Флеш Рояль - Тала Тоцка

Домин, – Динка отодвинулась дальше, – ты же не склеротик. Конечно помнишь, это был твой гель для душа, правда женский. Ты можешь облиться им с ног до головы, можешь ходить с ним по дому и нюхать сколько влезет. Хочешь, я куплю тебе еще?

Домин откинулся на стенку и застонал, растирая ладонями лицо.

– Дина, ты вообще можешь говорить серьезно? Я пытаюсь объясниться с тобой, ты не идешь у меня из головы, я веду себя, как пацан в самый пик переходного возраста, а тебе лишь бы постебаться.

Все верно, и это единственный способ для нее сохранить хоть какое-то самообладание. Попробуй крепко стоять на ногах, если чертов Горец увивается вокруг, дышит в шею, гладит спину, пусть она даже туго перебинтована. А хочется просто повиснуть на его шее и послать все в бездну…

Динка сгребла себя в кучу и приняла озабоченный вид.

– Даже не знаю, чем тебе помочь, Макс. У меня из знакомых врачей только зубной техник, он открыл кабинет в моем доме, в подвале. Вряд ли он лечит сексуальные расстройства, но, если хочешь, я могу спросить.

Домин уперся лбом ей в плечо и засмеялся. А она не могла и не хотела отстраняться. Было в этом что-то другое, новое, чего между ними еще не было, и Дина боялась это новое спугнуть. Прямо перед ней маячил затылок, на который так хотелось положить руки, что даже кожа на ладонях зудела. На всякий случай пришлось сцепить их за спиной.

– Динка, – он впервые так ее назвал, – я когда-нибудь укорочу твой длинный язычок.

– Не беда, я выучу язык жестов. Я уже знаю один, хочешь покажу?

– Не надо, – он схватил ее за руку, поспешно опустил вниз и оглянулся по сторонам, – я уже и так достаточно позорился.

Они стояли рядом, он держал ее руку в своих, и Динка молчала, не чувствуя в себе силы произнести хоть слово. Она понимала, что нужно отнять руку, продолжить или вообще закончить разговор, все равно по итогу бессмысленный и безрезультатный.

Она не примет его предложение и никуда не поедет, а если Максим начнет настаивать, они снова разругаются и наговорят друг другу гадостей. Надо как-то выкручиваться, что-то делать, но делать ничего не хотелось, а хотелось придвинуться ближе и так и стоять, вдыхая его запах, с закрытыми глазами. Первым отмер Домин.

Он снова развернулся к ней и, так и не выпуская ее руки, сказал совсем другим тоном, очень серьезно и даже сурово. А железобетонный Горец тоже, оказывается, был под напряжением.

– Дина, ты сказала, что тебя от меня воротит. Если это было сказано от злости, просто, чтобы меня задеть, ничего не говори. Если это правда, и ты больше не хочешь меня видеть, скажи или кивни. Я обещаю, что исчезну из твоей жизни.

Динка удивленно посмотрела на него, закусила губу, забыв о ссадине, и тут же охнула. Домин придвинулся совсем близко, прикоснулся к губе пальцами, словно снимал боль, и выжидающе смотрел на нее, а в глазах его плескалось что-то, ну пусть ожидание, потому-что страхом назвать это было бы слишком самонадеянно. Динка не выдержала и опустила голову. И услышала, как с шумом выдохнул Домин.

– Кроме глуши, в которой я живу, у тебя еще есть ко мне претензии? Если нет, я объявляю официально, что начинаю за тобой ухаживать. Идем посмотрим, есть ли там луна, и если есть, готовься, я буду читать тебе стихи, – он потянул ее в сторону выхода.

Наверное, у нее глаза были, как недавно у Плоского, размерами с диски от колес. Целый день Динка как опытный полководец старательно возводила оборонительную крепость, укрепляла ее и вооружала. А этот самоуверенный Домин за какие-то четверть часа влегкую определил самые уязвимые места и нанес всего несколько метких ударов. Теперь того и гляди, ее крепостная стена рухнет, как песочный замок. Динка из последних сил цеплялась за остатки решимости.

– Нет, Максим, не надо стихи.

Он снова напрягся и глянул на нее непонятным жестким взглядом, в котором промелькнули упрек и даже усталость. Динка осеклась, Максим прав, они не в детском саду. И коль у нее не хватило духу оттолкнуть его, мужчину, который, надо быть честной перед собой, так же прочно засел у нее в голове, то и вести себя следует соответствующе. Она улыбнулась ему.

– Не надо стихи, Макс, Новый год уже давно прошел. А я сомневаюсь, что твой репертуар выходит за рамки новогоднего утренника. И я не люблю поэзию. Нет, Домин, ты сыграешь мне на гитаре.

Складки на лбу разгладились, сейчас серые глаза Горца смеялись. Домин поднял ее руку и поцеловал в ладонь.

– Договорились.

И ушел, прихватив всю свою службу безопасности. Наверное, на репетицию.

Глава 10

Ночь прошла тихо и спокойно. Динке очень повезло. Если бы сейчас набился полный зал народа, то ее хватило бы максимум до полуночи. А так крупье на карточных столах скучали в одиночестве, лишь на рулетке привычно раскладывал свои две фишки Сиротка.

Его так окрестили мальчишки с рулетки. Как-то само собой получилось, что, хоть они все прошли одинаковую подготовку, в работе смена разделилась: мальчики на рулетку, девочки на карты.

Сиротка – высокий сутулый мужчина лет сорока, вечно какой-то помятый и несчастный – приходил каждый день, разменивал сто долларов, брал фишки самого мелкого номинала и ставил по одной-две на поле. И каждый раз, когда проигрывал, плаксиво причитал: «Что же вы сироту-то обижаете?». Как есть Сиротка.

В одиночку он проигрывал почти всегда. Но стоило кому-либо начать по-крупному ставить на рулетке, Сиротке тут же фантастически везло, и он мог даже выиграть приличную сумму. Для него приличную, конечно же. Зато тот, первый, проигрывался подчистую, поэтому Сиротку на рулетке берегли и ценили, как живое орудие Закона Равновесия Вселенной, правда, не в материальном измерении, а в принципе.

Динка, отстояв свой положенный час, даже не пыталась бороться со сном. Ее до сих пор не отпускало чувство, будто в голове какая-то пелена, и пока она не спадет, не видать Динке ни трезвости ума, ни ясности мышления.

Конечно, не мешало бы сегодня остаться дома, но зато то, что они увиделись и объяснились с Доминым, было безусловно к лучшему. Теперь ей не придется терзаться неизвестностью, как она непременно терзалась бы три дня до следующей смены.

Хоть на самом деле они ни о чем не договорились. Максим сказал, что будет за ней ухаживать, следовательно, его предыдущее предложение аннулировано? И то, что он только собирается ухаживать, не означает же, что Динка уже его девушка, верно?

Однако при одной мысли, что это может быть так, в душе щемило, и по телу ползли предательские мурашки. Впрочем, от нее здесь мало