Журнал «Вокруг Света» №06 за 1971 год - Вокруг Света

Шотландский ученый X. Даутвайт, исследовавший область сна, выдвинул любопытную теорию происхождения храпа. По мнению этого замечательного исследователя, храп есть атавистическое явление: спящий пещерный человек пытался уберечься от нападения во время сна, издавая рычащие, хрюкающие и прочие отпугивающие врага звуки. Эта теория давала мне некоторое утешение, когда я лежал и слушал, как храпит Хасснер: ведь адские звуки, вылетавшие из-под его уже немного потрепанных усов, были доказательством бдительности, мужества и готовности к обороне. А это было и впрямь нужно.

Рано поутру мы отправились искать помощи, чтобы вытащить машину. Мы вышли в саванну — светлый, приветливый мир, где звери в кажущемся согласии шли по дороге на водопой. Маленькие застенчивые газели Томсона — гибкие существа, словно одетые в меховые коричнево-белые курточки, — церемонно семенили между антилопами гну и водяными козлами. Рядом с зебрами брели антилопы топи, а время от времени пробегала стая павианов, и сидевшие у них на спине детеныши, похожие на сморщенных карликовых жокеев, глядели на нас ясными янтарными глазами. Звенел металлом охотничий клич орла, высоко в безоблачном небе летели аисты. Африка, несмотря на слонов, была прекрасна, и мы, улыбаясь в клочковатые бороды, продолжали свой путь среди того, что за недостатком лучшего определения можно, пожалуй, назвать «свежестью первозданной росы».

При помощи грузовика, трех местных жителей и отощавшего бумажника нам удалось поставить поврежденную слоном машину на колеса. «Лендровер» оказался на редкость прочным: чтобы двигаться дальше, достаточно было лишь снова залить в него воду и масло. Но с тех пор, едва заметив бредущего сквозь кусты слона (даже на солидном от нас расстоянии), мы тактично сворачивали в сторону, а по телу нашего верного «лендровера» пробегала дрожь.

Мы были на пути в лагерь «Руинди» — центр гигантского национального парка. Понятие «национальный парк» у европейца обычно ассоциируется с этаким милым домашним музеем, где ручные носороги и слоны позируют перед фотоаппаратами. Национальный парк в Африке — это нечто совсем иное: огромная территория, на которой природа предоставлена самой себе.

Лагерь «Руинди» состоял из тринадцати хижин и одного бунгало, управляемых железной рукой мадам Данли, суровой женщины, обладавшей способностью издавать рык, которому позавидовала бы любая желчная львица. Хижины были круглыми, с глинобитными стенами и крышами из слоновой травы. Оборудованы они были просто: две койки, умывальник и десятка два маленьких ящериц гекко, которые скрипели, как рассохшиеся часы с кукушкой; их основной задачей была ловля в помещении мух и москитов.

Стоило только улечься в постель, как одна из ящериц тут же забиралась на вас и бегала по разгоряченному телу; лишь позже я по-настоящему оценил прохладную и приятную щекотку этих безобидных созданий.

Ночь в «Руинди» запоминается прежде всего своим звучанием. Большой оркестр саванны начинает настраивать инструменты еще на закате: первыми принимаются за репетиции своих партий цикады, сверчки и лягушки, потом вступают басовые трубы бегемотов н саксофоны слонов, которым отвечает сумасшедший хохот гиены; под самым окном раздается рычание льва; от храпа буйвола трясется умывальник, а где-то вдалеке дробью отбивают такт копыта зебр.

Мы с Хасснером сидели в кабачке «Три утки», где собралось избранное общество: охотники, браконьеры, надсмотрщики за гориллами, отставные добытчики слоновой кости. Здесь был Джефф-Мертвый Глаз — старик с трясущимися руками, который уверял, что может убить слона из своего малокалиберного «Спрингфилда» («Тут нет особого искусства, — говорил он, — нужно только попасть ему в самое ухо»); рядом с ним сидел Пит-Одно Ружье — сморщенный человечек, живший за счет своей славы: он носил титул «меломбуки», так масаи называют человека, который хоть раз тащил за хвост живого льва.

Не предполагая, что я задену больной вопрос и неистощимую тему для разговоров, я спросил Пита, кто считается самым опасным зверем Африки.

— Буйвол! — вызывающе громко сказал Пит и посмотрел вокруг.

— Леопард, — проворчал из глубины своего кресла мосье Буше, хозяин кабачка, а с веранды послышался тонкий голос Джеффа:

— Лев!

Мы не успели выпить и двух кружек пива, как развернулась жаркая дискуссия, но по прошествии нескольких часов нам так и не удалось расставить по ранжиру опасных зверей Африки; все они казались очень похожими на вольтеровского быка, считавшегося очень злым, поскольку он защищался, когда на него нападали.

