С аквалангом в Антарктике - Михаил Владимирович Пропп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снимать было интересно — можно было увидеть очень много нового; на случай, если попадутся редкие животные, к камере прикрепляли небольшую пластмассовую баночку с резиновым клапаном. В нее можно было складывать собранные организмы, не выходя наверх и не отрываясь от съемок. Я старался снимать за одно погружение две пленки. Вначале брал широкопленочный аппарат с присоединенным к нему «морским пауком» и, тщательно выбирая объекты, расходовал всю пленку — 12 кадров. Затем поднимался наверх и брал вторую камеру, с «морским змеем». Примерно половину кадров и тут удавалось снять не торопясь, но потом холод давал себя знать, я начинал спешить и буквально расстреливал остаток пленки, нацеливаясь во все стороны на любые, хоть сколько-нибудь интересные объекты. Позднее мы решили, что вытаскивать наверх первый аппарат и подниматься за вторым излишне, и я стал брать обе камеры сразу, хотя при спуске это было не слишком удобно. Пока я работал одним аппаратом, другой спокойно лежал на дне под лункой, боксы были тщательно проверены и отрегулированы еще на севере, на Баренцевом море, и сохраняли полную герметичность всю экспедицию, так что ни разу не пришлось иметь дело с самой неприятной и, к сожалению, обычной неисправностью — порчей фотоаппаратов от попавшей внутрь воды. Хорошо работали сначала и все механизмы, различные неудачи начались позже, а пока все шло прекрасно.
У нас не было полного разделения обязанностей — каждому приходилось выполнять все виды работ. Все же мне досталась значительно больше подводной съемки, а Пушкину соответственно — больше сборов и в особенности наблюдений за рыбой.
Перед спуском я обычно прикидывал, что и как придется снимать, — мы уже довольно хорошо знали морское дно вблизи нашей лунки. Правда, под водой эти планы нередко нарушались: то вблизи внезапно выплывала рыба, то обнаруживалось редкое морское животное, а иногда неожиданно разыгрывалась сценка из подводной жизни — так, мне пришлось видеть, как морская звезда напала на поселение крупных двустворчатых моллюсков.
Теперь, когда количество сборов несколько уменьшилось, разборка занимала меньше времени, и у нас иногда выпадало несколько свободных часов между окончанием работ и возвращением в Мирный. Воспользовавшись этим временем, мы смогли осмотреть остров. На нем было несколько небольших, по 20–30 пар, гнездовий мелких пингвинов Адели. Гнезда пингвинов, сложенные из небольших камешков, располагались прямо на скалах, у каждой пары было одно, иногда два яйца. Птицы усердно насиживали их, в колониях было странно тихо. Эти маленькие гнездовья тихо сидящих птиц представляли разительный контраст с птичьими базарами нашего Севера, где шум и гам тысяч пернатых часто можно услышать за несколько километров.
На острове шло интенсивное строительство — подготавливались места для огромных нефтехранилищ. Строители, выравнивая площадки, взрывали камень, грохочущая камнедробилка превращала его в щебень для засыпки неровностей. Стоял беспрерывный грохот, остров окутывали облака каменной пыли. Странно, но на пингвинов все это, казалось, не производило никакого впечатления. Некоторые колонии находились на расстоянии всего сотни метров от места взрывов, однако даже сразу после взрыва птицы не только не сходили с места, но и не проявляли особого беспокойства. Когда, спустя месяц с небольшим, мы снова посетили остров, в большинстве гнезд были уже большие птенцы, так что строительство, видимо, не отразилось на пингвинах. Эти птицы, на протяжении тысяч и миллионов поколений не имевшие на суше врагов, чувствуют себя здесь в полной безопасности и лишены каких бы то ни было оборонительных или защитных реакций. Иногда говорят, что пингвин — глупая птица. Но пингвина наделяют качествами, которыми он не обладает. Пингвин вообще не думает, на приближение человека или собаки он реагирует точно так же, как на появление в его владениях другого пингвина. Конечно, со временем и у пингвинов может выработаться страх перед человеком, но пока люди не приносят этим птицам особого вреда и с ними знакомы лишь немногие из всего многотысячного пингвиньего населения, до этого еще далеко.
Хотя наши работы на первом разрезе у острова Строителей и не были полностью закончены, наступило время подумать о переезде на другое место. Новый пункт следовало выбрать очень тщательно, работать на нем предстояло долго, пока лед был еще прочен и по нему можно было ездить, хотелось устроить подальше от Мирного. Балок нужно было установить на суше: могло случиться так, что прочность льда резко уменьшится и балок не удастся своевременно вывезти. Приходилось считаться и с тем, что лед может внезапно взломать и унести в море. Хотя такой оборот дела казался почти невероятным, но останавливаться на льду стало рискованно.
Рядом с пингвинами
Итак, один день следовало отвести на разведку. С утра мы оделись, взяли по лыжной палке и тронулись в путь. День, как это обычно бывает здесь летом, был ясный, солнце ослепительно сияло, отражаясь в сверкающей поверхности льда и снега, глаза даже в темных очках уставали от блеска снега и солнечного сияния. В тени было довольно холодно, но солнце грело очень сильно, скоро нам стало жарко, и мы скинули сначала кожаные куртки, потом свитера и остались в одних рубашках. До ближайшей точки острова Хасуэлл от Мирного около 4 километров, снег утром был еще очень прочен и удерживал человека, так что мы шагали легко. Однако на пути то и дело встречались трещины, они шли параллельно нашему курсу. Правда, пока они были не особенно широки и их нетрудно было перейти, мог их переехать и трактор. Но насколько расширятся трещины через месяц, когда балок нужно будет везти назад? Следовало найти дорогу без трещин, но они, то более, то менее заметные, местами почти невидимые под слоем снега, все время тянулись рядом с нами.
На льду лежали тюлени — день был теплый, и они вылезли погреться. Нам и раньше приходилось почти каждый день видеть тюленей издалека, но теперь мы могли познакомиться с ними поближе. У берегов Антарктиды часто можно встретить тюленя Уэдделла. Это огромный, до 3,5 метров длиной и 600 килограммов весом, зверь, покрытый красивой серебристо-серой шерстью с черными пятнами. Подобно другим антарктическим животным, он совершенно не боится ни людей, ни собак. Если человек подходит к тюленю, тот переворачивается и внимательно смотрит на посетителя большими выразительными черными глазами. Эти тюлени почти всегда лежат поодиночке, лишь раз или два нам пришлось видеть небольшие группы по 10–15 зверей, но и тогда они лежали не вплотную,
