Потерянный ребенок - Эмили Гунис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она вздохнула и зашла на страницу Джесси в соцсети. За неимением других контактов с единоутробной сестрой она иногда заглядывала туда, и, увидев ее сейчас, пожалела, что не заглянула туда раньше. На одной из фотографий, где Джесси со своим парнем, Адамом, отдыхали на пляже Уиттеринг, видно было, что у Джесси под сарафаном выпирает живот. Фотография была датирована августом 2014 года: ясный летний день, у Джессики короткие светлые волосы, на лице улыбка, на лбу красуются солнцезащитные очки. Она кажется счастливой, подумала про себя Айрис, но при этом она настолько худая – трудно поверить в то, что она на пятом месяце беременности. Джесси на снимке напоминала ей олененка, у нее была загорелая кожа, да и сарафан был настолько свободным, что едва ли можно было догадаться о ребенке, если бы только ее парень, с которым Айрис никогда вживую не встречалась, не показывал бы пальцем на ее живот, грызя при этом ногти, словно нервничающий герой какого-нибудь мультфильма. Подпись гласила: «И к другим новостям: в декабре мы ждем пополнение!» Под фотографией набралось немало комментариев с поздравлениями. Айрис пролистала их. В нескольких упоминалась мачеха Джесси, Лиз, и то, как горда и взволнована она была бы новостью о своем первом внуке.
Айрис пролистала еще несколько фотографий, где Джесси была запечатлена на различных рабочих мероприятиях или дружеских встречах в пабе, и ее внимание привлек еще один снимок. Он был опубликован в декабре 2011 года: на нем Джесси и Лиз в новогодних шапках приветливо смотрели в камеру. Их шапки были лихо сдвинуты набок, и можно было заметить, что у Лиз не было волос, по всей видимости, из-за химиотерапии. Несмотря на улыбки, они обнимали друг друга с такой силой, что складывалось впечатление, будто бы они ни за что на свете друг друга не отпустят. Внизу фотографии было выведено синим курсивом: «Смерть на самом деле ничего не значит. Я всего лишь ускользнула в следующую комнату. Как мы будем смеяться над всеми бедами расставания, когда встретимся снова».
Конечно, Лиз должна была очень много значить для Джесси, она заботилась о ней с самого детства, но Айрис до глубины души огорчало то, что Лиз всегда держала родную мать Джесси на расстоянии. Однако Лиз не было в живых уже два года, а Джесси по-прежнему избегала свою родную мать и сестру. Оставалось еще столько боли, столько обид и непонимания… Ребекка была не из тех, кто готов был снова и снова обсуждать все недомолвки. Меньше говоришь – меньше согрешишь. Только Джесси и пыталась достучаться до нее.
Поезд остановился на предпоследней станции перед Чичестером, и Айрис стала осматривать каждого из продрогших пассажиров, которые входили в ее вагон, наполняя его холодным воздухом.
Где же ты, Джесси, думала про себя Айрис, и почему ты пришла повидаться с нашей матерью? Вспомнив, как во время их звонка, стоило ей только спросить про ту встречу, Ребекка тут же стала защищаться и искать отговорки, Айрис еще сильнее убедилась в том, что, скорее всего, речь шла о той роковой ночи 1960 года, когда погибли ее дедушка с бабушкой.
И если это действительно было так, Айрис должна была непременно выяснить, что именно послужило тому причиной.
Глава девятая
Я просыпаюсь в маленькой комнате с большим окном, выходящим на улицу Чичестера. Не знаю, сколько сейчас времени, кажется, уже вечер, где-то, гремя, проезжает тележка с едой. Я медленно поворачиваю голову и пытаюсь разглядеть кого-нибудь в окошко двери, но вздрагиваю от чересчур яркого света и тут же хочу снова закрыть глаза. Я начинаю кашлять, и что-то хрипит в груди. Я внимательно оглядываю комнату. В углу стул, на стене напротив – раковина, кувшин с водой на тумбочке у кровати, дверь в туалет.
Мне здесь не нравится. И все же ясно, что мне не хватит сил уйти.
Я перестала дрожать, но все тело разбито. Руки болят, голова раскалывается, спина ноет, и когда я опускаю взгляд, то замечаю на запястье катетер, который ведет к прозрачному мешочку с жидкостью, подвешенному к стойке рядом с кроватью.
Я пытаюсь сглотнуть, но во рту до ужаса сухо. С жаждой смотрю на стакан воды на тумбочке, но сил на то, чтобы хотя бы привстать с кровати, нет. Пока я лежу и слушаю болтовню медсестер в коридоре, я улавливаю едва различимый плач ребенка и пытаюсь понять, откуда он доносится.
Мне нужна вода. Я замечаю красную кнопку и пытаюсь дотянуться до нее, но руки совсем не слушаются. Усталость одолевает меня, и я закрываю глаза. В ушах шумит море, и от этого наконец становится спокойно.
– Как вы себя чувствуете?
Я открываю глаза и вижу рядом улыбающуюся девушку в халате медсестры.
На вид ей точно не больше двадцати. Длинные волны темных волос убраны в небрежный хвост. У нее глаза цвета моря, а на ее милом лице улыбка от уха до уха. Улыбка девушки, полной оптимизма.
– Где я?
У меня болит горло.
– Вы в отделении имени Черчилля. Я медсестра ночной смены. Вас перевели сюда пару часов назад из реанимации, как только вы немного согрелись. Вам что-нибудь принести?
– Воды.
– Хорошо, давайте поможем вам сесть поудобнее.
Протянув руку, она нажимает на кнопку, спинка кровати медленно поднимается, пока я не оказываюсь в сидячем положении. Медсестра протягивает мне стакан воды, и я с благодарностью принимаю его.
– Мне нужно измерить ваши показатели, вы не против?
Я отвечаю ей одним кивком, и она подходит к монитору, берет зажим и закрепляет его на моем пальце. Монитор громко пищит, и, пока мы ждем результатов, она снова улыбается мне. Я замечаю маленький алмаз на ее обручальном кольце.
– Уровень кислорода в норме, температура тела восстановилась, но нам еще нужно за вами приглядывать. Доктор считает, что у вас может быть грудная инфекция, поэтому мы ввели внутривенно антибиотики, а также физраствор, поскольку у вас было обезвоживание. Кажется, за вас очень беспокоились, когда вы поступили. – Она двигается осторожно; она уверена в себе и спокойна.
Я наблюдаю за тем, как она измеряет мне давление. Манжета больно сжимает мою руку, и, когда я вздрагиваю от
