Загадка Эндхауза - Агата Кристи

– Отнюдь не убежден, мадемуазель! Мне кажется, в ней есть нечто странное, в этой вашей Эллен.

– О! Странной я бы ее не назвала. Уильям – слабоумный, их сын – противный звереныш, однако Эллен вполне нормальна. Она воплощенная респектабельность.

– Вчера вечером вы разрешили ей выйти из дому и поглядеть на фейерверк?

– Конечно. Они всегда ходят. А убирают после.

– Но ведь она осталась дома.

– Да ничего подобного.

– Откуда вам известно, мадемуазель?

– Э… да, пожалуй, ниоткуда. Я ее отпустила, она сказала спасибо… Ясное дело, я решила, что она пойдет.

– Наоборот, она осталась в доме.

– Но… Боже мой, как странно!

– Вам кажется, что это странно?

– Еще бы. Я убеждена, что она никогда раньше так не делала. Она объяснила вам, что случилось?

– Ничуть не сомневаюсь, что настоящей причины она мне не открыла.

Ник вопросительно взглянула на него:

– А это имеет какое-то значение?

Пуаро развел руками:

– Право, не знаю, мадемуазель. Любопытно. Вот все, что я пока могу сказать.

– Теперь еще новое дело с этим тайником, – задумчиво заговорила Ник. – Странная какая-то история… и неправдоподобная. Она вам показала эту нишу?

– Она сказала, что не помнит места.

– Уверена, что все это вздор.

– Весьма возможно.

– Эллен, бедняжка, должно быть, выживает из ума.

– Да, у нее явная склонность к фантазиям. Она еще говорила, что Эндхауз недобрый дом.

Ник поежилась.

– А вот в этом она, может быть, и права, – медленно выговорила она. – Мне и самой временами так кажется. В нем испытываешь какое-то странное чувство…

Ее глаза расширились и потемнели. В них появилось обреченное выражение. Пуаро поспешил переменить разговор:

– Мы уклонились от темы, мадемуазель. Завещание. Последняя воля и завещание Магдалы Бакли.

– Я так и написала, – не без гордости сказала Ник. – Я написала так и велела уплатить все долги и издержки. Я вычитала все это в одной книге.

– Вы, стало быть, писали не на бланке?

– Нет, у меня не было времени. Я торопилась в больницу, к тому же мистер Крофт сказал, что с бланками мороки не оберешься. Лучше написать простое завещание и не ввязываться во всякие формальности.

– Мсье Крофт? Так он был при этом?

– Конечно. Ведь это он меня и надоумил. Сама я ни за что бы не додумалась. Он мне сказал, что если я умру без завещания, то государство почти все загребет себе, а это все-таки обидно.

– Как он любезен, этот превосходный Крофт!

– Да, очень, – с жаром подтвердила Ник. – И он привел Эллен и ее мужа, чтобы они были свидетелями. О господи! Что я за идиотка!

Мы удивленно посмотрели на нее.

– Я просто законченная идиотка. Заставила вас шарить по всему Эндхаузу. Оно же у Чарлза! У Чарлза Вайза, моего кузена.

– О! Вот оно в чем дело!

– Мистер Крофт сказал, что завещания положено хранить у адвоката.

– Он совершенно прав, этот милейший Крофт.

– Мужчины бывают иногда полезны, – заметила Ник. – У адвоката или в банке, вот что он мне сказал. И я решила, что лучше у Чарлза. Мы сунули его в конверт и тут же отослали.

Со вздохом облегчения она откинулась на подушки.

– Мне очень жаль, что я была такая дура. Но теперь, слава богу, все в порядке. Завещание у Чарлза, и, если вы действительно хотите с ним познакомиться, Чарлз, конечно, его покажет.

– Если на то будет ваша санкция, – с улыбкой произнес Пуаро.

– Какая глупость!

– О нет, простая осмотрительность, мадемуазель.

– А по-моему, глупость. – Она взяла со столика, стоявшего у изголовья, листок бумаги. – Так что же надо писать? Покажите гончей зайца?

– Как?

Он был так изумлен, что я невольно рассмеялся.

Затем он начал диктовать, и Ник послушно писала под его диктовку.

– Благодарю, мадемуазель, – сказал он, принимая у нее листок.

– Мне совестно, что я вам задала столько хлопот. Но я, правда, забыла. Знаете, как это бывает, вдруг раз – и выскочит из головы.

– У человека с последовательным и методическим складом ума так не бывает.

– Как бы мне не пришлось лечиться, – сказала Ник. – Вы прямо развиваете у меня комплекс неполноценности.

– Ни в коем случае. До свидания, мадемуазель. – Он обвел взглядом комнату. – Ваши цветы очаровательны.

– Правда? Красную гвоздику принесла Фредди, розы – Джордж, а лилии – Джим Лазарус. А вот еще…

Она сняла обертку с большой корзинки винограда.

Пуаро изменился в лице.

– Вы его уже пробовали? – спросил он, бросаясь к ней.

– Нет. Еще нет.

