Просветленный - Александр Клыгин

— И вы тоже, сэр Эльдорадо? — спросил Дебри. — А с чего вы тогда начинали?

— Когда-то я был набором единиц и нулей в бестолковой компьютерной игре с хорошей графикой, — ответил сэр Эльдорадо.

— Да ладно! — воскликнул Дебри.

— Видишь, как много можно достичь за десять тысяч жизней? — рассмеялся Эльдорадо. — Ну, ладно, вставай на свое место. Сейчас начнется.

Смерть — повод для праздника!

Дебри, встав рядом с лордом Moonliопом, видел, как сэр Эльдорадо занял свое место справа от Маклауда и Альфа, рядом с человеком в белой мантии, которого Дебри не знал. Нильс Лэссен стоял впереди.

Все смотрели точно на заходящее солнце. Человек в белой мантии начал говорить что-то на незнакомом языке, судя по всему, очень древнем, так как язык не был похож ни на один из известных Джону Дебри. Кажется, присутствовало какое-то арабское звучание…

Затем заговорил сэр Эльдорадо. Дебри снова ничего не понял, но Эльдорадо сказал следующее:

— Сегодня великий день, когда великий владыка Нильс Лэссен, проживший с нами необычайно долгую жизнь, наставлявший нас на путь истинный и обучавший нас вселенской премудрости через свои веселые комедии и анекдоты, должен покинуть этот мир и уйти в нирвану. По правилам этого мира мы должны бы погрустить, но мы знаем, что там, по ту сторону Великой Преграды, разделяющей два мира и называемой нами Смертью, нет ничего, что было бы ужаснее этого мира, в котором нам всем приходится проводить какое-то время. За Великой Преградой лежит бесконечное царство света и счастья. Некоторые называют его нирваной, некоторые — астралом, некоторые — иным миром, а отдельные заблуждающиеся даже называют это место раем. Однако какие бы ярлыки мы ни навешивали на то, что лежит По Другую Сторону Жизни и Смерти, тот, кто входит туда, неизменно обретает великое счастье, радость, успокоение и забвение всех земных забот и тревог. Мы от всего сердца поздравляем нашего любимого наставника Нильса Лэссена с тем, что наконец-то пришла и его очередь удалиться в край счастья и радости, и желаем ему всего наилучшего, что можно пожелать существу, отправляющемуся туда. Будь счастлив, Нильс!

Затем слово взял кто-то еще, потом Альф высказался по-английски, практически повторив речь Эльдорадо с незначительными изменениями, зато Дебри, наконец-то, понял, о чем вообще идет речь. Желающих высказаться было очень много, и под конец Дебри уже начал зевать, когда процессия двинулась вниз, к океану, катящему свои волны под золотым светом звезды по имени Солнце.

Теперь Дебри уверенно ступал по красной дорожке, будучи уверен, что так просто его отсюда не выгонят, ибо справа от Дебри шел лорд Moonlion, а слева — один из известных комедийных актеров, чье имя Джон Дебри никак не мог вспомнить. Музыканты, заранее расставленные по сторонам от красной дорожки, начали играть. В составе музыкантов оказался целый хор, который начал подпевать что-то нечленораздельное. В целом создавалось очень интересное впечатление от музыки и слов — вроде бы торжественное, праздничное, и вместе с тем спокойное, мелодичное звучание, может быть, даже немного грустное.

Джон Дебри подумал о том, что смерть — это всегда и грусть, и радость, если понимать ее так, как понимают смерть Эльдорадо и его друзья.

«Мы грустим потому, что наш друг покидает нас, если не навсегда, то надолго, — подумал Дебри. — И вместе с тем, мы радуемся, потому что знаем, что там ему будет лучше, чем здесь. Поразительно, как же эгоистична религия святого Бонда, которой я поклонялся раньше. Там по поводу смерти все плачут. Еще бы — их поддерживает научный атеизм, который учит, что после смерти человек исчезает, просто исчезает — вот был он, и нет его. Или, что еще хуже, как верят служители святого Бонда, после смерти человек может попасть в ад, — ну, в смысле, в царство Саддама Бен-Ладена, где его будут день и ночь заставлять рыть окопы и кормить скудным сухим пайком (никаких гамбургеров и «Кока-колы», которая за жизнь вызывает наркотическую зависимость). Да, замкнутый круг получается…

Дебри еще немного подумал. Следующей его мыслью было:

«Господи, как же я рад, что сбежал от той идиотской религии!»

— А я-то как рад! — прозвучал голос видения. — Ведь, послушать их, меня вообще как бы нет!

