Пока мы не стали незнакомцами - Рене Карлино

— Он больше не такой, — перебил ее Мэтт.

Плечи Алеты сотрясались от беззвучного смеха.

— Ну, по крайней мере, твой отец был таким.

Мы доели суп за приятной беседой, после чего Мэтт встал из-за стола.

— Мам, спасибо. Было очень вкусно. Грейс, хочешь сходить в душ, пока я буду помогать маме убирать все?

— Да, конечно. Я тоже могу помочь.

— Не глупи, Грейс. У нас все схвачено. — Алета подошла ближе и похлопала Мэтта по плечу.

Не успела я выйти из обеденного зала, как мое внимание привлек деревянный буфет, уставленный фотографиями. Мэтт проследил за моим взглядом. Там было много детских фотографий Мэтта и Алекса, масса поделок, украшенных бисером абажуров, старых камер, самодельных глиняных скульптурок и несколько черно-белых фото более молодой и радостно смеющейся Алеты.

— Эти я сделал, когда был ребенком, — сказал Мэтт.

— Они прекрасны. — Я встала, чтобы получше их рассмотреть, и Мэтт подошел ко мне. — Она была твоей главной музой.

Я повернулась и посмотрела в его темные, прищуренные глаза. Все застыло в это мгновение. Он глядел на мои слегка разомкнутые губы. Кончиками пальцев он провел по моей щеке, и ощущать прикосновение его мозолистых подушечек пальцев к моей коже было божественно. По мне побежали мурашки.

— Ты моя главная муза, Грейс.

Ко мне вернулось умение слышать музыку, которому учил меня Орвин. Звуки сами собой проникали в уши, когда Мэтт наклонился и нежно поцеловал меня в губы.

***

Проснувшись следующим утром, я обнаружила, что половина кровати, на которой спал Мэтт, опустела и остыла. Отправившись в обеденный зал, я увидела там Алету, сидевшую в одиночестве и потягивавшую кофе, время от времени прерывавшуюся на поглощение овсяной каши из широкой тарелки.

— Доброе утро, дорогая.

— Доброе утро, Алета. Мэтт ушел?

— Ага, бегает по поручениям. Он не хотел будить тебя. Овсянки?

— Мне только кофе, спасибо.

— Присаживайся.

Когда она встала, я заметила, что на ней были заляпанный глиной передник и садовая обувь. Она заметила, что я изучала ее.

— Я была в «Лувре». Это моя арт-студия на заднем дворе, более известная как гараж. Я зову его так, потому что, черт подери, хочу, чтобы мои работы висели в «Лувре», и таким образом я оказываюсь к нему ближе, чем когда-либо буду в своей жизни. Могу отвести тебя туда после завтрака. — Она ушла на кухню, пока я занимала место. Я бессознательно выводила на деревянном столе узор, одновременно наблюдая за мамой Мэтта, обыскивавшей шкаф в поисках чашки. Алета была похожа на человека, чья душа обрела мир, словно жизнь для нее больше не была загадкой.

— Я переживаю по поводу встречи с отцом Мэтта и его семьей, — призналась я, не подував о том, что могу обидеть Алету, назвав семью отца Мэтта его семьей.

На секунду она остановилась, словно вглядывалась в содержимое шкафа, грациозно балансируя на мысках. Это длилось достаточно долго, чтобы я поняла, что мой комментарий задел ее.

— Ты справишься, — ответила она, не глядя на меня. Когда она вернулась в обеденный зал, то протянула мне самодельную глиняную чашку, от которой исходил насыщенный аромат черного кофе. Алета улыбалась. — Отец Мэтта, Чарльз, когда-то был во многом похож на Маттиаса.

— Когда-то?

Она указала на центр стола, где стоял крошечный серебряный поднос с металлическим кувшином со сливками.

— Черный в самый раз, — дала я ответ на не заданный вопрос.

Она устроилась по другую сторону стола, откинулась на спинку стула и сняла очки с кончика носа, кладя их рядом с пустой тарелкой из-под овсянки. Она продолжила лишь спустя несколько секунд абсолютной тишины.

— Иногда деньги меняют людей. Что касается брата Мэтта, Александра, из-за него переживать не стоит. За кем тебе нужно следить, так это за Моникой, особенно когда та вертится вокруг Мэтта. Она достаточно коварная. Александр просто… ну, думаю, Мэтт прошлым вечером описал его довольно точно. Безобидный, но не то чтобы добродушный. Думаю, такая характеристика самая приемлемая.

Я широко распахнула глаза, шокированная ее беспристрастностью.

— Я просто говорю как есть, Грейс. Моника всегда была неравнодушна к Мэтту. Но любовь к деньгам оказалась сильнее. Думаю, Александр знает об этом, что и вбило клин между братьями. Они всегда отличались друг от друга, но были близки, пока не появилась она.