Солнце опускалось все ниже, по мере того как опускался уровень пива в наших кружках. Перед самыми сумерками с дороги послышалось урчание моторов и показался длинный караван грохочущих машин. Это фирма «Симбаленд» (в Африке всех львов называют «симба») демонстрировала туристское оборудование по классу «суперлюкс». Машины были нагружены палатками, надувными матрасами, складными верандами, тюками противомоскитных сеток, ваннами, тазами для умывания и баками для воды; на одном из прицепов стоял холодильник, ящик с пивом и виски и самый настоящий живой повар-датчанин. Замыкали первую колонну два прицепных фургончика; на одном была надпись: «Для мужчин», на другом — «Для женщин». Затем потянулись машины, в которых сидели те, кому предстояло обслуживать путешественников: оруженосцы, чучельщики, водоносы, скупщики пустых бутылок; в «лендровере», оборудованном радиопередатчиком, катили два «белых охотника», одетые в хаки; после ночи, проведенной за карточной игрой с клиентами, физиономии у них были помятые, но они все же старались держаться, как положено людям их профессии, — подтянуто и строго.

Наконец, когда облако красной пыли, поднятое караваном, стало оседать, к нам подкатила последняя машина — небесно-голубой «бьюик», в котором сидели двое мужчин и две женщины, узрев которых мои закаленные жизнью охотники шарахнулись в сторону, будто при виде зеленых змей мамбу. На мужчинах были пестрые рубашки; у одного рубашка была расписана пальмами и девицами, у другого — ананасами. Опрокинув по три порции виски «Джон Коллинз», женщины принялись нас рассматривать. «Какой живописный стариканчик!» — сказала одна из них, таращась на Джеффа-Мертвый Глаз, в то время как вторая занялась Хасснером, который выглядел моложе и здоровее. Мы узнали, что они приехали сюда готовить сценарий для очередного широкоэкранного фильма «из жизни диких прерий». По секрету они поведали нам его содержание: «белый охотник», рискуя своей добродетелью, спасает Аву Гарднер от 1) носорога и 2) Фрэнка Синатры, но падает жертвой его пули дум-дум во время охоты на львов и успокаивается вечным сном под одним из многочисленных холмиков (надо полагать, все эти холмики — результат встреч «белых охотников» с самым опасным их противником — ревнивыми мужьями.) Ава Гарднер уходит в монастырь в Маунт-Кению, и тут вдруг снова появляется Фрэнк Синатра, преследуемый мятежниками. Ава поднимает над монастырем американский флаг, мятежники хотят поднять свой, монастырь горит, а Фрэнк и его возлюбленная сидят рядышком и играют на органе «Колокола в Маунт-Кении»...

В заключительных сценах Ава Гарднер в монашеском одеянии плывет над саванной, полной носорогов, леопардов, зебр, танцоров из племени ватутси и львов. За правую руку ее держит Фрэнк Синатра, за левую — «белый охотник», и все трое идут на небо с просветленными лицами и всепрощающей улыбкой на устах.

— Если нам удастся запихнуть сюда религию, секс, антиамериканскую деятельность и весь этот проклятый зоопарк, успех обеспечен, — сказал тот, с ананасами.— Но чтобы все это поместилось, нужен широкий экран...

Пока мы выслушивали эти сведения, вокруг нас вырос палаточный городок, и господа пошли переодеваться к ужину, оставив нас в покое. Но покой был непродолжительным: через полчаса один из них принялся палить, расстреливая пустые бутылки из-под кока-колы, а другой стал играть в Тарзана: он колотил себя в белую манишечную грудь и вопил, а потом загнал в палатку одну из девиц. Дубленая кожа на лицах охотников, сидевших в «Трех утках», стыдливо зарумянилась, потом Джефф-Мертвый Глаз откашлялся и сказал: «Горилла — непонятный зверь, ребята».

После второй мировой войны Африка подвергается нашествию туристов. Сеть воздушных линий над континентом становится все плотнее, дороги все лучше. Найроби стал центром туризма, а туристские фирмы сейчас лезут из кожи вон, чтобы перещеголять друг друга программами путешествий. Их клиентов я бы разделил на четыре группы.

Тип А — Убийца, или Спортсмен-мясник. Это господин, располагающий внушительным набором ружей различных систем. Он любит устраивать бойню и поэтому покупает самую большую и дорогую лицензию на отстрел, в которую входят 4 льва, 2 слона, 2 носорога и бесчисленное множество жирафов, бегемотов, газелей и других ни в чем не повинных зверей. Он чувствует, что «по его жилам течет горячая кровь», и фотографируется со своими трофеями, попирая ногой льва или взгромоздившись на труп слона, убитого наемным охотником. Он горд, как петух, взобравшийся на кучу мусора. Он обожает звук, с которым пуля ударяется в тело животного, — будто мягкая боксерская перчатка по коже барабана. Жизнь его не так опасна, как может показаться, ибо он работает со страховкой. Целая гвардия телохранителей — «белых охотников» и оруженосцев, выступающих на сцену в критические моменты и бегающих по кустам в поисках подраненного зверя, следит за тем, чтобы с ним ничего не случилось. Иногда у такого представителя породы суперменов бывает своего рода «тарзаний комплекс»: он бегает в штанах из шкуры леопарда, лазает по лианам, купается там, где водятся крокодилы, и утверждает, что любит спать на деревьях.