" (1884).

Единственным источником служит копия Верлена, характер поправок на которой указывает на то, что она была написана по памяти, хотя нельзя вполне исключить копирование очень неразборчивой рукописи.

"Пьяный корабль" - одно из самых знаменитых стихотворений Рембо и редкая вещь, по поводу которой сам поэт выражал (согласно свидетельству Э. Делаэ) удовлетворение. См. статью, раздел IV.

Впервые полный перевод стихотворения, выполненный прозой, дал в своей, поныне не утратившей значения, книге "Предсмертные мысли XIX века во Франции по ее крупнейшим литературным произведениям" (1901) киевский филолог и философ А. Н. Гиляров (1855-1928). Названная книга давно стала редкостью, и перевод Гилярова небезынтересен, хотя он задался странной целью ознакомить читателя с этим "безобразным произведением", наделенным лишь "отталкивающим своеобразием" (с. 582). Приводим некоторые фрагменты перевода:

"знаю небеса, разверзающиеся молниями, и смерчи, и буруны, и течения, я знаю вечера, зарю, такую же возбужденную, как стая голубей, и я видел иногда то, что человеку казалось, будто он видел...

Я мечтал о зеленой ночи с ослепительными снегами, о поцелуях, медленно восходящих к глазам морей; о круговращении неслыханных соков и желтом и голубом пробуждении певучих фосфоров.

Я следил целые месяцы, как, словно истерический коровник, прибой идет на приступ скал, и я не думал о том, что светлые стопы Марий могут наложить узду на напористые океаны...

Я видел звездные архипелаги и острова, которых безумные небеса открыты для пловца: не в этих ли бездонных ночах ты спишь и не туда ли себя изгоняешь, миллион золотых птиц, о будущая бодрость?