Процессия между тем спустилась еще на одну ступень. Все продолжали говорить какие-то речи. Музыка постепенно менялась, звучали как радостные и торжественные мелодии, так и грустные, спокойные, наводящие на раздумья. Джон Дебри украдкой рассматривал процессию и поражался красоте всего этого праздника, устроенного людьми… Или не людьми? Дебри до сих пор не знал точно, кем был сэр Эльдорадо, Альф и остальные существа, умеющие менять облик, а также проделывать более значительные фокусы.

«Может быть, когда-то все люди умели это делать? — подумал Дебри. — А что, может, правда, сначала умели, а потом постепенно все забыли. Ведь вызвал же я обертку от гамбургера».

Процессия спустилась на предпоследнюю ступень, и теперь Нильс Лэссен, Эльдорадо, Альф и прочие стояли точно лицом к солнечному диску, который должен был вот-вот скрыться за горной грядой. Заиграла музыка, и Джон Дебри узнал «Гимн Солнцу», хорошо известную в мире композицию, автором которой был, между прочим, не кто иной как сэр Эльдорадо. Правда, сочинить такую невероятную мелодию ему помогало много других людей, но сама идея принадлежала именно Эльдорадо.

Итак, процессия остановилась на предпоследней ступеньке и смотрела на закат. Кто-то дал команду на неизвестном Джону Дебри языке, и все вытянули руки навстречу Солнцу. Дебри последовал всеобщему примеру. Казалось, что с помощью этого жеста он впитывает энергию, которую дает ему солнечный свет, — единственная вещь, которая в этом мире остается неизменной несмотря ни на что. Солнце всегда остается благосклонным к людям, оно щедро одаривает их, хотя может и наказать, как строгий отец иногда наказывает ребенка. Такие мысли пронеслись в голове Джона Дебри.

Солнце скрылось за горой. Отзвучала очередная речь. Процессия спустилась на последнюю ступеньку-площадку.

Наступили сумерки. Теперь звучала совсем другая музыка. Дебри узнал мелодию — I.B. Riba и группа «Scaiter». Энергичная вещь с электрогитарами, ударными, синтезатором и, кажется, флейтой. Участники процессии начали пританцовывать. Лестница зажглась неоновыми огнями, мигающими в темноте. Огни словно отражали звезды, которые сияли в бескрайней синеве неба над головой Джона Дебри. Казалось, звезды сами подмигивают и пританцовывают в такт мелодии, ибо мелодия эта была древним кельтским гимном в современной обработке.

Вдруг все вокруг вспыхнуло настоящим живым огнем. Дебри решил, что ров, окружающий процессию, был заполнен горючим материалом, и теперь все это внезапно загорелось.

Нильс Лэссен повернулся к процессии лицом и напоследок крикнул:

— Прощайте, друзья!

Лицо его светилось настоящей, неподдельной радостью. Флейты звучали все громче и громче, за ними поспевали и барабаны. В руке Нильса Лэссена появился факел. Нильс подошел к стене огня, зажег факел и направился к морю. Его белая мантия казалась ослепительно ярким солнцем в отблесках огня.

Нильс подошел к деревянному плоту и осторожно начал взбираться по лестнице на сооружение из бревен. Дебри заметил, что сверху на это сооружение накидали хвороста. Музыка сменилась.

Нильс Лэссен стоял на вершине погребального костра с факелом в руке, повернувшись спиной к процессии и лицом к мерцающей звезде, с которой, если верить стихотворению, «нисходит благодать и в полночь возвращается обратно». Нильс Лэссен замер с факелом в вытянутой руке. Звезда у него над головой вспыхнула и на мгновение стала ярче полуденного солнца. Огоньки на лестнице тоже вспыхнули, вспыхнула напоследок и стена огня, взвившись к небу. Несмотря на то, что глаза Джона Дебри почти ничего не видели за этой яркой вспышкой, Дебри показалось, что он увидел другим зрением, как дух Нильса Лэссена прошел в своеобразные светящиеся ворота.

Но вот к Джону Дебри вернулось нормальное зрение, и он увидел, как тело Нильса Лэссена с факелом в руке упало на бревна с хворостом, и погребальный костер загорелся. В песне прозвучало слово «Goodbye!» Напоследок раздался перезвон маленьких колокольчиков. Звезда снова подмигнула с небес, ей ответили перемигиванием и огоньки на лестнице. Улыбка Нильса Лэссена с порывом свежего морского ветерка в последний раз пролетела по этой земле, и в последний раз этот мир услышал его смех. Погребальный костер догорал.

Эльдорадо, Альф и Маклауд, как самые близкие друзья освободившегося духа, подошли к плоту, отвязали его и с помощью шестов столкнули в море. Отлив подхватил плот и понес его по волнам залива в сторону Тихого океана. Все огни на лестнице погасли, только звезды мерцали в бескрайней небесной вышине и горел погребальный костер посреди залива.