История куртизанок - Элизабет Эбботт

Со временем японское общество усвоило присущее буддизму пренебрежительное отношение к женщине. Укоренились новые, двойные стандарты поведения. Права женщин стали нарушаться во всех областях жизни. Императрица Дзито (годы правления: 687–697) курировала составление японского законодательства при создании кодекса Тайхо, изданного в 701 г. Задачей кодекса, включавшего 30 разделов, являлось, в частности, оформление и уточнение налоговой и надельной систем. Согласно 9-му разделу, в котором определялись размеры подушного надела, свободная женщина могла получить лишь две трети нормы, полагавшейся мужчине. В XV в. кланы землевладельцев разработали «домашние законы», установившие правила, которые узаконивали подчиненное в юридическом и социальном плане положение женщин. Другие законодательные и социальные акты требовали от невест до вступления в брак хранить девственность, в то время как женихам полагалось обладать опытом сексуальных отношений.

В популярном пособии XVII в., посвященном роли женщины, отмечалось, что девушкам следует быть добродетельными, целомудренными, покорными и спокойными. Женщине вменялось в обязанность «смотреть на супруга своего как на повелителя», ей «надлежало служить ему с почтением и уважительностью, воспринимая его серьезно и без презрительности»8.

Однако женщинам, выданным замуж по воле родителей, не предписывалось ни любить своих мужей, ни преклоняться перед ними. Спустя столетия для брака в Японии все еще характерен прагматический подход, что делает внебрачные связи более соблазнительными, чем в обществах, традиции которых требуют от супругов взаимной любви.

Покорным, но не чувствующим к мужьям особой привязанности женам из процветающих семейств нередко приходилось делить свои дома или, по крайней мере, мужей с одной или несколькими наложницами. К XVII в. модель сожительства, распространенная среди буддистов в Китае и Корее, уже в значительной степени прижилась и в Японии, причем ее участники следовали детально разработанным правилам.

Очень часто между женами и наложницами не существовало никаких противоречий. Сожительство было широко распространенным явлением, и многие девочки – будущие жены – вырастали в домах, где жили наложницы. Нередко они сами были дочерями наложниц. И жены, и наложницы отлично знали правила игры и прекрасно сознавали, какие последствия их ждут за неисполнение этих правил.

Положение наложниц соответствовало статусу слуг, и они никогда не могли достичь положения жены. Даже если наложниц хотели взять в жены вдовцы или холостяки, им запрещалось это делать. Если наложницу поселяли в доме хозяина, она была обязана повиноваться его жене, никогда не посягая на занимаемое ею положение. Теоретически жены должны были предварительно одобрять выбор мужьями наложниц. Женщины с достаточно сильным характером, чтобы осуществлять это право на деле, жили с наложницами в согласии. Что касается более слабых женщин, то, несмотря на гарантии супружеского статуса, они могли погрязнуть в нескончаемых междоусобных дрязгах с волевыми наложницами, которые имели о себе слишком высокое мнение.

Обзаводившиеся наложницами мужчины руководствовались при этом самыми разными соображениями: ими двигали соображения престижа, или сексуальное влечение, или романтическая любовь, но главное, они стремились получить наследника в том случае, когда жена не могла зачать ребенка. Бесплодие женщины давало ее мужу юридическое право на развод, но от такой крайней меры ее могла спасти наложница супруга, которая была в состоянии выполнить эту обязанность за нее. По этой причине многие жены испытывали радость, если в их доме появлялись способные к деторождению молодые наложницы.

Одно из наиболее распространенных названий наложницы – мекаке – означает «заимствованная утроба». Сын мекаке, зачатый от хозяина, не считался ее сыном. Жена его отца растила мальчика как собственного ребенка, а отец признавал его наследником. Его родная мать оставалась в семье на правах служанки, причем в этом же качестве она прислуживала и собственному сыну. Впервые рожденного ею ребенка мекаке видела на тринадцатый день после его появления на свет, когда вместе с другими слугами наносила официальный визит хозяевам, чтобы принести дань глубокого уважения маленькому господину, своему будущему хозяину.

Многие отцы семейств заводили для себя наложниц исключительно по эротическим причинам. Мужчина мог даже влюбиться в красивую молодую женщину и содержать ее в отдельном жилище, чтобы жена не докучала ей своими требованиями и не возникало соперничества с другими наложницами, которые прежде пользовались его благосклонностью. Если жена обвиняла его в том, что к наложнице он относится лучше, чем к ней, в дело могла вмешаться ее семья и потребовать возвращения приданого. Раздельное проживание потенциальных соперниц имело к тому же немалый экономический смысл. Однако в большинстве семей хозяин считал, что правила сожительства являются достаточной гарантией для мирного сосуществования, которое будет благоприятно сказываться на его авторитете и сделает его жизнь спокойной и удобной.

Дама Нидзё9

Как и во многих подобных случаях, большинство японских наложниц жили и умирали, не оставляя после себя никаких документальных свидетельств. Но одна исключительная женщина составила подробные записи с описаниями впечатлений, которые ей довелось пережить в качестве наложницы при японском императорском дворе. Дама Нидзё не выступает от имени миллионов своих менее удачливых сестер, но когда читаешь повествование о ее жизни «Признания дамы Нидзё», захватывает дух, потому что она была так наблюдательна, откровенна и вместе с тем настолько поглощена собственными чувствами, что в ее автобиографию были ненамеренно внесены сатирические нотки.

В XIII в., когда ей было четыре года, маленькая Нидзё попала ко двору «прежнего» императора Го-Фукакусы сразу после смерти своей несовершеннолетней матери Дайнагонноскэ. Го-Фукакуса – болезненный и застенчивый молодой человек с деформированным бедром – значительно уступал как правитель своему привлекательному и уверенному в себе младшему брату Камэяме, но какое-то время ему очень нравилась Дайнагонноскэ. Часть неразделенной любви к ней он перенес на ее шаловливую, симпатичную маленькую дочку, ив 1271 г. Го-Фукакуса с согласия отца взял девочку себе в наложницы. Тогда Нидзё было лет двенадцать-тринадцать, она как раз достигла того возраста, в котором девочки вступали в мир взрослых, выходили замуж или становились наложницами. Го-Фукакуса был старше ее на тринадцать лет.