В глубинах Балтики - Алексей Матиясевич

Кильскую бухту прошли по фарватерам среди минных полей. Море нас встретило ласково. Было солнечно. Слабый юго-западный ветер не затруднял движения, и караван шел со скоростью до шести узлов.

Для пополнения бункера и воды пришлось зайти в Лиепаю. Латвия только на днях была принята в состав СССР, и приход нашего каравана вызвал большой интерес у местных жителей.

Следующий заход был в Таллин. Здесь тоже к нашим судам был проявлен повышенный интерес. Портовые рабочие, администрация — все интересовались, как мы прошли через зоны воюющих государств. Интересовались условиями жизни и работы на судах и в Советском Союзе. Переход из Таллина прошел быстро и весело, — мы приближались к родному дому».

В первых числах августа мы благополучно прибыли в Ленинград. Сияло мирное солнце, и ничто не предвещало, что не пройдет и года, как наглые фашистские стервятники доберутся и до нашего любимого города, но получат такой отпор, какого им и во сне не виделось при порабощении стран Европы. [106]

Прошло сорок пять лет. Страницы моего дневника воскресили в памяти события, участником которых довелось быть. Многое, чему нельзя было дать объяснение, стало понятным.

Немецкая печать в Голландии в середине июля 1940 года сообщала, что войска всех видов готовы к нападению на Англию, а «момент для нападения будет выбран лично фюрером».

Командир фашистского сторожевого корабля, стоявшего в устье реки Везер, зная о такой готовности, заявил мне 25 июля, что «наконец с Англией скоро будет покончено». Однако он, да и никто в то время, не мог и предположить, что 31 июля 1940 года в своей резиденции в Брегхбфе Гитлер при встрече с представителями вермахта объявит о решении отложить высадку войск на английские острова.

Гитлер изменил ранее принятый план и решил напасть на Советский Союз до окончательного разгрома Англии, а именно весной 1941 года. Так Англия была спасена от полного разгрома. [107]

Первый год войны

Становлюсь подводником

Мне шел тридцать шестой год, за спиной почти двадцать лет плавания на торговых судах — матросом, штурманом, капитаном. Вождение кораблей по океанам и морям земного шара было любимой профессией.

Неожиданно мне предложили пройти медкомиссию. Здоровье оказалось отменным. Так в конце сорокового года я очутился за партой Высших специальных классов командиров подводных лодок. Признаюсь, это не очень радовало. Но, однако, к моей любимой профессии прибавлялась новая — командира подводного корабля.

Пришлось много и упорно учиться. После 22 июня 1941 года интенсивность занятий резко возросла — учились по тринадцать часов в сутки, не считая самостоятельной подготовки. Мы готовились к сдаче экзаменов.

Как всегда некстати подобралась болезнь. У меня на лице появился огромный фурункул, поднялась температура, пришлось лечь в лазарет. Через несколько дней, еще как следует не поправившись, я досрочно выписался из лазарета, чтобы сдать последние зачеты. Через все лицо проходила белая марлевая повязка. Было жарко, повязка мешала говорить, но врач категорически запретил ее снимать.

24 июля, в конце дня, меня вызвал начальник классов капитан 1 ранга В. К. Волоздько:

— Вам сегодня же надо отправиться в Кронштадт. Вы назначены помощником командира подводной лодки «Лембит». Немедленно отправляйтесь в канцелярию для оформления документов.

Через три часа я был уже в Ораниенбауме. Оказалось, что прибытие поездов из Ленинграда не совпадает с отходом пароходов на Кронштадт. Последний [108] пароходик отошел, когда я, запыхавшись, прибежал на пристань. Только около часа ночи попутный штабной катер доставил меня в Кронштадт.

С ночным пропуском в кармане я зашагал к базе подводных лодок. Не отошел и ста шагов от пристани, как был остановлен военным патрулем. Проверка документов. «Все в порядке, можете идти, товарищ старший лейтенант». На противоположной стороне улицы группа женщин с нарукавными повязками МПВО о чем-то с жаром шепталась. Я быстро шел по тротуару. Внезапный окрик: «Стойте! Остановитесь!» Оборачиваюсь и вижу спешащий ко мне патруль и женский пикет МПВО. Пикетчицы, оживленно жестикулируя, что-то говорили военным. Все подошли ко мне и еще раз потребовали документы. Женщины осматривали меня с ног до головы и буквально сверлили меня глазами. Действительно, мой вид мог показаться подозрительным: форма флотская, немного запылившаяся, в руках небольшой чемоданчик явно заграничного происхождения, а через все лицо белый бинт, из-под которого торчат кончики рыжих усов. Вторичная проверка показала, что пропуск и другие документы в порядке, и патруль склонен был отпустить меня. Но женщины стали бурно протестовать, требуя, чтобы меня отправили в комендантское управление. Вопрос был решен окончательно, когда я набил трубку: запах ароматного дыма показался особенно подозрительным. Протесты и объяснения ни к чему не привели. Остаток тихой, светлой июльской ночи пришлось мне провести в кронштадтской комендатуре.

