Гувернантка в набедренной повязке - Ирина Хрусталева

– Вас что-то не устраивает? – вскинул глаза Роман. – Комната не понравилась, обед был невкусным или что-то еще? Может быть, зарплата? Вы скажите, не стесняйтесь.

– Нет, нет, что вы? Все просто замечательно, обед очень вкусный, а комната изумительная, – замахала Карина руками. – Я совсем не это имела в виду, когда говорила про «не свою тарелку». Я же вам уже призналась, что Саша – мой первый воспитанник, и мне еще не приходилось жить в чужих домах. Мне просто нужно привыкнуть, осмотреться, и думаю, все встанет на свои места. Вы, кстати, когда уезжаете в свою командировку? – решив сменить тему разговора, задала она вопрос.

– В понедельник в восемь утра я должен уже выйти из дома. Самолет вылетает в одиннадцать тридцать, пока доеду до аэропорта, а на дорогах пробки, пока регистрация…

– Понятно. А как же вы планировали уехать, если бы няню не прислали до вашего отъезда? – спросила Карина.

– Я уже заранее договорился с Василием, что придет его племянница и побудет с Сашей один или пару дней. Правда, они не очень-то ладят с моим сыном, но альтернативы у меня не было, – пожал он плечами. – И я очень сильно переживал по этому поводу, потому что получалось, словно я пренебрегаю чувствами сына ради своей работы. В агентстве мне обещали, что в понедельник, в крайнем случае во вторник, няня, то есть гувернантка, обязательно будет, а если получится, то и раньше. Как видите, получилось, и прислали вас, – подробно рассказывал Роман. – Так что вы для нас – как ангел с небес, – очень тепло улыбнулся он.

– Роман Александрович, а почему вы у меня даже документов никаких не посмотрели? – сама не зная почему, спросила вдруг Карина.

– Ну, во-первых, не Роман Александрович, а просто Роман, мы же вроде с вами договорились на этот счет. А что касается ваших документов… Помните, я вам сказал, что я – адвокат?

– Конечно, помню, – пожала Карина плечами. – А к чему это вы спросили? При чем здесь ваша адвокатская практика и мои документы? – не поняла она.

– Помимо адвокатуры, я тщательно изучаю психологию, а посему очень хорошо вижу людей. Мне иногда достаточно поговорить с человеком только один раз, и я уже могу рассказать о нем практически все, а иногда даже то, чего он и сам о себе не знает, – с охотой рассказывал Юдин.

– Ну, с психологией я тоже знакома не только понаслышке, – фыркнула Карина, не сумев сдержаться. Она постаралась быстро взять себя в руки и улыбнуться. – Мы специально изучали детскую психологию, – тут же нашлась она. – Это входит в программу обучения для нянь и гувернанток. И все же я с вами не согласна, Роман. Психология психологией, а документы вы просто обязаны были посмотреть. Нельзя быть таким доверчивым, ведь вы же оставляете в своем доме, со своим маленьким сыном, совершенно постороннего человека. А вдруг я какая-нибудь авантюристка? – с волнением говорила Карина, сама не соображая, зачем она это делает.

– Вы? Авантюристка? – засмеялся Юдин. – Да у вас на лбу написано, что вы даже дорогу в неположенном месте не переходите, потому что это нарушение.

– Ничего смешного в этом не вижу, – нахмурилась Карина. – Мы, между прочим, этим самым подаем детям пример, и если будем перебегать дорогу перед самым носом, вернее, бампером, автомобиля, то в скором времени останемся без будущего поколения. Это почему у меня на лбу все написано? – опомнилась вдруг она, когда до нее дошел смысл сказанного Романом. Тот посмотрел на ее воинственно вздернутый подбородок и заливисто расхохотался.

– Карина, вы прелесть, – сквозь смех проговорил он. – И с каждой минутой нравитесь мне все больше и больше. Кажется, я тоже начинаю в вас влюбляться, как и мой сын.

– Но-но-но, а вот это уже лишнее, – тут же ощетинилась девушка. – Я никакая не прелесть, а няня, вернее, гувернантка для вашего сына, и влюбляться в меня совсем не обязательно. И не нужно на меня вот так смотреть, мне это совсем не нравится. Я пошла спать, – скороговоркой выпалила она и выскочила из столовой с завидной поспешностью, схватившись за щеки, которые пылали, как два костра. Роман проводил ее веселым взглядом и улыбнулся каким-то своим, никому не известным мыслям.

Только Карина дошла до лестницы и ступила на первую ступеньку, как в ее кармане зазвонил телефон, и она, быстро включив его, раздраженно проговорила:

– Алло, слушаю.

– Карина, девочка моя, где тебя носит в такое время? Я стою под дверью твоей квартиры, а тебя все нет и нет, – услышала она голос Германа и чуть не присела прямо на лестницу от неожиданности.

