Агент Омега-корпуса - Тимур Свиридов

— Когда заходил в пирамиду, оставил ее рядом. — Илья коротко рассказал о своих приключениях в черном коридоре.

— Это все очень странно. — Хеликс порывисто вздохнул. — И тревожно. Не могла же она сама по себе исчезнуть?

— Да, ребята, — задумчиво промолвил Илья, — всего несколько часов прошло с того момента, как мы расстались, а каждый из нас уже убедился, что Додарб совсем не прост.

— И уже вляпались. — Голос Криса был мрачен.

— Себя мы еще не раскрыли, — Илья подался вперед, зато кое-что выяснили.

— Они будут искать пропавшую «черепаху».

— Без сомнения, — кивнул Моросанов, — и это здорово осложнит нам жизнь.

— Вот она! — воскликнул Йоронг.

На экране за очередным пилообразным ребром пирамиды показалась экспедиционная танкетка. Она стояла, сиротливо уткнувшись носом в выросший бархан. Крис, подогнав «черепаху» поближе, обернулся: — Нехорошо оставлять ее здесь.

— Открой багажник. — Илья поднялся и вышел наружу.

После кондиционированного воздуха вездехода жар пустыни показался особенно невыносимым. Забравшись в танкетку, Моросанов убедился в ее исправности. Большой багажный люк «черепахи» открылся, и Илья загнал машину в просторный трюм.

Возвращаясь в рубку, он вытащил из кармана найденный у одного из убитых черный жетон и внимательней присмотрелся к нему. Жетон был сделан из твердого пластика, уже здорово потертого по краям, на задней стороне было выбито

«975 БАТРИК БИРК».

Похоже, это было имя и личный номер. Имя явно лиогянское, начинающееся на «Б». Жетон, видимо, служил чем-то вроде удостоверения личности. «Значит, — предположил Моросанов, — на Додарбе существует какая-то неофициальная воинственная организация, в которой по меньшей мере тысяча человек. «Черепаха» имеет номер «16», следовательно, с техникой у них тоже неплохо. Теперь понятно, куда пропадали корабли».

Перевернув жетон, Моросанов еще раз осмотрел символ — красный круг на черном фоне, пересеченный двумя серебристыми диагональными лучами. Подобным символом пользовались блоссисты. Илье не раз доводилось встречаться с приверженцами этой философии. Основатель течения, лиогянин Бун Блосс, в своих многочисленных трудах доказывал, что все существующие в мире физические законы работают не сами по себе, а поддерживаются некой космической сущностью, которая переросла личную форму и трансформировалась в принцип. Подобные рассуждения всегда достаточно туманны, и понять их было не просто. Блосс призывал своих последователей искать путь к такой трансформации, заниматься духовным самовозрождением, постигать себя и преодолевать свои пороки, как препятствия в пути. В некотором смысле лиогянин недалеко ушел от земного мудреца, сказавшего: «Познай себя», однако было что-то в блоссизме настолько притягательное, что многие подпадали под влияние его идей.

Встречаясь с приверженцами учения, Илья не мог не отметить исключительную правдивость и совестливость этих людей. Блоссисты серьезно и тщательно занимались самовоспитанием, стремясь контролировать себя и свои поступки даже в мелочах. Это была явно положительная черта учения, и специальный институт Лиого занимался изучением теории и практики блоссизма, чтобы использовать его позитивные моменты при обучении молодежи.

Особенно действенными методы блоссизма оказались в институтах, организованных для выходцев из новооткрытых миров Джозлуса, Шагара и Тарга.

Основой системы были так называемые «афоризмы Блосса», над которыми полагалось размышлять. Их насчитывалось более двухсот. Считалось, что каждый из них — зерно, которое должно прорасти в сознании, чтобы дать плоды. Блосс утверждал, что при размышлениях над афоризмами невозможно использовать такой инструмент познания, как логическое суждение: при упорной работе ученика пробуждаются к жизни более глубокие участки мозга, которые пока слабо подчинены рассудку.

Илья постарался припомнить хотя бы некоторые афоризмы, но на память пришел всего один: «Ты властен только над телом. Овладей хотя бы им».

«Странная фраза, — подумал Моросанов, — явный парадокс. Если я властен над своим телом, зачем мне им овладевать?» Почти все афоризмы были построены как загадки или ребусы. Возможно, этим и объяснялась их привлекательность? Есть же люди, любящие ломать голову над кроссвордами.

Символ блоссизма был достаточно ясен: на фоне черного пространства красный круг. Наверняка имелся в виду рост возможностей человека. Красный круг зрительно воспринимался как расширяющийся — интересная оптическая иллюзия. Словесным паролем блоссизма и было слово «расширение».

Однако в изображении на пластинке было нечто, отличающееся от первоначального символа: два серебристых перекрещенных луча. Вероятно, на Додарбе существует особая разновидность этого учения. Но как может быть связан блоссизм, эта сверхмиролюбивая доктрина, с тем, что происходит на планете?

Когда Илья вернулся в рубку, в руках Хеликса он заметил аналогичный жетон. Ребята, похоже, обсуждали ту же проблему.

— Пора отсюда уходить. — Кристофер посмотрел на Моросанова.

— Хорошо бы узнать, где база этих вояк. — Илья опустился в кресло.

— День в убежище не повредит, — настаивал Крис.

Убежище было базой одной из первых экспедиций на планету, законсервированной сотрудниками ВБ Сиция.

Разработка Лылова предполагала в крайнем случае воспользоваться этой базой.

— На «черепахе» туда не меньше пяти часов лета, прикинул Моросанов.

— Мы придем туда уже в темноте. Раньше утра они не будут искать пропавших.

«Что ж, — подумал Илья, — потратим остатки дня, зато будет время обдумать сложившуюся ситуацию».

— Хорошо, — сказал он, — летим. А пока расскажи, как ты здесь очутился?

Ариестрянин поведал свою историю, уложившись в две минуты. Он умел очень тонко подмечать детали.

— Считаю, — заключил он, — что организация очень боеспособная. Это не рядовые серкеры, здесь серьезная подготовка. Что-то необычное.

— Как бы ты охарактеризовал эту необычность? — заинтересовался Илья.

— Трудно сказать. Они крепко связаны между собой. Уверены в правоте… Да, пожалуй, это: они уверены, хотя явно преступники!

— Самое необычное было со мной, — тихо сказал Хеликс.

Илья обернулся и заметил, как затуманились глаза таргянина. Крис тоже повернулся, и Моросанов вдруг остро ощутил неспаянность их маленького коллектива. Они еще не чувствовали друг друга, не могли по оттенкам интонации, жестам, взгляду понимать и делать выводы. Все же странно, что Лылов не послал уже сработавшуюся группу.