Утром явился в часть, и вскоре командир лодки капитан-лейтенант В.А. Полещук представил меня команде.

Лодка недавно вышла из дока, ремонт заканчивался, корабль готовили к выходу в море.

Год назад я и представить не мог, что придется служить на подводной лодке. А теперь надо было как можно быстрее освоить всю сложную технику совершенно нового для меня подводного корабля. Ведь в классах [109] и на практике мы изучали лодки отечественной постройки, а эта подводная лодка была особенной...

В конце декабря 1918 года миноносцы Балтийского флота «Спартак» и «Автроил» были посланы в разведку в Финский залив и в районе острова Нарген вынуждены были вступить в бой с кораблями английской эскадры. Силы были слишком неравными. «Спартак», маневрируя при отрыве от противника, с полного хода вылетел на банку. «Автроил» от попаданий неприятельских снарядов также потерял ход. Оба миноносца были захвачены и приведены в Ревель, здесь английское командование передало их белоэстонцам.

Экипажи миноносцев (около 200 человек) были интернированы и отправлены в концентрационный лагерь на острове Найссар, где их истязали и морили голодом. 36 из них, в том числе несколько эстонцев, были зверски убиты эстонскими белогвардейцами (3 и 5 февраля 1919 года). Смертные приговоры палачи оформляли задним чистом. Эти 36 моряков были стойкими коммунистами. Одной группе моряков удалось бежать и добраться до Петрограда в 1919 году. Оставшаяся большая группа моряков вернулась на Родину только в 1920 году.

Эстонское буржуазное правительство дало русским миноносцам новые названия — «Леннук» и «Вамбола» и включило их в состав ВМФ Эстонии. Спустя несколько лет правительство, осуществляя свою милитаристскую политику, решило заменить устаревшие миноносцы подводными лодками. Миноносцы продали государству в Южной Америке. На вырученные деньги стали строить две подводные лодки. Заказ дали английской фирме. Вскоре выяснилось, что суммы, полученной от продажи миноносцев, на постройку двух современных лодок не хватает. Тогда буржуазное правительство выделило из госбюджета необходимые средства, а чтобы компенсировать расходы, обложило трудящихся дополнительным налогом. Деньги были найдены, и наконец английская фирма «Киккерс-Амстронг» (г.Барроу) построила две подводные лодки. [110]

Одну из них назвали «Калев» — в честь героя эстонского народного эпоса, богатыря-исполина, совершавшего небывалые подвиги для счастья своего народа. Вторая лодка получила имя «Лембит» — в честь народного героя Эстонии Лембиту, который в тринадцатом веке возглавил восстание эстов против немецких феодалов, пытавшихся поработить Прибалтику.

Эти лодки в 1937 году образовали подводный флот Эстонии. После восстановления Советской власти в Прибалтике и принятия Эстонии в семью советских социалистических республик «Калев» и «Лембит» вошли в состав Краснознаменного Балтийского флота. Названия лодок напоминали о далеком прошлом и были дороги эстонскому народу. Поэтому они были сохранены и после того, как 19 августа 1940 года на лодках был поднят советский Военно-морской флаг.

Из личного состава эстонского флота остались служить на лодке сверхсрочники — старшины групп: боцман Пере Леопольд Денисович, старшина группы торпедистов Аартее Эдуард Михайлович, старшина группы мотористов Сикемяэ Альфред Яковлевич, старшина группы электриков Сумера Тойво Бернгардович и старшина группы трюмных Кирикмаа Роланд Мартынович.

Всем им присвоили мичманское звание, а в феврале 1941 года они были приведены к присяге.

Познакомившись с документацией «Лембита», я убедился, что по своему техническому оснащению и вооружению лодка отличается от подводных лодок отечественной постройки. Глубина погружения 70 метров, автономность плавания значительно меньше, чем у наших лодок. А это существенный тактический недостаток. При тщательном сравнении по всем данным я пришел к выводу, что некоторые технические узлы лодки весьма совершенны, большое количество гидравлических устройств улучшало управление различными механизмами корабля. Кроме того, для плавания в надводном положении во льду был предусмотрен специальный ледовый пояс обшивки, а форштевень выполнен из литой стальной конструкции. [111]