Квинт Лициний 2 - Аноним Oxygen

- Ну, милая, - я положил пальцы ей на виски и помассировал круговыми движениями, - потерпи, скоро пройдет.

Откуда-то из-за плеча долетело приглушенное Яськино фырканье. Я проигнорировал.

Взял двумя пальцами беззащитное ушко и скатал в трубочку. Отпустил.

- Точно, мягкое как тряпочка... Как я и подозревал.

Тома улыбнулась, легко-легко, самым краешком губ. Довернула голову на подушке и какое-то время мы просто молча смотрели друг другу в глаза. Лицо ее постепенно приобрело умиротворенный оттенок, затем она чуть заметно поморщилась, и веки смежились.

Я понял:

- Ну... Отдыхай. Мы пойдем...

Она чуть двинула головой, отпуская, и мы с Ясей на цыпочках двинулись на выход. От дверей я оглянулся: Тома тихонько улыбалась в полутемный потолок.

Глава 4

Понедельник, 26 сентября 1977, вечер

Ленинград, Измайловский пр.

О том, что ровно месяц назад я тыкал кинжалом в печень человеку, вспомнилось совершенно внезапно, и меня передернуло от отвращения. Ну да, и не человек то был, а так, человечишка... И не зря тыкал, а за дело, пусть и не в этом временном потоке. Да и не то важно, за что, как спасая кого и от чего... Но все равно осталось какое-то гадливое чувство. Может оттого, что тогда в какой-то момент почувствовал удовольствие?

Я повертел в руке свой только что законченный труд - первый учебный нож. На рукоять пошел кусок толстого шершавого пластика, подобранного на свалке. Он-то, собственно, и навел меня на мысль поработать в этом направлении. Навершие и клинок вырезал из мягкой резины, прикупленной в сапожной мастерской. А через рукоять и клинок, на две трети его длины, проложил полусантиметровой толщины металлическую пластину.

Взял изделие прямым хватом и, вообразив себя живым злобным мясом, попробовал нанести пару резких проникающих ударов по воображаемому противнику. Да, еще далеко не Валерий Быков... Движения тренировать и тренировать. Но нож удался. Баланс, вес, инерция - просто идеально для тренировки. Вещь. Чувствуется как реальный нож. Буду нарабатывать навык, кто знает, что и когда в хозяйстве пригодится?

Я еще немного потренировался, а затем упал на ковер и расслабился. Взгляд скользил по приглушенной полутьме потолка, следуя за разбегом мириадов мельчайших трещинок, бороздящих старую побелку. Отрешившись от всего, я искал окончательное решение одного вопроса.

До сих пор все было однозначно: зло - это зло и есть, ошибиться невозможно. Устранил - стране стало лучше. Сейчас же я просто не знаю, к чему может привести воздействие.

"Ну, хорошо", - подумал, перекатываясь на живот, - "они уже вогнали Брежнева в барбитуратную зависимость. Неумышленно, конечно. Недооценили опасность препарата вообще, и повышенную чувствительность Первого к нембуталу в частности. Возраст, да и печень посадил в шестидесятом. Полез зачем-то на стартовый стол через несколько часов после взрыва ракеты. Что ему там делать-то было? На обугленные тела смотреть? Вечно он себе приключения на задницу находит. То в урановую шахту спустился на смену, то в облако гептила на Байконуре пошел, то чуть-чуть его самолет над Средиземным морем истребитель не расстрелял. Еле летчик увернул из-под пулеметов...

Но про повышенную чувствительность к барбитуратам станет ясно потом, постфактум. Пока же просто борются с бессонницей и раздражительностью из-за сокращения курева. Прикрылись легким, как они думают, транквилизатором.

Значит, все будет идти так, как идет: ускоренное дряхление, резкое снижение работоспособности, падение критичности, нарушения координации, будет плыть разборчивость речи. Классика барбитуратной зависимости.

Но что будет с историей, если его пересадить с барбитуратов на бензодиазепины? Нитрозепам-то уже есть. А сверху прикрыть ноотропами... К примеру, фенибутом, он уже разработан и, даже, есть в аптечке космонавтов.

Что на выходе-то получим? Лучше станет от сохранившего критичность и работоспособность Брежнева, или хуже"?

Я сладко потянулся и отправил себя на кухню. Пообедаю, и за письмо. Юрий Владимирович уже заждался весточек от Квинта - скоро четыре месяца будет, как ничего ему не писал. Вон, афиши уже по городу расклеивают с предложением поговорить. Ладно, попробую полечить экономику, посмотрим, что из этого выйдет. И начну профилактировать Чернобыль - а то как раз сегодня по радио услышал радостное сообщение про включение первого энергоблока в сеть. Плюс подкину кое-что из геологоразведки для поддержания реноме. Ну и дорогой Леонид Ильич...

"Эх, проблема выбора в том, что он есть", - я еще немного помаялся и, мысленно махнув рукой, решил, - "ладно. Из двух зол выбираю то, которого раньше не пробовал. Значит, письмо будет из четырех блоков. Инфляция, месторождения, реактор "Бук" и Брежнев. Вы уж не подведите моего доверия, Юрий Владимирович..."

Вторник, 27 сентября 1977, вечер

Ленинград, Тучков пер.

Первый раз к маме на работу я явился незваным гостем. За страшненьким фасадом с надписью "Библиотека академии наук СССР" на фронтоне таились километры книжных и журнальных полок. Книги-то ладно, а вот журналы! Для моего замысла мне надо было залегендировать знакомство с несколькими десятками статей. Не сейчас, конечно, потом, где-то через год, когда этот вопрос встанет. А он ведь встанет...

Мало было в стране библиотек, сопоставимых по своему журнальному фонду с этой. А чего вдруг нет, всегда можно заказать из другой библиотеки по межбиблиотечному абонементу. Мне крупно повезло, что мама работает именно здесь, а режим в советских учреждениях такого типа очень формальный.

Сначала я сослался на профориентацию. Мол, мама, что-то у меня математика подозрительно просто пошла, за лето всю школьную программу прошел, теперь хочу понять, будет ли и дальше так же легко. Не читать же учебники у прилавка в Доме Книги?

Для первого визита сошло, а дальше я зачастил в БАН чуть ли не через день, зависая там до самого вечера. Я устроил себе рабочее место в неглубоком проходе между каталожными шкафами и шел методом сплошного чеса, просматривая подряд все номера журналов. В основном я запоминал где что лежит, дабы сослаться при случае, но кое-что с интересом читал. "Annals of mathematics", "Journal of Number Theory", "Journal of Algebra", "Topology" - эти журналы я уже просмотрел за последние тридцать-сорок лет, не отходя далеко от полок, на которых они покоились.

Сегодня я процеживал в поисках интересующих меня подходов "Mathematical Programming", когда справа, из прохода, ведущего в зал, раздался глуховатый, с легким акцентом, голос: