Двойник. Арка 2. Том 1 (СИ) - Янтарный Дмитрий

— Я прекрасно понимаю твои чувства, Дэмиен, — кивнула она, словно убеждаясь в том, что увидела именно то, что ожидала, — но я здесь не для того, чтобы драться или мстить. Смерть Алессы и других — это результат нашего столкновения с судьбой. Мы неверно истолковали её замыслы, за что и поплатились. Сейчас я прошу лишь одного — выслушай меня.

— Отпусти Кермола, — сквозь сжатые зубы прорычал я.

— Как скажешь, — пожала плечами Сестра, — только пусть он на меня больше не кидается. Я, проделав такой огромный путь, всё же хочу донести до тебя то, что тебе положено знать.

Один жест ладонью — и Кермол снова задвигался. Интересно, что же это была за магия? Явно что-то, связанное с воздухом. Скорее всего, она сгустила вокруг него воздух, парализовав его таким образом. Но бедный орк даже мышцами лица пошевелить не мог. Как же высока её сила?

Примерно с минуту мы молчали, не сводя друг с друга взгляд. Кермол не сводил глаз с Сестры, но всё же держал себя в руках.

— Дэмиен, твой гнев не поможет тебе понять, что я хочу донести до тебя и почему я вообще здесь, — кивнув, словно убеждаясь в остальных своих подозрениях, сказала Сестра, — если хочешь — задавай вопросы первым. Я отвечу…

— Ну раз уж мы сидим и разговариваем, — осторожно начал я, заставив себя вспомнить основы приличий, — мы находимся в невыгодном положении, ведь я не знаю твоего имени.

— Меня зовут Маттика. Можно просто Матти.

— Не слишком ли самонадеянно было приходить сюда так открыто? С учётом общего к вам отношения.

— Ты просто не понимаешь всей причины этой ненависти, — Сестра, казалось, ждала именно этого вопроса, — мы изымаем в свой орден детей-девочек по двум причинам. Первая — если они сироты. Ты знаешь, Дэмиен, какая участь ждёт девочку-сироту в деревне? Она становится фактически рабыней, которая должна будет работать дни напролёт, отрабатывая свою скудную еду. Не верь в сказки, будто добрые люди готовы приютить сироту и заботиться о ней, как о родной. Даже при самой фантастической статистике таких людей в лучшем случае один из десяти. Таким образом, из девочки-сироты вырастает девушка, забитая, униженная, ни на что не надеющаяся. И перед ней есть два пути. Первый: продолжать пахать на свою родную деревню, веря в сказочки о том, что однажды к ним в деревню приедет прекрасный принц, попросит у неё стакан воды или яблоко и влюбится с первого взгляда. Вот только все принцы давным-давно заняты, их венчают с принцессами ещё с рождения. Второй путь: уйти из неё, но в девяти случаях из десяти она будет вынуждена торговать телом для того, чтобы выжить.

Изымая таких девочек-сирот, сестры дают им надежду на будущее. Они воспитываются в любви, о них действительно заботятся, как о родных. Я сама была такой, Дэмиен, — Маттика опустила глаза: как видно, воспоминания тех дней нахлынули на неё, — я помню те два года, когда умерла моя мать, и я, шестилетняя девчонка, качала чужих детей, таскала вёдра с водой, стирала, качала детей, полоскала, мыла и снова качала детей, терпя их бесконечные вопли! — яростно закончила она фразу, после чего, мгновенно взяв себя в руки, продолжила, — и всё ради того, чтобы заработать несколько кусков хлеба. А потом… как-то поздним вечером, когда я шла с двумя вёдрами воды, то увидела женщину в красном плаще. Плащ был такой яркий, такой длинный, такой красивый. Её лицо было скрыто, но я чувствовала, как от неё исходят покой и надежность. Я бросила ведра с водой и пошла к ней. Но в этот момент меня заметили две деревенские бабы. Они закричали мне, чтобы я вернулась. Одна из них бросилась ко мне и попыталась схватить, но… не смогла ко мне прикоснуться. Как будто что-то обожгло её. Я остановилась, и та женщина сказала мне: «Я не стану тебя неволить. Если ты хочешь пойти со мной и понять, какая еще бывает жизнь — пойдем со мной. Если не хочешь — возвращайся. Выбор за тобой.»

