Офицер по вопросам информации - Марк Миллз

— Это твое оправдание? Что люди плохо относятся друг к другу? Мы говорим об убийстве. И тут на кону совершенно другой принцип.

Фредди бросил сигарету на изразцовый пол и растер ее ногой. А когда он наконец поднял глаза, сказал с легким смущением:

— Они меня сегодня напугали. Угрожали лишить всего, ради чего я работал, всего, что я делаю. И я не знаю, чем еще мне заниматься.

— Ради бога, Фредди, ты молод. Эта война кончится, все придет в норму, и, когда с этим бардаком будет покончено, такие люди не будут больше руководить.

— Ты в самом деле веришь в это?

— Я знаю.

— По-моему, ты недооцениваешь их. Наши карты помечены, и мы с этим ничего не сможем сделать.

«Ты не прав», — подумал Макс.

Он хотел объяснить Фредди, что происходит и как все выглядит, но это не имело смысла. Фредди был разочарован. Они вдвоем всегда отличались от остальных. Ральф и Хьюго были карьерными служаками, которых готовили и тренировали для военных действий. Макс и Фредди были гостями за этим военным столом, компетентные любители, которых призвали в пополнение, когда большой кусок Чехословакии был отрезан, чтобы умиротворить Гитлера. Да, оба они многому научились в офицерском тренировочном корпусе на соответствующих курсах, но этот опыт никому из них не прибавил энтузиазма. Они знали это, потому что как-то вечером, когда рядом не оказалось никого из «настоящих солдат», обсуждали эту проблему, не опасаясь быть подслушанными.

В тринадцать лет Макс был зачислен в Веллингтонский колледж по настоянию мачехи на том основании, что все мужчины из их семьи оказывались здесь, — сомнительный способ убеждения, пусть даже его уговаривали противные дяди и кузены, которых Сильвия привела с собой в их семью. В Британии «Веллингтон» пользовался репутацией самой военизированной из всех школ, и Макс делал все, что было в его силах, чтобы не опорочить эту традицию, — он учился маршировать, стрелять из винтовки и с грязным лицом ползком пробираться средь вересковых зарослей к Бродмуру в день полевых учений.

Неспособность Макса стать командиром Пиктонского взвода послужила для Сильвии еще одним доказательством его полной никчемности. Все мужчины ее семьи, утверждала она, командовали взводами ополченцев. Это было вранье, в чем он убедился после беглого просмотра школьных документов, о чем и счел себя обязанным указать ей во время рождественского обеда, — это был первый публичный вызов ее авторитету и декларация открытых военных действий, если принять в расчет, что речь шла о Сильвии.

Возможно, Макс был несправедлив к ней, но он подозревал, что Сильвия ждет подходящего случая достойно отомстить ему. Семейные связи, которыми она управляла — предположительно, для его же блага, — сначала забросили его в Египет, а потом на Мальту, и хотя она не могла в то время знать, что на маленький остров упадет больше бомб, чем где-либо на планете, он не мог спустить ей это.

Как ни странно, тот факт, что он пережил войну, лишил Сильвию повода испытать удовольствие. И, как бы это ни показалось странно, стоя перед полковником Гиффордом, отказываясь, как безмозглый скот, подчиняться высокомерному военному чину, в котором он видел Сильвию, Макс обнаружил корни той же самой давней враждебности.

Он выбрал свой путь и преисполнился решимости. Конечно, было бы здорово иметь спутника на этом пути, но Фредди не проникся планом, который созрел у него в голове. И сейчас главное было во времени, точнее, в его отсутствии. Союзник готовился уйти в Александрию меньше чем через четыре дня, и тиканье часов отмеряло время.

Оставив эту тему, они перешли в тень и стали говорить о других вещах, например об обеде с Ральфом в офицерском собрании в Мдине. Фредди был свободен до следующего понедельника и попросил прихватить его.

— То есть если это тебя устраивает, — смущенно сказал он.

— Я думаю, что после такого утра мы сможем вынести и Ральфа.

Им досталась и порция Хьюго.

За последние несколько недель он стал постоянным посетителем дворца Шара, тем более что штаб-квартира Королевской артиллерии была перемещена в монастырь Святой Агаты в Рабате после бомбежки Кастили. Рабат и Мдина стояли на хребте щека к щеке, сливаясь друг с другом, и Хьюго стал останавливаться здесь пропустить стаканчик вместе с Ральфом по пути домой в Слиму.