– Не трогайте его. Вы не должны есть ничего из того, что вам приносят знакомые. Ничего. Вы поняли, мадемуазель?

– О господи!

Она впилась в него глазами, и краска медленно отхлынула от ее щек.

– Я поняла. Вы думаете… что с тем делом еще не покончено? Вам кажется, они все еще не угомонились? – прошептала она.

Он взял ее за руку:

– Не думайте об этом. Здесь вы в безопасности. Только помните – не пробовать ничего.

Мы вышли, но ее бледное испуганное лицо долго еще стояло у меня перед глазами.

Пуаро взглянул на часы:

– Прекрасно. Мы как раз успеем захватить мсье Вайза в его конторе, прежде чем он отправится обедать.

Как только мы появились, нас почти сразу же провели к Чарлзу Вайзу.

Молодой адвокат поднялся нам навстречу. Он, как всегда, был сух и официален.

– Доброе утро, мсье Пуаро. Чем могу служить?

Пуаро без предисловий протянул ему записку Ник. Тот взял ее, прочел и, продолжая держать в руках, растерянно уставился на нас.

– Прошу прощения. Но я, право же, ничего не понимаю.

– Разве мадемуазель Бакли пишет недостаточно ясно?

– В этом письме, – он постучал по письму ногтем, – она просит меня дать вам завещание, которое в феврале сего года она написала и отдала мне на хранение.

– Да, мсье.

– Но, дорогой мой сэр, мне никто ничего не передавал!

– Как!

– Насколько мне известно, моя кузина вообще не делала завещания. Я, во всяком случае, для нее такового не составлял.

– Как я понял, мадемуазель Бакли сама написала его на листке почтовой бумаги и отослала вам по почте.

Адвокат покачал головой:

– В таком случае мне остается лишь сказать, что до моей конторы оно не дошло.

– Но, право же, мсье Вайз…

– Я не получал никакого завещания, мсье Пуаро.

Воцарилось молчание, затем Пуаро встал.

– Ну что ж, мсье Вайз, тогда наш разговор окончен. По-видимому, произошло какое-то недоразумение.

– Да, явное недоразумение.

Он тоже встал.

– Всего доброго, мсье Вайз.

– Всего доброго, мсье Пуаро.

– Ну вот и все, – заметил я, когда мы снова очутились на улице.

– Именно так.

– Вы думаете, он лжет?

– Попробуй угадай. Его ничем не прошибешь, даже той кочергой, которую он проглотил, если судить по его осанке. Одно мне ясно: он будет намертво держаться за свое. Он не получал никакого завещания. И с этого его уж никуда не сдвинешь.

– Но ведь у Ник должно быть извещение о доставке.

– Эта малютка, да разве она станет забивать себе голову такими вещами? Отправила, и дело с концом. Вот и все. К тому же в тот день ее клали в больницу на операцию аппендицита. Я думаю, ей было не до этого.

– Что же нам теперь делать?

– Черт возьми, мы повидаемся с мсье Крофтом. Возможно, он что-нибудь вспомнит. Ведь вся эта история, можно сказать, его рук дело.

– Ему это ни с какой стороны не выгодно, – заметил я с сомнением.

– Да, я не представляю, чем бы он здесь мог поживиться. Возможно, что он просто хлопотун, из тех, кто обожает устраивать дела своих соседей.

Я был уверен, что мистер Крофт таков и есть. Доброжелательный всезнайка, способный натворить немало бед в нашем мире.

Мы застали его в кухне. Он был без пиджака и что-то помешивал в кипящей кастрюльке. По флигельку распространялся дразнящий, аппетитный запах.

Он с готовностью отставил свою стряпню, явно сгорая от желания потолковать об убийстве.

– Минуточку, – проговорил он. – Идемте наверх. Матери тоже ведь любопытно. Она нам не простит, если мы будем разговаривать внизу. Куи, Милли! К тебе идут двое друзей.

Миссис Крофт сердечно поздоровалась с нами и засыпала нас вопросами о Ник. Она мне нравилась гораздо больше мужа.

– Бедная девочка, – говорила она. – Так, стало быть, она в больнице, вот оно что. Еще бы ей не заболеть после такого потрясения! Жуткое дело, мсье Пуаро, просто кошмар. Подумать только, взяли и застрелили ни в чем не повинную девушку. Вспомнить страшно. И ведь не в какой-нибудь богом забытой глуши, а в самом центре Англии. Я глаз нынче не сомкнула, всю ночь не спала.

– А мне теперь страх как боязно уходить из дому и бросать тебя здесь, старушка, – сказал ее супруг, который, надев пиджак, присоединился к нам. – Как вспомню, что вчера вечером ты оставалась здесь одна-одинешенька, так прямо мороз по коже.

– Да я тебя и не пущу, – сказала миссис Крофт. – А вечером-то и подавно. Вообще мне не терпится уехать поскорей из здешних мест. Мне уж тут не будет так, как прежде. Бедная Ник Бакли теперь, наверное, и ночевать-то никогда не сможет в этом доме.