Отчаянно желая сменить тему разговора, я кивала и пила кофе, пока мои внутренности исполняли кульбиты.

— Мне бы хотелось что-то найти для Мэтта. — Я сделала паузу, Алета ждала. — У меня не очень много денег. У вас есть мысли о том, что бы ему могло понравиться?

Она оторвала взгляд от своего кофе и улыбнулась.

— Да, рада, что ты спросила. Думаю, я знаю, что будет для него идеальным подарком. Идем в студию.

Я оправилась с Алетой в гараж, который казался таким же старым, как и дом, но не таким ухоженным снаружи: его бежевые, разбитые черепицы нуждались в починке. Алета провела меня внутрь и быстро закрыла дверь, хихикая, как прячущаяся школьница. Повсюду были стеллажи с сохнущими на них глиняными изделиями, скульптуры и мольберты с незавершенными пейзажами. Стены были усеяны полками до самого потолка, и они были заполнены жестяными банками с кисточками, металлическими инструментами и стеклянными сосудами. Новый гончарный круг лежал в углу. Единственной мерцающей, нетронутой поверхностью был огромный металлический верх круга. Алета протянула мне рабочий халат, снятый с обратной стороны двери.

— Как насчет того, чтобы ты сама сделала что-то для Маттиаса?

— Конечно, но что? Я не очень хороша во всем этом. — Я подобрала высокую металлическую кружку для кофе, наполненную тонкими серебристыми инструментами. — Для чего они?

— Для отделки по коже.

— О! Мэтту нужен ремень. Он носит два связанных шнурка.

— Идеально, — сказала она. Она подошла к высокому металлическому стеллажу и вытащила цельную полосу кожи с четырьмя дырками, пробитыми на одном из концов. — Тебе достаточно приделать пряжку. Для этого мы можем посетить благотворительный магазин.

С каждой секундой я влюблялась в Алету все сильнее и сильнее. Схватив маленький молоток и несколько инструментов их кофейной кружки, я подняла их вверх.

— Мне вот этим нужно будет обработать кожу?

— Для начала нам нужно немного увлажнить кожу, чтобы та стала достаточно пластичной. Благодаря этому рисунок продержится дольше, может, до скончания веков. — Она дошла до фермерской раковины и вскоре вернулась со смоченным лоскутом. Промокнув его маленьким полотенцем, Алета сделала шаг назад.

— Дерзай, дорогая.

— А какое мне тиснение сделать?

— Это решать только тебе.

Я изучала инструменты с разнообразными наконечниками. Среди них был один с кругом, образованным из трех изогнутых линий. Я взяла его, а также тот, который образовывал тонкий цельный круг, и легко вытиснила на коже круг покрупнее, получив в результате выемку. Затем взяла инструмент с кругом поменьше и надавила им по центру уже вытисненного рисунка.

Алета встала рядом со мной.

— Ого, похоже на глаз, да?

— Ага, думаю, похоже.

— Давай, сделаем его женским. Можно? — Я кивнула.

Она взяла инструмент с наконечником, похожим на слезу, и сделала по три вмятины поверх глаза и снизу. Затем она вытиснила второй глаз и проделала с ним ту же процедуру. Взяла инструмент, наконечник которого был похож на полумесяц, и несколько раз быстро вдавила его по краям наверху и внизу, создавая окаймление. Не успела я опомниться, как два дюйма ремня были расписаны достаточно абстрактно, чтобы иметь сходство с рисунком в стиле пейсли, либо женскими глазами, глядящими с образца племенной вихревой живописи.

— Невероятно впечатляет, — сказала я.

— Теперь у тебя есть дизайн. Полагаю, «Взор на Мэтта», если мы собираемся дать ему имя, — рассмеялась она.

— «Мой взор на Мэтта», — поправила я, и она захохотала еще сильнее.

— Ему понравится. Просто повторяй дизайн снова и снова до самого конца ремня. — Она подтащила ко мне высокий деревянный табурет, так что я уселась и приступила к работе.

14

.

У тебя были сомнения?

ГРЕЙС

Часом позже, когда я закончила делать ремень, то услышала рев мотоцикла, въезжавшего на подъездную дорожку. Алета исчезла в доме, чтобы приготовить чай. Я повесила ремень в шкаф, закрыла его и подошла к двери гаража как раз в тот момент, когда их отворил Мэтт. Он затолкал меня обратно внутрь и поцеловал с невероятной силой. Я обняла его за шею и позволила поднять меня, чтобы обвить его талию ногами. Он захлопнул дверь и прижал меня к ней.

— Не отказывай мне, — услышала я у своего уха.

— Мэтт. Твоя мама.

— Сними это. — Он поставил меня и снял рабочий халат. — А, вообще, снимай все. — Он потянулся к моей футболке, но я остановила его. — Она не зайдет сюда, — сказал он, задыхаясь.