«Черт возьми», – про себя выругалась девушка и, придав голосу веселости, лихо соврала:

– А я у мамы, привет, Гера.

– Как это – у мамы? Зачем тебя понесло в такую даль без машины? Тебе только вчера сняли гипс. Нельзя же относиться так беспечно к своему здоровью! – с раздражением произнес молодой человек.

– Что значит – зачем меня понесло? Я что, не имею права проведать свою мать? Я по ней соскучилась, вот и решила навестить, – тут же встала в позу Карина.

– Ты забыла, что тебе сказал доктор? Еще минимум две недели не перетруждать ногу. Я сейчас за тобой приеду, – решительно проговорил Герман.

– Не нужно никуда ехать, посмотри на часы, уже почти десять вечера, я остаюсь здесь на ночь, – поспешно выпалила девушка. – Я тебе обещаю, что не буду перетруждать свою ногу, честное слово. Мне скучно дома одной, а здесь и мне хорошо, и маме повеселее, да и воздух здесь, сам знаешь, экологически чистый. Завтра я тебе обязательно позвоню, пока, милый, я тебя целую, – прощебетала она.

– Что это с тобой? – удивленно поинтересовался мужчина. – Я уже «милый»? Ты меня целуешь? Ты случайно ничего не натворила? – хохотнул он.

– Гер, тебе не угодишь, честное слово, – буркнула Карина. – И так плохо, и эдак нехорошо.

– Прости, любимая, просто не перестаю удивляться перепадам твоего настроения.

– «Она всех вечно удивляла, такая уж она была», – весело процитировала девушка. – Спокойной ночи, Гера.

– Спокойной ночи, и я тоже тебя целую… крепко, – ласково закончил Герман разговор.

– Пока, – добавила Карина и отключилась.

Она сразу же набрала номер телефона своей матери, и, как только их соединили, она тут же затрещала, как сорока:

– Мамочка, приветик, моя хорошая, если тебе вдруг позвонит Герман и спросит меня, скажи, что я моюсь в душе или уже сплю.

– Добрый вечер, доченька, – удивленно ответила Зинаида Петровна. – Я что-то тебя не поняла. Что надо сказать Герману?

– Скажи, что я в душе моюсь или уже сплю, – терпеливо повторила Карина.

– В каком душе? Где?

– У тебя на даче.

– А ты где сейчас находишься?

– Я в гостях мама, и остаюсь здесь на ночь… или на две, я пока сама ничего не знаю. Я потом тебе все объясню, а сейчас сделай так, как я тебя прошу. Он, конечно, может и не позвонить тебе, это я так, на всякий случай тебя предупреждаю. Герман только что звонил мне, и я сказала, что нахожусь у тебя на даче. Мам, ну, что ты там притихла и молчишь-то? – нетерпеливо спросила девушка. – Ты хорошо меня поняла?

– Если честно, то не очень, – откровенно призналась женщина.

– Мама-а-а, – простонала Карина. – Ну, что же здесь непонятного? Я сейчас в гостях и остаюсь здесь на ночь или даже на две! Об этом не должен знать Герман, поэтому, если он тебе позвонит, скажешь, что я моюсь, сплю или вообще ушла в лес за грибами!

– Ночью? – усмехнулась Зинаида Петровна.

– Господи, мама, это же я так, образно сказала. Можешь придумать все что угодно, что тебе больше понравится, только не подведи меня. Я у тебя на даче, брожу где-нибудь по саду, и пусть он звонит мне на мобильный. Ты меня поняла? – почти по слогам проговорила Карина.

– У тебя что, появился еще кто-то помимо Германа? – осторожно спросила женщина.

– Ну что за глупости приходят тебе в голову, мамочка? – попыталась возмутиться Карина. – Просто Герка – ужасный зануда, ты же прекрасно его знаешь, он ревнует меня ко всем телеграфным столбам подряд. Если я вдруг скажу ему, что нахожусь не у тебя, а в гостях, он, естественно, устроит допрос с пристрастием. Будет спрашивать: где, что, как и с кем, а мне совсем не хочется отвечать на его вопросы. Еще и приехать вздумает, с него станется.

– Ну, хорошо, ему ты не хочешь говорить, и не говори. А мне-то ты можешь объяснить, у кого ты собираешься оставаться на ночь… или даже на две? Я что-то не помню за тобой такой странной привычки – ночевки вне дома, – совсем не строго, а даже наоборот, по-матерински мягко и заботливо спросила Зинаида Петровна.

– Я пока ничего не могу тебе сказать, родная, сама ничего не соображаю, завтра позвоню, – вдруг откровенно призналась девушка и тяжело вздохнула. – Я тебя целую, моя хорошая, и очень тебя люблю. Ты даже себе не представляешь, как сильно я тебя люблю, мам!

– Я тебя тоже люблю, Кариночка, и тоже целую, – ласково ответила женщина. – И все же…