И я пошла за ней. И хотя мне было очень страшно, какой-то голос внутри убедил меня поверить ей. Я вырвалась из этого кошмара. И первое, что я сделала в своём новом доме — досыта наелась. Я училась, я старалась, я постигала новые для меня вещи. И я стала тем, кем стала, и ни капли не жалею об этом, — на этом моменте Маттика, до того опустившая взгляд, подняла голову и с гордостью и вызовом посмотрела на меня, — потому что лучше моя жизнь сложиться просто не могла. Так что ненависть эта, Дэмиен, по большей части от лени, когда люди теряют маленькую рабыню, которая могла бы прислуживать им до конца своей жизни. Ведь это так удобно, не правда ли? Всё, что ни прикажешь — сделает, и нескольким кускам хлеба рада будет.

— А вторая причина, — въедливо напомнил я, не выдавая немалого смущения от такой отповеди.

— Вторая — если у ребёнка сильный магический дар, над которым она в силу возраста может не удержать контроля. Мы можем обнаруживать таких одарённых детей на самых ранних стадиях, и изымаем их, а потом они и сами не хотят от нас уходить. Всегда они говорят, что в семьях их не любили, их боялись. Мы честно пытались отдавать этих девочек в университет к Эльтеко Нейетти, когда они становились взрослее и могли скрывать свою сущность. Но больше года там не продержался никто, все возвращались и доучивались самостоятельно.

— А мальчики?

— Мальчики проявляют свой магический дар гораздо позже. Как правило, годам к одиннадцати. В этом возрасте они уже запросто могут жить в магической школе или университете.

— Почему вы пытались меня убить? — я, разумеется, уже знал ответ на этот вопрос, но мне хотелось увидеть все с другой точки зрения.

— Наша философия такова: судьба позволила нам встретиться и быть вместе. Мы трудимся вместе, мы живём вместе, мы учимся вместе, и мы счастливы. И в благодарность за свое счастье…

— Вы помогаете свершиться планам судьбы, — бесстрастным голосом закончил я.

— А у тебя очень пытливый и изворотливый ум, Дэмиен. Неудивительно, что мои сёстры трижды не смогли от тебя избавиться, — сказала она, улыбнувшись. Я бесстрастно ожидал ответа на вопрос.

— Возвращаясь к первоначальному вопросу, — продолжила она, — есть пророчество, которое описывает конец нашего мира. Звучит оно следующим образом: Никто не поймёт, когда это начнется. Все птицы, и твари, и гады земные начнут дичать сильней и сильней. Погрязнут в пороках люди, и семь столпов тьмы взметнутся в небеса, чтобы попрать их. Восстанут мёртвые, ибо семь пороков напитают трупы силой, дабы могли они отомстить всем, кто осмелился остаться жить. Предшествовать же всему будет катастрофа, равных который никогда не было и не будет. В итоге же погибнут все, и только чистота души твоей поможет воспарить тебе на небеса.

Я думаю, очевидно, Дэмиен, что мы приняли за катастрофу этот Храм. Прочие части пророчества подтверждались: стало попадаться все больше бешеного зверья, стало намного труднее дрессировать псов, объезжать лошадей. С ходячими мертвецами ты и сам столкнулся в прошлый раз — которые возникли по вполне очевидным причинам. Так что оставалось сделать последний шаг: убрать тебя и дать выход катастрофе, которая должна была разразиться, не войди ты в Храм. Мы знали, что Пятый не вошёл, и знали, что потом произошло…

Она замолчала. И мне нечего было сказать. Взглянув на точку зрения Молчаливых Сестёр, я начал понимать, что они лишь делали то, что считали правильным. С другой стороны, каждый всегда делает то, что считает нужным. Вот взять, к примеру, это вторжение: краснокожие варвары, которые сами себя, возможно, считают великими и совершенными, нападают на Старый Свет, потому что считают это нужным. В очередной раз убеждаюсь, что добро и зло — крайне субъективные понятия. Для того и для другого есть поступки. И их последствия.

— А сейчас вы, стало быть, не хотите его убивать, — вырвав меня из облака моих мыслей, прорычал Кермол, да так, что немногочисленные посетители испуганно посмотрели на нас, — и мы должны в это поверить?!

— В этом нет смысла, — Сестра снисходительно посмотрела на орка, — Храм разрушен, и его пророчество исполнено. Его смерть больше ничего не решит, так что и лишать жизни нет необходимости.