Дворец Шара — огромное здание пятнадцатого века рядом с главными воротами Мдины — было реквизировано авиаторами под офицерское собрание эскадрилий, стоявших в Та-Куали, хотя Ральф воспринимал дворец как свою частную резиденцию.

Ральф, как обычно, вел себя с игривой беззаботностью. Он был высок, с копной песочных волос, которые летом выгорали до полной белизны. Он носил их длиннее, чем позволялось правилами, но те не слишком его занимали. Среди коллекции его пословиц и поговорок имелось высказывание, что «правила созданы для руководства умными и подчинения дураков», — эти строчки он с удовольствием цитировал своему начальству.

Начальство терпело такое отношение, потому что знало — способности Ральфа далеко превышают средний уровень. Кроме того, его присутствие отвечало важной цели. Дворец Шара был прекрасным зданием, но в его широких коридорах бродили привидения — призраки погибших пилотов. Койки освобождались с пугающей быстротой, и молодые летчики, которых доставляли сюда на замену, знали, что им предоставляется верный шанс пойти тем же путем, что прошли предыдущие хозяева коек. В свои двадцать девять лет Ральф был не самым старшим членом двести сорок девятой эскадрильи, но дольше всех числился в ее составе, и его присутствие вселяло в новичков надежду, что и им удастся выжить.

Отсутствие у Ральфа уважения к «машине», как он привык говорить, было не позой, а продуктом тяжелого опыта, начало которого было положено в первые дни пребывания на острове. Когда двенадцать «харрикейнов» для подкрепления снялись с авианосца «Аргус», Ральф оказался в той четверке, которой удалось приземлиться. Остальные окончили свой путь в безжалостных водах Средиземного моря, потому что кто-то где-то не рассчитал надлежащим образом параметры их полета, чтобы они в безопасности добрались до Мальты. Ральф на последних каплях горючего перевалил скалы Дингли и спланировал к Луге, неся на борту погибший экипаж. В тот день он потерял лучшего друга, да и затем потерял много друзей из-за «идиотской некомпетентности операторов этой машины».

Тупое соблюдение требований не было ему свойственно; его доверие требовалось заслужить. Ральф мог бы коротко подстричь волосы, если бы приказ поступил от кого-то, кто пользовался его уважением. Обрести свободу действий помогала его репутация. При десяти точно сбитых и шести «предположительно» записанных на его имя вражеских самолетах он был одним из немногих асов на острове, хотя весьма небрежно вел журнал боевых действий.

Инцидент произошел прошлым летом, когда Ральф выздоравливал в лагере отдыха пилотов после несчастного случая у залива Сан-Пауль. Застигнутый над Корми шумной компанией «сто девятых», он был вынужден буквально шлепнуться на поле, что на Мальте было почти невозможно без опасения врезаться в каменную стену.

Ральф потерял сознание и выжил в пылающих обломках самолета только потому, что несколько мальтийских женщин, работавших неподалеку, забросали огонь землей, после чего с трудом вытащили его неподвижное тело из искореженного кокпита. Залатанный Фредди, он провел два месяца в госпитале Мтарфы, успешно сопротивляясь всем стараниям отправить его домой как «тяжелораненого». Как бы плохо он себя ни чувствовал, Ральф все же хотел принимать участие в воздушной битве над Мальтой и добился разрешения период выздоровления провести в лагере отдыха пилотов у залива Сент-Бей.

Было не совсем правильно называть лагерем виллу с пологой лужайкой, увитой плющом беседкой и извилистой дорожкой, которая сквозь тенистые аллеи вела к урезу воды, где лениво качались на легких волнах платформа для купания и пара гребных лодок. У входа в залив лежал плоский маленький островок, где примерно две тысячи лет назад в шторм потерпел крушение корабль святого Павла. С трудом выбравшись на берег, Павел встретил радушный прием в Мдине у Публиуса, главы острова, отец которого был в то время тяжело болен. После того как Павел вылечил его, Публиус безотлагательно перешел в новую религию, взяв с собой своих подданных, и выстроил первую христианскую церковь в Мдине. При таком наследстве трудно удивляться, что христианская вера до сих пор оставалась главной движущей силой в жизни мальтийцев.

Расположение лагеря отдыха на соседнем островке с одинокой статуей святого целителя имело определенную логику: мирный спокойный уголок, где люди могли приходить в себя, убежище среди разрушений и страданий. Макс хорошо познакомился с этим местом во время пребывания там Ральфа, потому что при любой возможности заезжал сюда на мотоцикле. И в один из таких визитов Ральф переступил черту.